Первая страсть - Анри де Ренье

Она была восхитительна. Узкое платье облегало ее гибкое тело. Хотя это и был очень простой обед, она была сильно декольтирована. Г-жа Моваль нежно упрекнула ее в такой церемонности:

— Мы тут все свои… Это почти семейный обед.

Г-жа де Нанселль бросила на Андре, который приблизился к ней с бьющимся сердцем, чтобы поздороваться, лукавый взгляд, продолжительно сжимая ему руку, и сказала в то же время г-ну Мовалю:

— Не сердитесь на меня за то, что я опоздала, но у меня был так. занят сегодняшний день!

Г-н дю Вердон де Ла Минагьер подмигнул и подтолкнул локтем г-на Моваля, который воскликнул:

— Ну-с, пожалуйте к столу, моя красавица, там вы отдадите мне отчет о вашем времяпрепровождении. Ах, мой бедный Нанселль, я не был бы спокоен на твоем месте!

Г-н де Нанселль улыбнулся улыбкой, оживившей его длинное худое лицо, и направился своим разбитым шагом в столовую, подавши руку г-же Моваль. Андре заключал шествие.

Обед прошел без приключений. Андре молчал точно так же, как и г-жа Моваль, заботившаяся о порядке сервировки. Г-н Моваль разглагольствовал. Г-жа де Мирамбо ела за четверых. Г-н де Нанселль подробно толковал о революционных комитетах. Он изучал этот вопрос в архивах. Г-н дю Вердон де Ла Минагьер был невыносим, фатоват, любезен… Что до г-жи де Нанселль, то она обнаруживала бешеное веселье, чарующую увлекательность. Во всей ее внешности было что-то такое радостно-молодое, такое пламенно-счастливое, что Андре с восторгом глядел на нее. Немая гордость наполняла его сердце. Понемногу его смущение рассеивалось. В этой молодой смеющейся и легкомысленной женщине не было ничего общего с той, которая молчаливо и нетерпеливо падала в его объятия и которую он восторженно сжимал, в то время как она вся сосредоточивалась в наслаждении и стонала от избытка его. И Андре приходил в восхищение. Разве не было деликатным со стороны его любовницы то, что она захотела быть таким образом почти неузнаваемой в его глазах? Тем не менее он невольно искал издали в ее взгляде другой взгляд, тот взгляд, который он знал у нее, тот, который наполнял его желанием, волнением и нежностью!

Так как г-н Моваль сделал своей соседке комплимент по поводу ее бодрого вида и прекрасного расположения духа, она ему ответила:

— Да, я счастлива, но все же чувствую себя усталой.

Вечером, в то время как г-н де Нанселль внимательно слушал г-на дю Вердон де Ла Минагьера, расхваливавшего удовольствия стрельбы из пистолета, и пока г-жа Моваль беседовала с м-ль Леруа, а г-н Моваль с г-жой де Мирамбо, Андре и г-жа де Нанселль приблизились друг К другу.

Она стояла перед ним; ее тело обрисовывалось под узким платьем, плечи были обнажены, и она смотрела на него. Вдруг ему показалось, что платье г-жи де Нанселль скатилось с ее тела, как вода, и рассеялось, как дым. Им овладело бешеное желание обнять ее. Что ему было за дело до всех людей, бывших тут? И по мере того как по лицу Андре разливалось выражение его желания, лицо г-жи де Нанселль улыбалось, но не недавней улыбкой, а улыбкой таинственной и глубокой, на которую он глядел с дрожащими веками, как бы ослепленный, как бы в галлюцинации, в то время как она говорила ему своим низким голосом, тем самым ласкающим голосом, который еще раздавался в его ушах:

— Доволен ли ты мной, любимый мой?

Ее рот сделал движение поцелуя. Она прибавила:

— Ах, знаешь, не завтра. Я еду в Версаль с Дюмэном и одной подругой, но в субботу, в субботу в два часа…

В гостиной оставался лишь г-н дю Вердон де Ла Минагьер:

— Честное слово, дорогой Моваль, я провел восхитительный вечер; она — очаровательна, эта маленькая женщина. Что до ее мужа, то я стал его лучшим другом. Он очень увлекся тиром. Он мне рассказал о своих разочарованиях историка. Я посоветовал ему бросить архив и ходить к Гастэн Ренпет. Он хорошо сделает, если займется стрельбой из пистолета: имея такую красивую жену, это — необходимо.

Г-жа Моваль запротестовала:

— Пожалуйста, не говорите так, месье дю Вердон. Эта малютка — сама порядочность!

Г-н дю Вердон насмешливо поклонился:

— Ну, до свидания, сударыня, тысячу благодарностей за вкусный обед. Кстати, папаша Моваль, я завтра не приду в контору. В Виль-д-Аврэ будет состязание в стрельбе. О! Страшно занятное! Стрелять будут из старинных седельных пистолетов. Это историческая реставрация. Так что, вы понимаете…

Г-н Моваль поднял руки к небу.

— Ах, ну и служащий!

Г-н дю Вердон засмеялся:

— Что поделаешь! Разве вы думаете, что ваш сын, стоящий вот здесь, ходит каждый день на юридические лекции? У меня моя стрельба… он тоже, наверное, стреляет!

И г-н дю Вердон в восторге от своей шутки прищурил правый глаз и прищелкнул языком.

Андре Моваль, лежа в своей кровати с открытыми глазами, не мог спать. Та иллюзия, в которой он жил первые дни своей страсти, рассеивалась. Он видел теперь Жермену де Нанселль такой, какой она предстала перед ним сегодня вечером, уже не в той пустоте, куда обыкновенно он переносил ее образ, но среди привычных предметов и существ. Он видел ее, стоявшую в узком платье, с обнаженными плечами, с лицом лукаво-нежным, как будто ее занимало положение, что она и ее любовник находятся не в близости, которую дает свидание, но в суматохе встречи при людях. Присутствие гостей, г-на и г-жи Моваль, даже ее мужа, казалось, нисколько не смущало ее. Правда, все это не помешало Андре испытать при виде ее в столь необычайной обстановке внезапное и сильное желание обладать ее телом, этим телом, форма, движение, осязание, аромат которого занимали все его мысли с того самого дня, когда он познал его постоянно возрождающуюся сладость; и тем не менее что-то странное и небывалое возникло в уме молодого человека. Жермена вдруг перестала занимать исключительно его чувственность. Он сразу стал испытывать по отношению к ней новый род любопытства.

Вне тех мгновений ее жизни, которые она расточала ему с такой пылкой любовной щедростью, у нее было другое существование, не только прошлое, но и настоящее существование каждого дня. У нее были знакомые, друзья, которых он не знал. У нее был муж!..

Впервые Андре подумал о г-не де Нанселле не как о человеке смутно-далеком, но он подумал о нем скорее с удивлением, чем с враждою. Каким бы добродушным и рассеянным ни казался этот милый человек, как бы он ни был мало ревнив и мало подозрителен, он, тем не менее, составлял одну из частей существования Жермены де Нанселль… Хотя она и была очень далека от него сердцем, она все же была соединена с ним социальными узами. Как и все жены, Жермена должна была заботиться о его покое, а между тем она, казалось, не принимала никаких мер, подсказываемых осторожностью. Она приходила из своего дома на улицу Кассини так, как будто ей нечего было скрывать… Она не прибегала ни к одной из хитростей, обычных в подобных случаях… Даже сегодня она заставила Андре проводить ее до двери и в том же самом фиакре, который простоял полдня перед домом Берсена!