Львы в соломе - Ильгиз Бариевич Кашафутдинов

оставался один вопрос: придет ли? Он знал понаслышке, что девушки любят, чтобы их ждали подольше; сел на скамейку, готовый ждать хоть до утра, лишь бы Катюша пришла.

В Дом культуры шли в одиночку и парами люди пожилые — смотреть документальный фильм, судя по афише, про зверей. Серега припомнил, какой сегодня день — пятница. По пятницам молодежь валит на открытую танцплощадку.

Он садил четвертую сигарету, когда из-за угла появилась Катюша. В белом жилете, в белых брюках — клешах. Сумочку она держала в руке черную, черными были туфли.

Серега встал, вопросительно улыбнулся: что прикажете делать?

— Еще час до танцев, — сказала Катюша, не сразу узнав его. — Давай на зверюшек посмотрим, говорят, кино интересное…

Фильм и вправду был любопытный. Показывали зверей разных стран. Как они, прирученные людьми, могут сложные штуки выделывать. До того сложные, что не всякий человек на такое способен.

— Ты бы мог так? — толкнула Серегу Катюша.

— Запросто, — не задумываясь, ответил он.

И ведь что порой не делает влюбленный человек — после киносеанса Серега, дойдя с Катюшей до подвесного моста, прыгнул на перила. Серега, отведя руки в стороны, точно циркач, пошел по перилам. Со дна оврага едва слышно доносилось журчание ручья. Из темной сырой глубины тянулись высвеченные слабым светом фонарей вершины ольшаника.

Катюша остановилась, боясь шагами раскачать мост; задерживала даже дыхание, пока Серега не достиг противоположного склона. Только потом ее взорвало:

— Чего ты выкобениваешься, жить, что ли, надоело?

— Ерунда это! — весело откликнулся Серега. — Я еще в малолетстве по перилам бегал. Правда, сначала с шестом.

Но лишь у танцплощадки Катюша оттаяла лицом, зашагала с Серегой рядом. Их встретили с удивлением. В плотной толпе, осаждавшей вход, послышались голоса:

— Смотрите, Серега…

— Ух ты, герой…

— Слыхали, его к медали будут представлять…

— Отхватил-то кого…

Серегу все эти шуточки знакомых ребят не задели. Протиснувшись к кассе, он взял два билета, вернулся к Катюше. Вдруг смущенно, чуть испуганно наморщил брови, спросил:

— А ты как любишь танцевать?

Катюша будто оглохла. Как бы досадой было перекошено ее побледневшее лицо, и все равно милое, нежное. Она глядела в глубь танцплощадки, в глазах ее коротко вспыхивали и гасли колючие холодные огоньки.

— Катюш…

— А-а… — очнулась она, быстро взяла Серегу за руку. — Пошли, пошли.

Она широко, задиристо улыбнулась, и сразу, не интересуясь больше напарником, принялась танцевать. Да Серега и не смог бы так, как она, прыгать — гибко, красиво. Он только и делал, что одобрительно кивал в такт музыке.

На Катюшу обратили внимание. Едва оркестр перестал играть, к ней с другого края площадки направился Степаненко. Видно было, как тщательно прячет он шалую улыбку. На ходу цепляя к рукаву красную повязку, он приблизился к Катюше, строго сказал:

— В нетрезвом состоянии, девушка, здесь танцевать нельзя.

Сереге, который попытался загородить ее собой, а неудачливому механику собрался сказать пару хороших слов, Степаненко виновато улыбнулся:

— Не спеши, Серега. Ничего страшного, сейчас разберемся. Если, я не прав, публично попрошу у тебя извинения…

— Прости, Серега… — словно бы подтверждая, что ее не зря уводят, — Степаненко уже взял ее под руку, — проговорила Катюша. — Прости…

Серега с недоумением следил за ними, пока они шли через площадку, поднимались на возвышение для оркестра; когда они скрылись за маленькой дверью, настроился подождать.

Снова грянула музыка, и площадка будто качнулась, перекатно застонала. Гром катился на Серегу, сверху сыпалась пыль. На шум завала, взорванного днем, был похож грохот, и сквозь него с трудом продиралась тонкая, переливчатая песня трубы.

Разгребая руками танцующих, Серега протолкался до самой этой пронзительно поющей трубы. Дошел до маленькой двери, войти уже хотел, но сдавленно-радостный голос Катюши остановил его.

— …Ну, виновата я. Только не перед тобой, а перед ним. Я ведь всего-то подразнить тебя хотела. Ты же за последнюю неделю на меня — ноль внимания. Калинкина, замухрышка эта, приглянулась, признайся…

— Не трепись. Мы с ней репетировали, а ты перестала ходить. Передали мне, что ты вроде бы наплевать хотела на самодеятельность…

— Глупый…

Серега глянул на стоявший рядом стул, как бы пробуя взглядом его крепость — хватит ли на двоих? Но потом странная, будто посторонняя сила погнала его прочь. Она уводила и уводила его все дальше от огней, звуков жилищ.

Только в лесу, заботливо обступившем его, Серега упал; прижался горячей щекой к земле, к сухим еловым иголкам.