Женщины его Превосходительства (СИ) - Кам Ольга

У меня есть только одно неоспоримое достижение. Единственное за последнее время. Я взяла билет на самолет в один конец. Меньше, чем через неделю я должна им воспользоваться. Должна, чтобы не случилось.

Неделя – это место для маневра.

Я могла бы улететь завтра. Сегодня. Я могла бы улететь вчера. Без предупреждения. И не дожидаясь звонка. Но неделя – место для маневра. По всем статьям, херового маневра. Трусливого и зависимого. Потому что прежде, чем улететь я хочу предупредить об этом Романова. Поставить в известность, ввести в курс дела.

Я объясняю это тем, что просто не хочу лишних проблем.

Я себя в этом убеждаю. Я очень хорошо умею это делать. Убеждать. Себя. В чем-то очень мифическом. На самом деле, я лишь хочу его еще раз увидеть. И не дать ему повода думать, что у меня в планах уйти.

У меня нет этого в планах.

Но пока я себе в этом не признаюсь. Пока я просто не хочу лишних проблем, которые он мог бы мне с легкостью устроить. Щелчком пальцев. Одним словом. Или даже взглядом. Холодных, серо-голубых глаз.

***

Хорошенько подумай о своем будущем. Тщательно и кропотливо. Сформируй свои намерения в четкий план. Отрепетируй сценарий. Пофантазируй. Прикинь все возможности. Проиграй их. Несколько раз в разных вариантах. Поверь, что ты все учла. До мельчайших нюансов. И будь уверена – все будет не так.

Будущее – космос. Недосягаемый и самодостаточный. Его хрен постигнешь своим примитивным разумом. Как ни старайся.

Будущее плевало на тебя и твои планы. С высоты своих недостижимых звезд. Оно такое же твое, как млечный путь на небе. Можно сказать « я знаю, что будет в следующую секунду», но ни х?я ты не знаешь. Есть лишь теория вероятности, которая милостиво позволяет тебе думать, что все будет так, как прежде.

Я в номере. Все в том же самом. С темно-бардовыми стенами. Переписываю в новый ежедневник старые записи. Говорят, это тренирует память. Правда, моей памяти это вряд ли поможет. Я сижу на диване, поджав одну ногу под себя и наклонившись вперед так, чтобы было удобно писать. Рядом на столике стоит кружка с зеленым чаем, и время от времени я делаю из нее маленькие глотки. Рядом с кружкой лежит билет на самолет. Я никуда его не убираю. И никогда о нем не забываю. Мой взгляд постоянно останавливается на белом конверте с темно-синей полосой и приветливой надписью «Летайте нашей авиакомпанией».

В принципе, вполне безмятежная обстановка. Безмятежное занятие. Безмятежная тишина. И все бы хорошо, если бы эту идиллию не портили мои не самые безмятежные мысли. И записи.

Телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Он врывается острыми звуками между умиротворенных молекул воздуха. Вонзается в них как нож в сливочное масло.

Отвечаю не сразу. А когда все-таки беру трубку, то слышу его спокойный голос.

– Ты в гостинице? – очаровательная манера начинать разговор с вопроса. Перевожу взгляд на часы. Десять вечера.

– Да.

– Одевайся и спускайся вниз. У тебя десять минут. Машина на парковке слева.

Отбой. Оглушительный. Спорить и сопротивляться, желания нет. Даже язвить по этому поводу никакой охоты. Как в армии. Лишь приказ и выполнение приказа. У меня не закрадывается мысли, что что-то могло произойти. Несовместимые понятия. Если Романов здесь, значит, лично у него ничего не произошло. Потому как я – последний человек, к которому бы он обратился со своими трудностями.

И все-таки это что-то новенькое.

За десять минут успеваю надеть платье и стянуть заколкой волосы. Сделать максимум за столь непродолжительное время.

Когда я сажусь в салон, он молча заводит машину и трогается в путь. На языке вертятся вопросы. Много вопросов. Но глядя на его сосредоточенный профиль, желание их задать само собой отпадает.

Замечаю в боковом зеркале машину сопровождения, и это обстоятельство тоже меня совсем не радует. Я как-то больше привыкла, что Романов всегда приходит один.

Между нами ни одного лишнего слова. Между нами вообще никаких слов. Только тишина и звук мощного мотора. Даже музыки и той нет. Невозможно выдержать так много отрицания между двумя людьми. Нет слов. Нет отношений. Есть вопросы, но нет возможности их задать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нет, нет и нет.

Наклоняюсь и подтягиваю ремешок на туфлях. Один, потом второй. На светофоре снимаю куртку и поворачиваюсь к нему спиной.

– Застегни.

Молния на платье у меня расстегнута. Чтобы управиться с ней одной нужно гораздо больше отведенных десяти минут.

Он выполняет мою просьбу не сразу. Несколько мгновений я сижу, отвернувшись от него и придерживая волосы рукой. Жду. Помощи. Но слышу только короткий выдох. Выражающий то ли смешок. То ли досаду. А потом чувствую его прикосновение. Вдоль позвоночника. От шеи до поясницы. Легкое ненавязчивое поглаживание, от которого у меня тут же перехватывает дыхание. Прикусываю нижнюю губу и слабо улыбаюсь своему отражению в стекле. За стеклом город. Ночной красочный город и мое отражение на его фоне. Оно переплелось с рекламными щитами и магазинными витринами. Как единое целое.

Романов прикладывается губами к изгибу шеи и застегивает молнию.

Позади нас сигналят другие машины. Светофор давно зажегся зеленым светом. За стеклом все тот же город. А я, кажется, не дышу.

– Неужели у тебя нет ничего более скромного? – первая произнесенная фраза, не считая короткого разговора по телефону. Растеряно, на автомате, расправляю подол платья на коленях. Платье скромное. У него нет глубокого декольте и низкого выреза на спине. Глухое и чуть выше колена. Только со шнуровкой по всей длине, сквозь прорези которой виднеется белая полоска кожи. Такой наряд не предполагает нижнего белья. Но у меня оно есть. Нижняя часть.

Я говорю:

– Никаких сюрпризов. Для них у меня нет подходящей одежды.

– Я заметил, – усмехается. Коротко. И быстро смотрит на мои плотно сжатые колени. Затем переводит взгляд на туфли. Видимо, оценивает высоту каблуков. И снова усмехается. На этот раз язвительно. – В обмороки падать не предрасположена? А то будет больно, с такой-то высоты.

По-хорошему, меня больше не интересует город. Не интересует, следующая за нами машина сопровождения. Не интересует Романов. Как мужчина. В данный момент. Я прокручиваю про себя его последние слова. Снова и снова. И пытаюсь дать им разумное объяснение.

Все остальное, как рукой сняло.

Это далеко не тот случай, когда чувствуешь себя в безопасности. Всегда. И при любых обстоятельствах. От таких прекрасных понятий я далека. Все эти сказки о том, что с первого взгляда ощущаешь себя рядом с чужим человеком как за каменной стеной, остаются лишь сказками. Ни хера подобного я не ощущаю. И от этого внутри все сжимается в тугой комок. Холодный и неприятный.

– Куда мы едем? – требовательно. Тщетно пытаясь скрыть тревогу в голосе. Из которого будто вырезали все насмешливые, заигрывающие и уверенные интонации. Одним махом. Или словом.

– Узнаешь. От твоих вопросов все равно ничего не изменится, – он смотрит на дорогу. Одной рукой управляет машиной, в другой держит сигарету, его лицо ничего не выражает. Ни грамма эмоций. Будто между нами ни тридцать сантиметров свободного пространства, а тысячи километров. Пустыни. Безжизненной.

Чужой. Чужой. Чужой. Незнакомый.

Мы несемся с огромной скоростью по ночной трассе. Стрелка спидометра уверенно подбирается к красной зоне. Сейчас она мне кажется даже избавлением. Или хоть каким-то решением накопившихся проблем. И страхов.

– Я могу тебе доверять? – закрываю глаза и мысленно посылаю всех к чертям.

– Как хочешь.

– А если я не хочу с тобой никуда ехать? – глаза у меня все еще закрыты. Сердце бьется все еще быстро и очень неравномерно. В своем сумасшедшем ритме. – Я боюсь таких незапланированных путешествий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Не бойся, – отзывается он. – Пока тебе бояться нечего.

Пока…

Мы оказываемся на заброшенном складе далеко за пределами города. И это совсем не то место, где хотелось бы побывать любому нормальному человеку. В здравом уме и трезвой памяти.