В плену у призраков (пер. Шифановской) - Джеймс Херберт

Ничего необычного, если бы не...

...Если бы не тот факт, что все это носило отпечаток старости и ветхости. Не было ни журналов, ни книг, не видно было никакой одежды или ночного белья, которые обычно бывают разбросаны по стульям и креслам. Все вокруг было серым, тусклым, как будто покрытым толстым слоем пыли.

Ни единого звука, никаких признаков того, что в этой спальне жил кто-то. Она больше походила на заброшенный музей.

На бюро, над которым висело овальное зеркало, стояли в серебряных рамках две фотографии, и Эш подошел ближе, чтобы получше их рассмотреть. Взяв в руки одну из них и стерев с нее пыль, он узнал изображенную на ней пару с портрета, который видел предыдущей ночью. Сидевшие в напряженно застывших позах родители Кристины холодно улыбались в объектив фотоаппарата. Второе фото, судя по всему, было сделано значительно раньше и запечатлело потомство Мариэллов. Он уже хотел взять в руки эту фотографию, но тут взгляд его упал на зеркало и он увидел в нем свое отражение. Несмотря на покрывавший зеркало слой грязи, он сумел разглядеть мешки у себя под глазами и черноту небритого подбородка. Он в смущении отпрянул и провел рукой по взъерошенным волосам, пытаясь привести их хотя бы в относительный порядок.

Сам не зная зачем, он дотронулся до кровати (возможно, это был жест истосковавшегося любовника, который ласково гладит белье своей возлюбленной, чтобы вновь испытать хотя бы видимость интимной близости), провел пальцами по покрывалу. Материя оказалась жесткой на ощупь.

Выйдя из спальни, Эш вернулся к лестнице и почти бегом спустился вниз, чувствуя в душе беспокойство из-за царившей вокруг неестественной тишины. Он обошел комнату за комнатой, проверяя, не нарушены ли оставленные им печати и нет ли где-либо следов порошка, прежде чем войти внутрь и отключить сработавшую при его появлении аппаратуру.

Заметно волнуясь и с трепетом в душе, он подошел к двери, которая вела в подвал, открыл ее и с верхней ступеньки лестницы попытался определить причиненный пожаром ущерб. За исключением кучки пыли, покрывавшей осколки разбитой бутылки бренди, он не увидел ни одного свидетельства случившегося здесь прошлой ночью: не было ни почерневших стен, ни обгоревших деревянных балок, ни запаха дыма и гари. Все это оказалось лишь иллюзией. В архивах Института экстрасенсорики хранилось множество описаний подобных случаев. Эш сам не понимал, что именно он почувствовал при этом – облегчение или тревогу.

Из подвала он прошел через холл к кухне и остановился, прежде чем туда войти. Изнутри слышались какие-то звуки. Слабый шум, поскребывание.

Дверь была чуть приоткрыта, и Эш осторожно и медленно начал открывать ее.

Бегавшие по кухонному столу мыши не замечали его присутствия до того момента, пока дверь не раскрылась настежь, ударившись о перегородку. Крохотные существа, не потрудившись даже взглянуть на вошедшего, бросились врассыпную – некоторые из них шлепались на придвинутые к столу стулья, другие стремительно спускались по ножкам стола, причем каким образом им это удавалось, оставалось поистине непостижимым.

При виде этих меховых комочков с длинными, волочившимися хвостами у Эша мурашки побежали по коже. На столе их было всего около полудюжины, но они производили такой шум, что казалось, будто их сотни. Раскрошенный хлеб – половина буханки, возле которой лежал нож с тускло поблескивавшим лезвием, – которым лакомились мыши, был покрыт черной плесенью. Это зрелище и воспоминания о только что суетившихся здесь меховых комочках вызвали у Эша приступ тошноты.

Он бросился к раковине, стараясь не наступить на кого-нибудь из крохотных существ, хотя, по правде говоря, в тот момент его это мало волновало. Рвоты не было, он сплюнул лишь большое количество слюны, попавшей на спинки двух сидевших в раковине тараканов. Дэвид отпрянул, глотая поднимавшуюся к горлу горько-кислую жидкость. Господи! Да этот дом просто утопает в грязи и мерзости! Что же произошло с Эдбруком за одну лишь ночь? Этот вопрос промелькнул у него в голове, но даже если бы он высказал его вслух, ответить было некому. Он протянул руку и повернул старинной формы кран. Послышалось бульканье, из крана неровными толчками хлынула бурая вода, чуть погодя она стала чистой и потекла ровной прозрачной струёй. Над сгустками его слюны кружились, дергая тонкими ножками, черные мухи. Эш закрутил кран и отошел от раковины.

Задняя дверь оказалась незапертой, и он вышел на улицу, радуясь свежему, хотя и по-зимнему холодному воздуху. Вытирая тыльной стороной ладони губы и подбородок, он лихорадочно хватал ртом воздух, чувствуя, как постепенно усталость покидает его. Дэвид поежился от холода и с отчаянием в голосе произнес имя Кристины.

Эш не был уверен в том, что действительно надеется услышать ответ. И все же позвал ее снова.

И стал напряженно вслушиваться в тишину.

Стоя на возвышавшейся над парком террасе, он приложил ладони рупором ко рту и снова крикнул:

– Кри-и-и-сти-и-и-на-а-а!!!

Затем крикнул еще раз, но уже тише и практически ни на что не надеясь.

Кристина покинула Эдбрук, так же как, судя по всему, и няня Тесс. Эш остался совсем один, и его вдруг охватило странное и необъяснимое ощущение, что разрушающийся дом злорадно смеется над ним.

25

Красная “Фиеста” осторожно влилась в поток машин на шоссе, двигавшихся на северо-запад, и стала постепенно набирать скорость, словно радуясь своему освобождению от переполненных городских улиц.

Но на лице единственного сидевшего в машине человека радости не было. И вовсе не из опасения перед поджидавшими ее в дороге трудностями Эдит Фипс так крепко вцепилась в руль.

Эш шел по коридору к лестнице, на ходу натягивая на себя пальто и не потрудившись даже закрыть за собой дверь спальни. Он быстро спустился вниз, стараясь поскорее выбраться из этого дома, пустота и мрак которого безмерно подавляли его.

Холодный воздух по крайней мере избавил его от сонливости и апатии, и он чувствовал острую потребность в энергичном движении, чтобы окончательно прийти в себя.

На последней ступеньке лестницы он на миг задержался и взглянул на стоявший в другом конце холла огромных размеров телефон. Эш решил попытаться еще раз. В конце концов он ничего не теряет, всего лишь несколько секунд. Он подошел к аппарату и поднял к уху тяжелую трубку. Губы его искривились в некоем подобии улыбки – линия не работала. Впрочем, ничего другого он и не ожидал.

Швырнув трубку на место, Дэвид рукавом пальто стер пыль с ладони.

Эш поспешил к выходу, и шаги его по деревянному полу гулко отдавались в пустом холле. Он открыл одну из створок двери, вышел на улицу и почти бегом спустился по ступенькам, ведущим от входа.