Мургаш - Добри Джуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зазвонили телефоны, и на следующий же день из Софии в село прибыло около сорока полицейских, чтобы устроить облаву. Были мобилизованы и два лесника из Ботунца, которые должны были показать места, где могут скрываться партизаны.
Пока делались эти приготовления, пока грузовики везли поднятых по тревоге полицейских, мы с Тоне, одетые туристами, с пистолетами в карманах курток спускались с гор.
День был очень жаркий, и я, подойдя к водопаду на речке Сперла, предложил Тоне выкупаться. От небольшого омута веяло прохладой и свежестью, а мы обливались потом. За спинами у нас висели ранцы, куртки, а подбитые железными подковками ботинки были непомерно тяжелы. Предложение было заманчиво, вокруг никого, и Тоне согласился.
Мы разделись. Мой спутник направился к водопаду и намылился, а я прошел вверх по течению по левому берегу и там присел по нужде. Вдруг вблизи послышались шаги.
Я обернулся. В двадцати шагах от меня к другому берегу спускались с десяток полицейских. Они шли усталые, с распахнутыми куртками, с фуражками в руках и небрежно закинутыми за плечо винтовками.
«Что теперь?» Честно говоря, я испугался так, как никогда в жизни. К тому же я был в таком неудобном положении. Что можно было придумать? Я осмотрелся. Ранец и одежда с пистолетами находились в нескольких шагах от меня.
Звать Тоне не имело смысла. Что мог он сделать, голый, намыленный? Я, не вставая с корточек, передвинулся на несколько шагов, чтобы пистолеты и гранаты в случае надобности были у меня под рукой. Если полицейские начнут стрелять, я брошу в них пару гранат, а потом будет видно, что делать дальше.
Они приблизились. Не знаю, надо ли человеку в таком положении здороваться, но я сказал «Добрый день». Они рассмеялись и деликатно отвернулись. Я осмотрелся еще раз и увидел: за ними идет наш ятак, лесник бай Пешо. Его лицо исказилось от ужаса, и, пройдя мимо меня, он руками за спиной стал подавать мне знаки, чтобы я бежал поскорее. В это время унтер повернулся ко мне:
— Вы кто такие?
— Из Софии. Ходили в монастырь Святой Марии, солнце напекло — и вот решили искупаться.
— К вам просьба. За нами идет еще одна группа. Скажите им, что мы ждем их возле колодца.
— Будет сделано, господин начальник.
Полицейские ушли. Я наскоро оделся и приготовил пистолет. Тоне в это время продолжал мыться.
— Тоне, полиция!
— Не болтай, какая еще тут полиция?
— Первая группа только что прошла, сейчас придет вторая!
Тоне продолжал думать, что я шучу, но все же посмотрел вверх по течению реки. Повернулся и я. Батюшки! Оттуда и впрямь шло отделение полицейских — человек пятнадцать.
— Ха, сейчас я посмотрю, что ты будешь делать! — рассмеялся я, хотя мне было не до смеха. — Ты одевайся, а я их заговорю.
Когда полицейские приблизились, я сделал два шага вперед:
— Добрый день, господин начальник. Сейчас только прошли ваши коллеги, и они поручили мне передать вам, что будут ждать возле колодца. И просили поторопиться.
— А вы кто?
— Из Софии, туристы.
— А что здесь делаете?
— Ходили в монастырь Святой Марии и вот решили выкупаться.
За этой колонной шел другой наш ятак — бай Рашо. Отойдя от нас шага на два-три, он остановился и повернулся:
— Ребята, а сигарет у вас нет? Умираю курить хочется.
— Есть, пожалуйста.
Бай Рашо подошел к нам, взял сигарету и шепотом спросил:
— Вы что здесь делаете?
— А вы что делаете?
— Вас ищем. — Он в двух словах рассказал нам о предательстве пекаря и закончил: — Бегите!
— Вы сами бегите, — засмеялись мы, но добавили уже серьезно: — Возвращай их скорее в село, а то у нас вечером встреча с нашими людьми из Софии.
— Неужели пойдете? — схватился за голову наш ятак.
— А как же иначе? Они ведь придут из такого далека…
Этот случай с купаньем теперь выглядит смешно, но он мог кончиться весьма трагически и поэтому послужил поводом к составлению строгих партизанских правил. Там были и такие пункты: никогда не расставайся со своим оружием; ложась спать, никогда не раздевайся; никогда не спи, если нет охраны.
2
Через Болгарию все чаще и чаще пролетали англо-американские самолеты, направлявшиеся бомбить нефтепромыслы и перерабатывающие заводы в Румынии. Зенитная артиллерия противовоздушной обороны обстреливала их, но едва ли кто из наших правителей серьезно верил, что когда-нибудь летающие крепости сбросят свой груз на нашу столицу.
Болгария объявила Америке и Англии войну, помогала немцам продуктами, предоставляла свои базы. Впоследствии она заплатила за это огромными разрушениями, тысячами убитых и раненых, расстройством экономики страны.
С помощью лесников Рашо и Пешо мы достали кирку, лопату и топор и решили приступить к устройству зимнего укрытия. Землянка должна была служить и главным продовольственным складом. У нас уже образовались приличные запасы продуктов на зиму, расходовать которые пока было категорически запрещено. Как порой ни хотелось есть, никто не смел посягнуть на эти запасы, потому что зима была не за горами.
Место для землянки выбирали долго и придирчиво. Наконец остановились на крутом склоне горы Готен, целиком заросшей деревьями и кустарником. В сотне шагов от базы протекала речка Сперла. Воду надо было иметь поблизости. Здесь редко проходили люди, место было укромное, дикое, и только случайность могла нас выдать.
Работа продвигалась медленно. Позднее, когда нас стало восемь человек, мы довольно быстро закончили устройство своей землянки.
Те же Рашо и Пешо позаботились об отоплении, и вскоре в углу возле двери появилась железная печка.
Вырытый грунт, а его было немало, так как землянка имела размеры десять на три метра, а высотой была в рост человека, мы утоптали вокруг, засыпали прошлогодними листьями, а для полной маскировки посадили молодые деревья.
Только не довелось нам жить в этой землянке…
Нет ничего приятнее сентябрьских вечеров в Софии, теплых, наполненных ароматом цветов.
Но мы с Тодором Дачевым не замечали цветов, не радовались дыханию легкого ветерка, несшего прохладу и свежесть. Я уже два дня в Софии. Моя задача — найти помощника, человека, который не был бы под подозрением полиции, половину времени проводил бы в горах, а когда нужно, возвращался в город.
Я поговорил с Тодором, и в ответ он предложил:
— А я гожусь?
— Ты?
— Да…
Я смотрю на него.
— Думаешь, не подхожу?
Я обнимаю его за плечи:
— Конечно подходишь, браток.
