Счастье за углом - Дебора Смит

– Так, попробуй ложечку вот этого, а я пока приготовлю тебе горячий кукурузный хлеб.

Я посмотрела на синие огоньки пламени под кастрюлей и обошла стол, чтобы оказаться как можно дальше. Очень медленно, не спуская глаз с горелки, я села на стул. Невозможно ведь угадать, когда плита решит прыгнуть со своего места и попытаться поджарить тебя. В мультиках такое все время случается. Но аромат супа был таким соблазнительным, что я на него отвлеклась.

– Ты весь вечер готовила в кафе, а теперь готовишь для меня. Мне хватило бы еще пары ложек того масла и бисквита.

– Ой, да мне несложно. Для меня готовить, как для других дышать. Могу даже не думать, что делаю. Кстати, как тебе мое самодельное лекарство?

– Знаешь, странно говорить такое о масле, но оно даже на вкус успокоительное.

– Это масло хорошо для души. – Дельта достала из духовки маленькую чугунную сковороду. Над ее краем золотилась верхушка кукурузного хлеба. Запах был потрясающий. Я зачерпнула ложку густого супа и отправила ее в рот в качестве аперитива. А потом еще одну и еще.

– Никогда в жизни не была такой голодной, – сказала я в перерыве между ложками. – Такого аппетита у меня не было с тех пор… с прошлой весны. Научи меня делать такое лекарство, а? Оно стимулирует аппетит и при этом отлично успокаивает.

Дельта поджала губы, нарезая хлеб треугольниками и выкладывая рядом с моей тарелкой.

– Это тайный рецепт. Его делает Санта. – Голос у Дельты ничуть не изменился. – И он же мой поставщик, но только если нужна серьезная медицинская помощь.

Санта. Главный наркоман округа Джефферсон. Моя рука с кусочком хлеба застыла на полпути.

– Ты что, дала мне гашишное масло?

Дельта склонила голову к плечу и в притворном шоке расширила глаза.

– Ты же в доме окружного шерифа. Человека, который поклялся стоять на страже закона. Я дала тебе всего лишь старое горное средство из лекарственных трав.

Спустя миг медленного, очень медленного осмысления проблемы, я донесла кукурузный хлеб до рта и пожала плечами. Ладно, меня опоили. Неудивительно, что я хочу есть и ем, хотя на меня пялится жуткая газовая плита.

Дельта уселась напротив, поставив между нами большую бутылку балтиморского шардоне и пару винных бокалов с неровными голубыми точками.

– Это моя внучка разрисовала набор, – объяснила Дельта, разливая вино.

– Чудесно. – Я подняла бокал и внимательно к нему присмотрелась.

Дельта захихикала.

– Хватит уже строить глазки тем точкам.

– Небо над Хог-Бэк почти того же оттенка. А у Иви были голубые глаза, когда она пыталась решить, нравлюсь я ей или нет. А в Сортире у Томаса кожа была такого же цвета. Кажется, это универсальный цвет для глубины личных связей, как думаешь? Если бы у Иисуса был цвет, я бы сказала, что он голубой.

– Кажется, масла было слишком много. Пять часов прошло, а ты до сих пор видишь в бокале голубых Иисусов.

Дельта потягивала вино, а я расправилась с двумя тарелками супа и целой сковородой кукурузного хлеба. Видимо, еда в желудке впитала излишки масла, и мне удалось выйти из философской задумчивости. Депрессия тут же вернулась.

– Раньше мне было так уютно быть в центре внимания. А сегодня я опозорилась, когда кто-то разжег камин.

– Да ладно тебе, – вздохнула Дельта. – Бери вино, и пойдем посидим на застекленной террасе. Пайк пристроил ее в то лето, когда умерли мои родители. Оба умерли от инфаркта с промежутком всего в два месяца. И все лето мы с Пайком строили эту террасу. Я рыдала над каждым гвоздем. Но горе нужно было переплавить во что-то полезное. А теперь это мое любимое место в доме. По ночам там тепло и тихо, и можно поразмыслить о жизни.

Я устало поплелась за ней в просторную застекленную террасу, где стояли растения в кадках и плетеные кресла. В углу тихо гудел электрический обогреватель. Мы с Дельтой поставили бокалы на низкий столик и устроились на кушетках. Через громадные окна была видна вся долина Ков. Полумесяц застыл в чистом зимнем небе над горами. Трава блестела от инея. Я уставилась в серебристую темноту.

– А где сегодня Томас? Увидел, как меня тошнит, и сбежал к себе в хижину, так ведь?

– Нет, он играет в покер с Пайком, Джебом, судьей и Долорес – обычной покерной бандой. У Пайка за кафе стоит старый трейлер. Там есть стол, несколько удобных кресел, холодильник, оленьи головы и чучела индеек. И там каждый вечер по субботам собираются наши карточные акулы.

Значит, Томас остался рядом. И если я захочу, то могу его увидеть. Обсудить с ним голубые точки. Это радовало.

– Остальные родственники остались в кафе, – продолжала Дельта. – Пьют вино, болтают, шьют квилт с пчелкой, которую мы выбрали на этой неделе. Каждые несколько месяцев мы заканчиваем новый квилт, отдаем его и беремся за следующий. В процессе готовая часть висит под потолком на квилтовой раме. Сама увидишь. Ты умеешь шить? У нас всегда найдется местечко для новых рук. Особого опыта не требуется.

Я мрачно на нее посмотрела.

– Не думаю, что я впишусь в команду. Особенно после сегодняшнего…

– Ну стошнило тебя. Ну и что?

– Меня не просто стошнило, я запаниковала. Я опозорилась, испортила твои украшения, расстроила тебя и всю твою семью, не говоря уже о том, что из-за меня Томас прыгал в пруд за домом моей бабушки. У меня… расстройство психики, Дельта. Фобии. Странности. У меня мурашки по телу, когда кто-то на меня смотрит. Я пугаюсь, когда вижу открытый огонь. И слишком боюсь водить машину. И я хочу всего лишь найти способ жить в доме бабушки, сведя все контакты с людьми к минимуму, чтобы каждый раз вот так не выставлять себя дурой.

– У тебя просто был плохой старт. А теперь тебе нужен план. Просто рецепт того, как облегчить себе общение с миром. Давай для начала поговорим о доме твоей бабушки. Тебе нужно провести электричество и канализацию. Она хотела, чтобы ты все там устроила по своему вкусу.

– Ты думаешь? Она сама могла обновить дом, но не сделала этого. Почему?

– Ей нравилось. Она же там выросла. Но это не означает, что ты не можешь там ничего поменять.

– Это старая постройка. В стране почти не осталось коттеджей Сирса. Особенно таких, где ничего не переделывали. И менять там что-то – это все равно что сверлить дыры в вазе эпохи Мин, чтобы сделать из нее светильник.

– Мэри Ив любила дзен и всякие похожие штуки. Она говорила, что перемены к лучшему.

– И Томас любит дом таким, какой он есть. Он преданно заботился о нем. И мне неудобно предавать его веру в это место.

– Это твой дом, милая, тебе и решать.

– А может, Томас прав. Он говорил, что однажды я захочу уехать, вернуться в так называемый реальный мир. Тогда мне нужно оставить дом ему, причем в нетронутом антикварном состоянии. Томас только и ждет, когда я уеду.

– Если ты думаешь, что Томас хочет, чтоб ты уехала, то я действительно переборщила с маслом. Только намекни – и он будет у тебя на пороге в любое время. И не только на пороге.

– Мне нужно самой подняться на ноги, не рассчитывая на мужскую помощь. К тому же кто захочет прикоснуться к женщине, которая выглядит вот так? – Я ткнула пальцем в лицо.

Дельта нахмурилась.

– Если женщина будет сидеть на заднице и ждать, пока она сама себе покажется красивой, то большинству засранцев мужского пола станет чертовски одиноко. Они никогда не начнут действовать первыми.

Я глубоко вздохнула и отпила вина.

– Немного целлюлита и обвисшая кожа не так уж плохи. А вот мои шрамы…

– Кэтрин Мэри Дин! А ну слушай меня! В последние годы жизни у твоей бабули была задница, как у толстой наседки, большие веснушки, старческие пятна, шрам от аппендицита и распухшие от артрита суставы, но она все равно привлекала больше мужчин, чем женщины в радиусе десяти округов. Мужчины ее обожали. Все дело в подходе. Если ты считаешь себя сексуальной, мужчины тоже будут считать. Так что прекрати цепляться за старые стандарты, учись видеть в себе достоинства, а не недостатки.

– Я не знаю, как это сделать.

– А ты думаешь, ты единственная, кому пришлось пересмотреть всю свою жизнь и научиться заново себя принимать? Давай я расскажу тебе о сыне. Джеб служил в национальной гвардии. Пошел в армию как раз к началу войны в Ираке. И провел там всего шесть месяцев, но едва не погиб, нарвавшись на мину. А домой вернулся незнакомец. Он видел там жуткие вещи, но не мог заставить себя о них говорить. Он спал с пистолетом под подушкой. Плакал всякий раз, когда пытался дотронуться до Беки. Потом мы узнали, что он по ошибке убил несколько женщин и детей. Бедная Бека и дети боялись его до смерти. Его и за него. И мы с Пайком тоже. А однажды ночью, в грозу, он ушел из дома, и мы чуть не сошли с ума. Томас и Пайк выследили его, нашли на Шишке Дьявола. Джеб собирался спрыгнуть. Томасу удалось взобраться на утес и отговорить его. Не знаю, что Томас сказал там, у обрыва, ни один из них не признается, но эти слова изменили все. Джебу стало лучше. А сейчас он в порядке, но стал ли он прежним? Нет. Тот веселый смешливый мальчик, которого я растила, исчез навсегда. И это разбило мне сердце.