Свобода от, свобода для - Павел Нечаев

   - Это надо понимать как признание? - привстал Летун, он четко уловил, куда я клоню.

   - Признание в чем? - не понял представительный.

   - Признание в соучастии в преступлениях Фраймана и Гельмана, - грохнул я кулаком по столу.

   - Ннет, но...

   - Два варианта, - я еще раз обрушил кулак на столешницу, стол жалобно застонал, - ты или жертва, или соучастник. Если соучастник, пойдешь под замок, у нас уже сидит два десятка таких. Мы их скоро повесим просушиться. Если жертва, претензий к тебе у нас нет.

   Представительный побледнел, трое его приятелей сразу от него отодвинулись. Я внутренне усмехнулся, и эти туда же, права на наследство Фраймана предъявлять. Наших еще можно понять, а вот на что надеялись эти, выставляя какие-то условия, можно только гадать.

   - Значит, так, - Летун встал. - Никаких прав на имущество в туннеле у вас нет. Это военные трофеи, захваченные нами в бою. Выдача еды будет прекращена через две недели, как объявлено.

   - Но, как же мы будем жить? - выдавил из себя старичок.

   - Вокруг тысячи брошенных домов. Заселяйтесь, живите, никто вам не мешает. Устраивайтесь на работу, мы всех обеспечим работой. Мы не звери. Через год, если будете вести себя примерно, получите гражданство Республики, - ответил ему Летун.

   Немолодой кацетник кивнул, во взгляде его уже не было страха. Чувствовалось, что ему хочется уйти, что ему стыдно, что он пришел к нам с такими требованиями.

   - Подумайте о детях, ведь много семей с детьми! - сделал последнюю попытку старичок.

   - Пусть о детях думают их родители. Мы-то тут причем?

   - Вы власть, и обязаны обеспечивать! - взвизгнул старичок. Я уже хотел послать его открытым текстом, но тут заговорил тот немолодой кацетник:

   - Все ясно, мужики, пошли, нечего нам тут делать. Он прав, - сказав это, он развернулся, и вышел, за ним еще четверо кацетников, секунду поколебавшись, к ним присоединился последний оставшийся кацетник, и один из «чистых». Оставшиеся втроем делегаты еще постояли, потом, ни на кого не глядя, смотались.

   Я вышел из комнаты, прошел вверх по эскалатору. Там, у ворот, курили трое кацетников в одинаковых куртках, среди них тот, немолодой. Я подошел, протянул руку:

   - Коцюба, - хотя они, конечно, знали, кто я такой.

   - Дорон, Дорон Амсалем, - секунду замешкавшись, представился немолодой и пожал мне руку. Представились и остальные.

   - Чем занимался до Песца, Дорон? - спросил я.

   - Сварщиком работал, - ответил тот.

   - Сварщики нам нужны. Нам вообще нужны люди рабочих профессий, нужны толковые люди,- сказал я и повторил приглашение Летуна приходить завтра. У остальных тоже оказались рабочие специальности.

   - Я смотрю, Коцюба, что вы не бандиты, - удивленно сказал Дорон, - а эти наговорили... - он махнул рукой в сторону удаляющихся спин незадачливых делегатов.

   - Подумай сам, были б мы бандиты, разве стали бы мы кого-то кормить? - ответил я, - да и эти, думаешь, пошли бы к бандитам с такими требованиями? А?

   - Да, - задумчиво протянул Дорон, похоже, мои слова его удивили, - об этом мы не подумали...

   - Вот! - я поднял палец, - это полезно, думать. Иди к своим, и скажи, что у нас все по справедливости, никаких паразитов, никаких чмуликов.

   - Чмуликов? - не понял Дорон.

   - Это ты у Вайнштена при случае спроси, он расскажет! - я хлопнул Дорона по плечу, попрощался и ушел назад. Работы было выше крыши.

   Идея, которую Вайншейн отрыл в своей библиотеке, меня поразила. Он не просто нашел идею, он придумал, как привязать ее к реальности, к тем ресурсам, что у нас есть. Все гениальное просто. Когда он впервые изложил мне ее, я поначалу подумал, что он бредит. Идея, что деньги могут иметь отрицательную стоимость, не укладывалась в голове, она настолько отличалась от всего, к чему я привык, что казалась дикой. Но когда Вайнштейн объяснил мне суть, механику денежного обращения, я понял, что это то, что надо.

   - Понимаешь, Коцюба, - объяснял он мне, - от выбора экономики, от денег, зависит и структура общества. Идеология вторична, деньги на первом месте. Да ты и сам это знаешь, ведь это ты натолкнул меня на мысль искать в этом направлении. Получается, что, какую бы идейную базу мы ни подвели под Республику, если мы построим экономику, где властвует ссудный процент, то рано или поздно, придем к тому, с чего начали. К власти чмуликов, и принесения всего в жертву химере «экономического роста». Поэтому потерпели поражения все без исключения революции в истории. Смена элиты без смены денежной системы приводит к тому, что новая система старательно воспроизводит старую.

   - Вывод? - спросил я заинтересованно. Про пагубность ссудного процента я знал, непонятно было, как без него обойтись.

   - Вывод простой, надо ввести деньги, которые не будет смысла копить. И которые нельзя будет превратить в товар.

   - Это как? - не понял я.

   - Очень просто. Нужно ввести отрицательный процент, - Вайнштейн достал свои записи и принялся объяснять детали. Я заинтересовано слушал. Чуть позже, уже вместе, мы подготовили детальный проект и представили Комитету. Он был принят единогласно.

   Уже в начале лета, сразу после штурма туннеля, мы поняли, что лето будет для наших краев необычным. Дождливым, не очень солнечным, холодным. За таким летом обязательно должна была придти зима, и никто не мог гарантировать, что она не будет такой же, как прошедшая. Надо был готовиться, времени еще было много. Все без исключения Семьи одобрили нашу программу переселения. Хоть и жаль было покидать нагретые места, но, разбросанная на большой территории Республика, была слишком уязвимой. Безопаснее было поселиться поближе друг к другу, так и выжить проще, и отбиться от врага, если что. Мы планировали переселиться в опустевший поселок, километрах в десяти от промзоны. Обитавшая там Семья была не против. Поселок находился на небольшой возвышенности, его окружали поля, место со всех сторон подходящее. Нефтезавод, до которого было не больше пятнадцати километров, меня не пугал. Если там до сих пор ничего не рвануло, значит, вряд ли рванет, да и расстояние вполне безопасное. Кроме того, у меня на нефтезавод были свои планы, но, пока мы не определились с жильем, думать об этом было преждевременно.

   План состоял в том, чтобы, вместо того, чтобы кормить бывших кацетников и прочих, обменять еду на их труд. Первоначально, объявляя о прекращении выдачи еды, мы планировали набрать рабочие бригады, и задействовать их на укреплении домов в поселке. Но Вайнштейн предложил сделать по-другому, и план был слегка подкорректирован.

   В заброшенной типографии нашли оборудование, позволяющее печатать техмерные логотипы, и запас бумаги с водяными знаками. Напечатали деньги, почему-то Вайнштейн упорно называл их «шиллинги», и название прижилось. Были выпущены банкноты номиналом 1, 5, 10 и 50 шиллингов. На лицевой стороне каждой банкноты были картинки из жизни Республики, в обрамлении узоров. Картинки нам нарисовал сам Вишневецкий, и очень хорошо получилось. На купюре в один шиллинг красовалась печка, окруженная мешками, к печке была прислонена винтовка. На пятерке - стреляющие гаубицы, на десятке - стоящие у флагштока люди. Меня и Летуна было очень легко узнать. На пятидесяти шиллингах Вишневецкий нарисовал гуляющих детей, они держались за руки, и смеялись.

   На обороте каждой купюры было двенадцать квадратиков. Каждый месяц купюра «усыхала» на один процент, чтобы она сохранила свой номинал, нужно было купить марку стоимостью в один процент от номинала, и наклеить на купюру. Марки назвали «гроши». Идея была в том, чтобы заплатить рабочим этими новыми деньгами, которые они могли бы отоварить в магазине, который мы открыли прямо возле туннеля, у въезда на эстакаду.

   - В самом худшем случае, если идея не сработает, - пояснил Вайнштейн, - деньги просто вернутся к нам, а мы отдадим товары, которые и так бы отдали за труд. Но если все сработает как надо, появятся люди которые предпочтут оказывать услуги тем, кто работает, вместо того, чтобы работать самим. И деньги начнут ходить. А, поскольку, их стоимость будет постоянно падать, люди будут стараться от них поскорее избавиться, что стимулирует круговорот денег.

   Мы договорились с более-менее адекватными Семьями об использовании этих новых денег как платежного средства. В итоге, первыми, кто получил эти деньги, были не записавшиеся на работу, а «кулацкое племя» запасливых хомячков. Чтобы нанять рабочих, им ведь тоже нужны были деньги.

   За первые пять дней мы набрали больше пятисот рабочих, и, не мешкая, приступили. В Поселке было около тысячи домов, а то и все полторы, поэтому, даже когда Семьи разобрали себе понравившиеся, все равно осталось множество пустых домов. Самая большая группа рабочих занималась строительством, под руководством Медведя, оказавшегося прирожденным инженером, они утолщали стены. Вокруг каждого дома, отступив на полметра от стены, возводили новую стену, а межстеновое пространство забутовывали смесью опилок, глины, и мелких камней. Первоначально хотели забутовывать стекловатой, и в некоторых местах так и сделали, но Медведь развел пропаганду здорового образа жизни в экологических домах, и в итоге мы остановились на глине. Стена получилась почти метровой толщины. Вставляли окна, по две рамы, в каждой по два стекла, снаружи окна закрывали стальными ставнями. Надстроили новые крыши, с крутыми скатами. В наших краях, не видавших снега, были только такие. Все изменилось, даже архитектурные стандарты, например, трубы провели внутри дома, а не снаружи, как раньше. Расчистили и отладили канализацию, вывели стоки в речку-вонючку, на то она и вонючка. Пробили колодцы для воды, установили погружные электрические насосы, и обычные колонки с ручкой. Одним из приятных сюрпризов было то, что водоносные горизонты вновь наполнились водой, и воду можно было брать из-под земли. Неподалеку от поселка были пруды-водохранилища, так что воды хватало, и должно было хватить и на «сельскохозяйственный проект», так высокопарно у нас назывались обычные огороды. Пока что ни о каких огородах речь не шла, даже трава и то еле росла, все вымерзло, а вот следующей весной... В центре поселка построили Форт, окружив два дома стеной из контейнеров. Большой контейнер двенадцати метров длиной вкапывался землю стоймя, так что на поверхности оставалось восемь метров, потом внутрь контейнера кидали металлический лом, гравий, и заливали бетоном. Поверх получившейся стены пустили колючую проволоку, по углам поставили башни. Перед главным зданием Форта в торжественной обстановке подняли флаг.