Хьюстон, у нас проблема - Катажина Грохоля

С каждым поворотом местность меняется: то вдруг кажется, что горки съедобные и облиты киселем, который вытек непонятно откуда, то виднеется вулканическая крошка, тоже непонятно откуда взявшаяся, а вот гора, которая, кажется, сделана из обломков других гор, острых, как бритва, зеленоватых и с глубокими темными расщелинами, куда никогда не проникает солнце, отливающими красным и даже гранатовым цветом. А потом – черные бомбы: с глубокими пещерами, неровные, обшарпанные, царапающие взгляд.

Здесь не ступала ни нога человека, ни лапа животного. В чем Гидша права – так это в том, что после нас действительно невероятно много мусора.

Сгрудившиеся скалы и камни до самого горизонта без тени живого на километры вокруг – наверно, именно так должна выглядеть преисподняя.

Узкая дорога, по которой мы едем, – это единственный след цивилизации.

Мне очень нравится этот пейзаж – живое свидетельство истории. И я уже не бешусь ни по поводу того, что нельзя открыть окно, ни по поводу того, что нельзя выйти из автобуса.

Вот у нас кто-нибудь обязательно построил бы отель за миллионы долларов на этой равнине, а пришедшим разбираться контролерам дал бы десять тысяч злотых в качестве взятки – и все было бы шито-крыто. А тут приехали бульдозеры и сровняли с землей незаконные постройки, невзирая ни на чьи прошлые заслуги и регалии.

Я беру камеру и делаю несколько снимков на память – исключительно на память, потому что художественной ценности эти снимки явно никакой не имеют.

– А вот тут уже начинает появляться растительность, вот эти кусты, которые вы видите… мы скоро покинем национальный парк Тиманфайя, – это, к сожалению, наша Гидша снова взяла в руки микрофон. – А теперь посмотрите налево. Видите велосипеды? Это неорганизованные туристы сами едут на экскурсию. А теперь прошу поднять руку тех, кто хотел бы сделать остановку у прекрасного залива. Благодарю, мы сэкономили немного времени, и теперь у нас будет возможность взглянуть на прекрасный залив, который с каждым годом уменьшается и в скором времени может совсем исчезнуть. Если говорить о фруктах, то самый популярный и распространенный фрукт на Лансароте – это банан.

Ну почему меня это так выводит из себя? Ведь такой гид сам по себе является восьмым чудом света. Марта хохотала бы всю дорогу. Она считала, что каждый человек особенный и главное – чтобы в нем была страсть, а каким способом он ее выражает – уже не важно…

Около двух лет назад мы с ней были на Сицилии.

Марта впитывала все как губка и радовалась всему, словно ребенок, а гид у нас была вроде этой. Такая чуток тронутая. Может быть, это профессиональная черта всех гидов?

Сицилийская гидша была маленькая блондиночка, которая подпрыгивала на камнях, на траве, в автобусе, на развалинах… Она говорила обо всем тоненьким, забавным голоском, и при этом в нем звучал такой энтузиазм, словно она видела все в первый раз в жизни.

– Посмотрите! До чего же вкусна золотая пшеница в меду – это уму непостижимо! И люди, которые едут в самый красивый в мире костел, могут тут же купить себе лакомство! А сюда посмотрите! Это такой небольшой туристический аттракцион, такая своего рода восхитительная дорожка в сказку, это те самые камни, которые Полифем сбросил на правителя Итаки, так что именно он может считаться строителем и архитектором этого необыкновенного сооружения! Самого изумительного на свете!

Марта без конца толкала меня в бок: ты слышал? Это потрясающе, как она говорит, ты только послушай, как она любит свою страну!

– А на Этне зимой снег, и это потрясающее счастье, своего рода рай для лыжников! – продолжала гид. – Попробуйте вот эти фрукты, они на вкус столь же восхитительны, как на вид, трудно представить себе что-то более прекрасное!

Мы пробовали те фрукты, восхитительные на вид и на вкус, названия которых я не помню, Марта держала меня за руку, было жарко и влажно, а мы брели по развалинам виллы какого-то Аврелия.

– Иеремиаш, ты смотришь на нее ужасно оценивающе, а она потрясающая, говорю тебе! – Марта схватила меня за волосы, я убрал ее руку, потому что ведь дурацкая привычка, но мы были вместе – и вот это действительно было потрясающе.

– Завтра встречаемся за восхитительным субботним завтраком, а после него – у автобуса!

И любое здание, любая достопримечательность у нее были «восхитительные», «своего рода» «самые изумительные на свете!», «потрясающие и необыкновенные».

Она была щедрая.

Я и по сей день прекрасно помню и эту девушку, и ее высказывания – потому что Марта записывала некоторые фразы, восхищенная тем, как она говорит, и ее неподдельной любовью к Сицилии, потому что эта девушка действительно обожала Сицилию и очень хотела, чтобы мы полюбили этот край так же сильно, как она. И после нашего возвращения Марта еще долго говорила ее фразами, забавно подражая ее интонации и голосу, – и я тоже невольно перенимал эту манеру.

– Вечером идем к Толстому, надо купить своего рода пиво.

Или вдруг ни с того ни сего, сидя перед телевизором, она могла спросить:

– Ты не мог бы восхитительно переключить восхитительным пультом на другой восхитительный канал?

Или во время рекламной паузы говорила:

– Ты можешь пойти на кухню и приготовить своего рода самый изумительный чай в мире и принести еще своего рода потрясающие орешки.

А я совершенно об этом забыл, надо же. А ведь мы так своего рода здорово и потрясающе развлекались…

Нельзя сказать, что ничего хорошего у нас не было.

А вот кончилось все погано.

Что случилось?

Джери трясет меня за плечо и показывает в окно, протягивая мне бинокль.

Да, класс: желтоклювые буревестники во всей красе. Их так много, явно где-то неподалеку гнездятся – они любят отвесные скалы, так что ничего удивительного. Самка несет только одно яйцо, птица небольшая, хотя размах крыльев составляет почти полтора метра. Я смотрю, как они кружат над поверхностью океана, то и дело ныряя, – они питаются моллюсками и рыбой, ну и, ра зумеется, пищевыми отходами жизнедеятельности человека. Танцуют на волнах и поблескивают в лучах солнца. Красавцы. Белые снизу, бронзовые сверху – и еще этот желтый клюв. Я отдаю Джери бинокль и делаю глубокий вдох. До чего же красив этот мир – при всем его несправедливом устройстве!

– Старик, ну ты чего? Я что, должен один делать всю работу? Ты сдурел или как? Они готовы завтра вечером с нами встретиться. Только надо будет чапать к ним пешком или взять такси. Сорок евро… впрочем, не так и дорого – чтобы ноги не топтать.

– Ну, можно и пешочком, – я хмыкаю.

Он возбужден – это заметно.

А я нет. Сам не понимаю, почему. Впрочем, на пару часиков можно и выйти прогуляться, съесть что-нибудь, выпить – и вернуться домой.

– Давай, – соглашаюсь я, злясь на самого себя за отсутствие энтузиазма в собственных словах. Ведь девушки действительно красивые и славные. Хотя я даже не могу сказать, славные ли, – я с ними не разговаривал, только Джери.

Солнце заходит, когда мы садимся на паром. Джери токует, я молчу, вокруг красота, я загадочно улыбаюсь, когда ко мне обращаются…

Я честно пытаюсь разбудить в себе энтузиазм по поводу завтрашнего свидания – но что-то не получается.

Я хотел сделать Марте приятный сюрприз. И что из этого вышло?

Одна постель на двоих с Джери…

А «тройничок» помнишь?

Джери, к счастью, целый вечер не вспоминал про то, что мы операторы. Мы поужинали в ресторане, выпили по паре пива, девушки хотели еще потанцевать, мы их сопровождали. По слуху нашли место, где играла музыка, и просто зашли на огонек. В баре было полно народу, англичан и немцев в основном. Трое мужичков, годящихся нам в отцы, на танцполе давали жару. Когда раздались первые аккорды Satisfaction, в пляс пустилась уже вся публика, а как же иначе. Девушки качали бедрами и встряхивали волосами, а мы с удовольствием на это взирали. Только я не понимал, зачем мы сюда приехали.

Девушки были не против – я ничего не хотел.

Джери то и дело тряс меня и только качал головой:

– Да ты вообще не готов к близости!

– К чему не готов твой друг? – Светленькая, кажется Анка, наклонилась к Джери.

– К… выпить не готов, – среагировал Джери мгновенно. – Он переел, я его уговариваю выпить.

– Большому кораблю – большое плавание, – Анка отлила в мой бокал немного своего коктейля.

Ненавижу такое. Теперь я точно не буду это пить – после какой-то чужой бабы! Но нельзя же взять и просто вылить это у нее на глазах.

– Нет, спасибо, я возьму что-нибудь покрепче, – решаю я и выливаю ее пойло ей обратно.

Иду к бару и заказываю себе виски on the rocks.

Анка машет рукой подруге, садится, вспотевшая, счастливая.