К строевой - годен! - Михаил Серегин

– Привет, мужики. В общем, так. На этаже до завтрашнего вечера не гадить. Сортир закрыт на ремонт.

Стойлохряков вошел в старенькую, замызганную прихожую большого одноэтажного дома, что временно подыскали его семье. Вера часто вспоминала, как им хорошо жилось в Германии. Но любая сказка рано или поздно кончается.

– Привет, как там дела с обедом? – обыденно бросил он выбежавшей на скрип ключа в двери супруге.

– Привет, – не молодая, но симпатичная и фигуристая брюнетка, подходя к мужу вплотную, неровно задышала.

Супруги чмокнулись.

– Комиссия не приехала?

– Пока нет, – он пристально посмотрел на жену. – Что-то не так? – По ее лицу бродили грозовые тучи.

Он нахмурился.

– Пошли на кухню, Петя.

Он не возражал. Хотелось есть.

– Что случилось?

Вера села напротив него за стол.

– Утром приходил бригадир со стройки.

– Ну, – долгое строительство и так вытрепало комбату все нервы.

– Ты только не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, – подполковник схватил стальную ложку и стал ее сгибать и разгибать без видимых усилий.

– Нашу сантехнику украли.

Рукоятка оказалась в одной руке, а сама плошка в другой.

– Мне только этого не хватало. Ничего, здесь не город, здесь поселок. Все найдется. Кто дежурил, Беляев?

– Да.

– Вот урод, скотина. Надо было расстаться с ним, еще когда полгода сидели под Брестом.

Неожиданно в дверь стали непрерывно звонить. Комбат метнулся открывать. На пороге стоял запыхавшийся рядовой Бабочкин.

– Комиссия, товарищ подполковник! Две «Волги» и еще аж «Мерседес»!

Комбат помрачнел.

– Выезжаю, можешь идти.

– Товарищ майор Холодец сказал, что они приедут завтра утром, ему звонили по телефону из Самары.

Сердце екнуло.

– Иди, рядовой.

Он захлопнул дверь и посмотрел на жену.

– Ну, Вера, завтра. Или вверх, или вниз.

– Что, или повысят, или понизят?

– Нет, ты не поняла. Или в рот, или в жопу. Главное, чтоб не очень больно.

Мудрецкий узнал о приезде чинов из округа ровно в два. К этому моменту работа в умывальнике и в туалете шла полным ходом. Юра был сам весь перемазан в цементе и затирке, не гнушаясь грязной работы. Теперь подполковник зайдет к ним этим вечером в обязательном порядке.

Туалет был готов ровно к восемнадцати ноль-ноль.

Когда все было закончено, лейтенант отправил людей спать и завалился сам на свободной койке вместе с солдатами. На шухере был оставлен бодрый Рыбкин, который прибыл из санчасти после очередных хитрых болей в желудке. Казарма погрузилась в тревожное ожидание.

...Когда в десятом часу вечера опять кто-то стал беспрерывно жать на звонок, подполковник распахнул дверь с открытым ртом.

– Ты бы себе домой так звонил!

Генерал-майор Веретенко вытаращил глаза. Одетый в трусы и маечку подполковник осекся.

– Извините, я думал... Проходите. Я командир батальона Стойлохряков.

– Спасибо, – генерал был небольшого роста. Басил он просто страшно. Подтянутый, одетый строго по форме, он вошел в дом, за ним следом, откуда они взялись только, проследовало человек десять военных. – Моя фамилия Веретенко. Десантные войска. Как говорится, нас ждали с воздуха, а мы пришли с моря.

Вера вышла посмотреть, кто это там пришел. Ей не надо было ничего объяснять. Та самая комиссия.

– Набились, как свиньи в загон, – пробурчала она под нос, а потом заулыбалась и приветливо заворковала: – Здравствуйте, проходите, проходите, мы привыкли к гостям.

Застегиваясь на ходу, из комнаты вышел муж.

– Вера, это не гости.

– Да, – согласился генерал. – Мы намного хуже. Ждем вас в машине, подполковник. Поедем смотреть казармы. Будем искать грязь. Свинья ее везде найдет, – генерал пристально посмотрел из-под тяжелых надбровных дуг на Веру, и та поняла, что ее присказка была расслышана. Да ну и хрен с ними, лишь бы не делали Петеньке больно.

Начальник и свита удалились.

– Я сейчас, – бубнил Стойлохряков. Закрыв дверь, он добавил: – Ну, Холодец, информатор хренов. Прямо ко мне домой... И никто, ни одна живая туша не колыхнулась.

Комбат бросил гневный взгляд на полевой телефон, будто аппарат должен был сам по себе предупредить его.

Генерал прибыл на «Мерседесе». Мягкое заднее сиденье не могло ублажить начинавшую раскачиваться нервную систему подполковника. Он знал, что на первом этаже у него самый сраный нужник, он знал, что генерал не сможет туда не заглянуть.

– Вы найдете, где нам переночевать?

Генерал хотел было озадачить подполковника, но тот как-то спокойно пробурчал:

– Да-да, конечно.

– Ну что ж, тогда в казармы.

Генерал шел по лестнице первым, за ним подполковник.

– Первая рота у нас на третьем этаже, вторая на втором, а третья и отдельный химвзвод на первом.

– Ну что ж, логично, – пробасил генерал. – Предлагаете начать, я так понимаю, с третьего этажа, то есть с первой роты.

– Да, – подполковник надеялся, что, может, на первый заглядывать не будут. Ну некогда ему было притянуть этого Мудрецкого, да что от него толку... Его только призвали.

Генерал ходил по этажам и только хмыкал. Каждое его хмыканье отражал в блокнотике напидоренный капитан. Массивная дорогая ручка бегала взад-вперед по бумажечке. Стойлохряков с превеликим удовольствием вставил бы эту ручку ему в одно место колпачком вперед и повращал бы там.

– Здесь третья рота, – комиссия спустилась на первый этаж. – И химики, – напомнил подполковник, – подразделение так себе, ничего выдающегося.

Почуяв неладное, генерал довольно заурчал:

– Идем, идем, подполковник, – и сам дернул дверь, приглашая комбата войти первым.

Простаков после соревнований по литрболу против сторожа на стройке проспал почти сутки. Здоровяка никто не трогал, чем он очень был доволен, когда проснулся.

Двинувшись прогулочным шагом в сторону туалета, Леха пытался вспомнить, сколько же он вчера усосал. Внимание его было рассеяно. Примерно на полпути на него неожиданно начала падать земля, но Простаков вовремя поставил ногу впереди себя, благодаря чему и не упал. С чего бы это его повело в сторону стоящего на тумбочке дневального из первого взвода мотострелков, он объяснить не мог.

Входная дверь начала открываться, Алексей обернулся и, засмотревшись на входящего генерала, снес плечом солдата, успевшего все же рассмотреть входящее начальство и крикнуть: «Смирно!»

В результате перестановки на посту оказался не дневальный со штык-ножом на поясе, а «гулливер» в пьянючем виде, в майке, шлепанцах и штанах, подхваченных поясным ремнем.

Боец, которого небрежно удалили с поста, бросился поправлять свою форму, но на его манипуляции никто не обращал внимания.

Офицеры заполнили коридор и полукругом расположились перед вытянувшимся в струнку и задравшим подбородок, так чтобы не видно было пьяных глаз, Простаковым. Леша засек наконец и подполковника, и генерала. Тумбочка была пуста, надо было спасать положение. Ну и что, что не по форме, главное – человек на посту.

– Что это! – заорал Стойлохряков. – Уйди с поста, боец!

– Не надо, – генерал подошел к Алексею. – Вот по кому десантные войска плачут.

Веретенко большим пальцем стал давить на подбородок Простакова, пока его глаза не стали смотреть вниз, аккурат на главу комиссии. Генерал заулыбался.

– Пьяная рожа. Хорошо живете, подполковник.

Огорченный тем, что его разоблачили, Леша сошел с небольшого возвышения, обозначающего пост, и истинный дневальный тут же занял свое место.

– Ты чего здесь шляешься?! – снова набросился комбат, улавливая за спиной частые хмыканья и похохатывание.

– В туалет шел, – промычал Простаков.

– Ну так пошли, – генерал направился первым, заложив руки за спину. Следом за ним Простаков и лишь потом подполковник и остальные.

Яркий свет ударил по глазам, когда Веретенко отворил обычную обшарпанную дверь, каких в армии тысячи.

Прищурившись, он некоторое время стоял на входе, затем осмелился сделать шаг вперед.

Стойлохряков оттеснил рядового в сторону и вошел вторым.

«Ну, хоть здесь-то все в порядке», – первое, что подумал подполковник. И только затем стал ошарашенно оценивать представшую картину.

Склонившись над раковинами, трое солдат спокойно умывались и переговаривались друг с другом. Увидев в зеркало неожиданных гостей, они благоразумно закончили и, так как выйти не было никакой возможности – не распихивать же стоящих в проходе, – не знали, что им делать.

– Продолжайте, – разрешил генерал.

Резинкин снова повернулся к раковине, дернул за цепочку, включающую светильник, и отвернул хромированный кран.

– Здорово вы придумали, подполковник, – инспектор был доволен. – Учитесь, товарищи офицеры, как надо проявлять заботу о личном составе. Везде кафель.

Кафель действительно был везде. Пол был выложен черными большими плитками с белыми прожилками, а стены покрывала приятная голубая с розовыми вензелями.