Дивергент - Вероника Рот

— Знаешь, большинству парней понравилось бы быть зажатыми в коробке рядом с девушкой, — закатываю я глаза.

— Не клаустрофобам, Трис! — Его голос уже звучит отчаянно.

— Ладно-ладно. — Я кладу руку на его ладонь и направлять ее к груди, кладу прямо на свое сердце. — Почувствуй, как бьется мое сердце. Чувствуешь?

— Да.

— Чувствуешь, как ровно оно стучит?

— Оно бьется очень быстро.

— Да, но это не имеет отношения к четырем стенам. — Я вздрагиваю, как только заканчиваю говорить. Я только что призналась. Надеюсь, он этого не понял. — Каждый раз, когда чувствуешь мой вдох, вдыхай сам. Сосредоточься на этом.

— Хорошо.

Я делаю глубокий вдох, и его грудь поднимается и опускается в такт моей.

Несколько секунд спустя, я спокойно говорю:

— Почему бы тебе не рассказать, откуда этот страх появился? Может, это как-то… поможет нам.

Не знаю как, но звучит разумно.

— Эмм, хорошо. — Он снова вдыхает вместе со мной. — Это из-за моего фантастического детства. Наказания. Маленький чулан наверху.

Я сжимаю зубы. Я помню, как наказывали меня — отсылали в комнату без ужина, лишали того или иного, делали выговор. Меня никогда не запирали в чулане. Жестокое наказание. Я чувствую в груди боль из-за него. Я не знаю, что сказать, поэтому стараюсь вести себя как обычно.

— А моя мама держала зимние пальто в чулане.

— Я не… — он с трудом вздыхает. — Я правда больше не хочу говорить об этом.

— Хорошо. Тогда говорить буду я. Спроси меня о чем-нибудь.

— Ладно. — Он смеется дрожащим голосом мне в ухо. — Почему у тебя такое быстрое сердцебиение, Трис?

Меня передергивает, и я говорю:

— Ну, я… — Я ищу оправданий, которые не связаны с руками, обнимающими меня. — Я почти не знаю тебя. — Недостаточно убедительно. — Я почти не знаю тебя, и сейчас я c тобой в коробке, Четыре. О чем ты думаешь?

— Если бы мы были в твоем пейзаже страха, — говорит он, — я бы в нем был?

— Я не боюсь тебя.

— Конечно нет. Это не то, что я имел в виду. — Он снова смеется, и тогда в стенах появляются трещины, они падают, оставляя нас в кругу света.

Четыре вздыхает и убирает руку с моего тела. Я встаю на ноги и отряхиваюсь, хотя знаю, что не испачкалась. Я вытираю ладони о джинсы. По моей спине внезапно пробегает холодок из-за его отсутствия рядом со мной. Он стоит передо мной, усмехаясь, и я не уверена, что мне нравится этот его взгляд.

— Похоже, ты не подошла Искренности, — начинает он, — потому что ты ужасная лгунья.

— Думаю, мой тест на способности полностью исключил этот вариант.

Он качает головой.

— Результаты тестов не доказательство.

Я сужаю глаза.

— Что ты пытаешься сказать мне? Твой тест не причина того, что ты оказался в Бесстрашии?

Волнение течет по моему телу, как кровь в моих жилах, и появляется надежда на то, что он может подтвердить — он Дивергент, он такой же, как я, и мы сможем выяснить, что это такое… вместе.

— Не совсем. Нет, — говорит он. — Я… — он смотрит через плечо, и голос его стихает.

На расстоянии в несколько ярдов от нас стоит женщина, направляя на нас пистолет. Она совершенно спокойна, ее черты лица невзрачны: если бы мы ушли отсюда прямо сейчас, я бы не запомнила ее.

Справа от меня появляется стол. На нем ружье и один патрон. Почему она не стреляет в нас? Ох, думаю я. Страх не связан с угрозой его жизни. Он связан с ружьем на столе.

— Ты должен убить ее, — тихо говорю я.

— Каждый раз.

— Она ненастоящая.

— Но выглядит такой. — Он кусает губы. — И ощущается настоящей.

— Если бы она была реальной, она бы давно уже убила тебя. Все в порядке.

Он кивает.

— Я просто… сделаю это. Это не… не так плохо. И не так панически пугает.

Не панически, но пугает. Я могу видеть это в его глазах, когда он поднимает оружие и открывает патронник, как будто он делает это в тысячный раз… возможно, так оно и есть. Он вставляет пулю и держит оружие перед собой обеими руками. Он закрывает один глаз и медленно дышит. На выдохе он стреляет, и голова женщины откидывается назад. Я вижу вспышку красного и отвожу взгляд. Слышу, как она рухнула на пол.

Оружие Четыре опускается одновременно с выстрелом. Мы смотрим на ее упавшее тело. То, что он говорил, — правда, это действительно кажется реальным.

Ох, не будь нелепой. Я беру его за руку.

— Давай, — говорю я. — Пойдем. Нужно продолжать двигаться.

После еще одного рывка, он выходит из оцепенения и следует за мной. Когда мы проходим мимо стола, тело женщины исчезает, вот только не из нашей памяти.

На что это похоже, убивать кого-то каждый раз, когда проходишь свой пейзаж страха? Возможно, мне предстоит узнать.

Но что-то озадачивает меня: это должны быть худшие страхи Четыре. И хотя он паниковал в той комнате и на крыше, он убил женщину без особых сложностей. Как будто моделирование хватается за любой страх, который может найти в нем, а нашло оно немного.

— Началось, — шепчет он.

Темная фигура приближается к нам, она подкрадывается к краю круга света и ждет нас, чтобы сделать еще шаг.

Кто это? Кто этот постоянный кошмар Четыре? Этот человек высокий, стройный, с короткой стрижкой. Руки у него за спиной. И он одет в серые цвета Отречения.

— Маркус, — шепчу я.

— А вот и та часть, — говорит Четыре, его голос дрожит, — где ты узнаешь, как меня зовут.

— Разве он… — Я перевожу взгляд с Маркуса, который медленно двигается к нам, на Четыре, который медленно пятится назад, и все сходится. У Маркуса был сын, присоединившийся к Бесстрашным. Его имя… — Тобиас.

Маркус показывает нам свои руки. Ремень накручен на один из его кулаков. Он медленно разматывает его и снимает с пальцев.

— Это для твоего же блага, — говорит он, и его голос отдается эхом множество раз. Десяток Маркусов вступает в круг света, держа тот же пояс с тем же пустым выражением лиц. Когда Маркусы моргают снова, их глаза превращаются в пустые черные дыры. Ремни скользят по полу, который теперь выложен белой плиткой.

Дрожь ползет вверх по моей спине. Эрудиты обвиняли Маркуса в жестокости. Хотя бы раз они оказались правы. Я смотрю на Четыре — Тобиаса — он кажется застывшим. Он больше не стоит прямо.

Он выглядит на годы старше; он выглядит на годы младше.

Первый Маркус отдергивает руку назад, ремень перелетает через плечо, и он готовится к удару. Тобиас отклоняется назад, бросая оружие и вскидывая руки, чтобы защитить лицо.

Я бросаюсь вперед и встаю перед ним. Пояс щелкает по моему запястью, обертываясь вокруг него. Горячая боль проходит от руки к локтю. Я сжимаю зубы и тяну за ремень так сильно, как только могу. Маркус теряет равновесие, так что, я выдергиваю пояс и хватаю его за пряжку.

Я отвожу руку так быстро, как только могу, моя рука горит от резкого движения, и ремень ударяет плечо Маркуса. Он кричит и бросается на меня с раскинутыми руками, с ногтями, похожими на когти.

Тобиас толкает меня к себе за спину, так, что теперь он стоит между мной и Маркусом. Он выглядит разгневанным, а не испуганным. Все Маркусы исчезают.

Включается свет, открывая нам длинную, узкую комнату с кирпичными стенами и цементным полом.

— Все? — спрашиваю я. — Это твои худшие страхи? Почему у тебя только четыре… — мой голос стихает.

Только четыре страха.

— Оу. — Я оглядываюсь и через плечо смотрю на него. — Вот, почему они зовут тебя…

Слова покидают меня, когда я вижу выражение его лица. Его глаза широко распахнуты и кажутся почти уязвимыми в этом свете. Его губы открыты. Если бы мы были не здесь, я бы описала этот взгляд как благоговение.

Но я не понимаю, почему бы ему так на меня смотреть. Он берет меня за локоть, большим пальцем нажимает на мягкую кожу над моим предплечьем, и притягивает меня к себе. Кожу вокруг моего запястья до сих пор жжет, будто пояс был настоящим, но она такая же бледная, как и остальная.

Его губы медленно двигаются по моей щеке, а руки сжимаются вокруг моих плеч, и он утыкается лицом мне в шею, его дыхание у моих ключиц. Секунду я стою напряженно, а затем оборачиваю руки вокруг него и вздыхаю.

— Эй, — мягко говорю я. — Мы прошли через это.

Он поднимает голову и скользит пальцами по моим волосам, заправляя их за ухо. Мы смотрим друг на друга в тишине. Его пальцы рассеянно теребят локон моих волос.

— Ты провела меня через это, — наконец говорит он.

— Ну… — В горле у меня пересохло. Я пытаюсь не обращать внимания на электричество, которое проходит сквозь меня каждую секунду, когда он касается меня. — Легко быть смелым, когда это не твои страхи.

Я позволяю рукам опуститься и незаметно вытираю их о джинсы, надеясь, что он не обратил внимание. Даже если и обратил, он ничем этого не показывает. Он переплетает пальцы с моими.

— Пошли, — говорит он. — У меня есть еще кое-что, что я хочу тебе показать.