Восточный край - Сергей Извольский

того, мною принято принципиальное решение участия команды «Ля Фудр» в соревнованиях по Русскому покеру с целью выхода на лидирующие позиции в Грязной лиге к концу этого или к середине следующего сезона. Остальные пять мест в составе вакантны, и я предлагаю вам рассмотреть мое предложение присоединиться к нам.

— Мы согласны, — моментально произнес да Сильва, не перестававший сидя пританцовывать. Сказал он на испанском, но Альбина мне перевела фоном.

— Я еще не закончила, — Надежда, как оказалось, просто взяла небольшую паузу перевести дыхание. — Если вы принимаете предложение, каждый из вас получит приглашение в высше-магическую школу Аскольд, каждый останется под своим именем, и каждый сохранит сопряженный с этим фактом фактор опасности для собственной жизни. При согласии мы с вами сегодня подпишем неразрывный договор…

«Это так иносказательно называют клятву на крови, шеф», — пояснила Альбина.

— Как альтернатива у каждого из вас есть предложение Бастиана фон Валленштайна навсегда надеть чужие личины, принять подданство Германской империи и поступить на военную службу кайзеру. Доставившая вас машина ждет за воротами, так что вы вольны в своем выборе прямо сейчас.

— Да что тут думать, я же говорю, что мы согласны! — даже привстал да Сильва, оглядывая остальных за столом.

— Каждому из присутствующих следует говорить только за себя, — не глядя на да Сильву и не обращаясь к нему прямо негромко на русском произнес, процедил даже красноглазый альбинос Магнуссон.

— Я согласен, Анна согласна, — ничуть не смутился да Сильва. — Мы принимаем ваше предложение, ваша светлость.

Надежда посмотрела на Гарсия, та сразу кивнула. После перевела взгляд на Бертезен.

— Я согласна, — на русском произнесла красноглазая девушка удивительно приятным голосом.

— Я согласен, — сразу же после нее повторил Магнуссон.

«Чего ломался тогда?» — примерно так было сказано на испанском да Сильвой, который даже руками взмахнул, глядя на альбиноса. Тот на латиноамериканца даже не посмотрел, так и не обращая внимания.

Надежда кивнула, обернулась на Наоми.

— Наоми, скажи господину ротмистру, что машина может уезжать.

— Да, Надежда-сама, — поклонилась Наоми и вышла.

После того как дверь за ней закрылась, Надежда достала небольшой нож. Уверенно сделала небольшой надрез на левой ладони под указательным пальцем. Нож она положила справа от себя, рядом с Гарсией, которая уже взяла его в руки. Я же смотрел, как крупные капли крови из ладони Надежды упали на столешницу, растекаясь большой кляксой. Ее кавайная светлость повела над ними рукой, воздух вокруг ее кисти словно сгустился, поплыв колышущимся маревом. Упавшая на столешницу кровь будто ожила и тонкий ручеек превратившись в совершенно прямой луч добрался до середины стола, где и остановился.

Похоже, все кроме меня представляли, что сейчас произойдет, так что вопросов никто не задавал. Гарсия уже резанула себе по ладони, передав нож да Сильве. Бертезен и Магнуссон справились без ножа — я не заметил, как они это сделали, но из их сжатых кулаков на столешницу уже падали крупные капли крови. Гарсия толкнула по столешнице нож в мою сторону, и я последним резанул себе по ладони. Как только передо мной накапало достаточно крови, Надежда сделала уверенный жест рукой, показывая сигнал к началу.

Сразу после этого каждый из присутствующих (кроме меня), положил ладонь на столешницу, накрывая свою кровь. Я тоже положил — чуть с опозданием, действуя как остальные и по-прежнему не очень понимая, что происходит. Кровь на столешнице вдруг ожила — пять тонких ручейков из-под ладоней совершенно прямыми линиями устремились в центр стола, где встретились и взвихрились небольшим смерчем, сотканным из тончайших нитей словно ожившей крови.

Повеяло отзвуком магической силы — ожившая кровь отдавалась отголоском невероятной мощи. Я подобного не чувствовал даже тогда, когда Надежда обращалась к темной стороне. Она, кстати, уже заговорила — голос ее звучал эхом, словно мы сейчас в огромной пещере.

— Я, Надежда Кудашова, на своей крови обязуюсь ни словом, ни делом в течении действия моего контракта не вредить интересам команды «Ля Фудр», не действовать прямо или тайно против интересов членов команды всех и по отдельности. Это моя клятва.

Рядом с Надеждой сидела Анна Гарсия. Надежда глянула на нее, но Анна широко раскрытыми глазами смотрела на кровавый смерч, завороженная зрелищем, эхом и отголосками мощи — видимо, не я один это чувствовал. Она не сразу поняла, что на нее смотрит Надежда, но к этому времени своим удивительно приятным голосом, на русском со слышимым теперь французским акцентом заговорила София Бертезен.

— Я, Софи Эмилия Дамьен, известная как София Бертезен, на силе своей крови обязуюсь ни словом, ни делом не вредить команде «Ля Фудр» в течении срока своего контракта, а также за это время не действовать прямо или тайно против интересов членов команды, всех и по отдельности. Это моя клятва.

Следом за Софией текст клятвы произнесли да Сильва — на испанском, Гарсия на ломаном русском, и Магнуссон на русском без акцента. Сюрпризов как с Бертезен не случилось, каждый представился своим именем. Мне говорить предстояло последним, но Надежда уверенным жестом меня остановила.

Подождали. Еще подождали. После этого раздался звук открываемой двери. Я сидел ко входу спиной, оборачиваться не стал. Смотрел на Надежду, а она сохраняла полное спокойствие. Бертезен, Магнуссон и Гарсия повернулись, не скрывая удивления подобному вторжению во время ритуала. Да Сильва тоже эмоций не скрывал, но скорее другого рода — он поднял брови и глядел на неожиданного гостя с явным интересом.

Надежда между тем кивнула мне, показывая начинать говорить.

— Я, Дмитрий Новицкий, на своей крови обязуюсь ни словом, ни делом в течении действия моего контракта не вредить интересам команды «Ля Фудр», а также не действовать прямо или тайно против интересов членов команды, всех и каждого по отдельности. Это моя клятва.

Сразу после моих слов Надежда коротко взмахнула рукой и небольшой кровавый смерч моментально опал, а сама кровь втянулась по столешнице обратно в наши ладони. Я смотрел на происходящее с немалой долей удивления — меня до сих пор магия, особенно такая, едва в ступор не вгоняет. Поднял руку — ладонь чистая, ни следа недавнего пореза. Окончание ритуала принесения клятвы на крови меня так поразило, что даже не сразу вспомнил о нахождении за моей спиной неизвестного гостя.

Обернулся, и обомлел. На пороге стояла удивительной красоты девушка в воздушном легком платье, подчеркивающем тонкость фигуры. Самое настоящее прекрасное видение — светлые волосы, огромные голубые глаза, наполненные внутренним ультрамариновым светом. Выглядела девушка как настоящая тургеневская красавица — легкость, утонченность, ей только томика стихов в руках не хватает. Смотрела она, правда, на