Генерал для попаданки (СИ) - Карагина Юлия

Ближе к вечеру Серж отвез ее к воротам дома, который показался Саше родным, ведь в нем обитал дорогой ей человек. Серж распряг одну лошадь и оставил ее. Вышедший Петр забрал повод и отвел ее в лесок, чтобы, привязанная, она пощипала травку. На ней Саша и хотела вернуться назад.

Сидели с Петром, весело разговаривая на разные темы и готовя генералу ужин. Говорили о своих родителях. Они у него тоже умерли, но отчетливо жили в его памяти. Вспоминали детство. Саша сказала, что у генерала было счастливое детство и родители его, слава Богу, живы. И тут появился и он, словно услышал, что о нем говорили.

Удивленно посмотрел на их улыбающиеся лица. Наверняка отметил, что Саша другая, не та, что была вчера. Взял полотенце и с Петром вышел, чтобы умыться, освежиться. Когда они вернулись, стол был накрыт, и Саша разливала чай, заваренный Петром на душистых травах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дмитрий ел густой суп, вылавливая мясо и овощи деревянной ложкой. Она предложила Петру размолоть в кашицу картофель, чтобы получился суп-пюре. Сама была сыта, только отхлебывала чай из фаянсовой кружки.

— Вообще-то я люблю бульон, а здесь какая-то каша, — заметил Дмитрий. — Петр так не готовит. Это ты посоветовала?

— Невкусно? Я не знаю, что ты любишь. Казалось, ты неприхотлив к еде.

— Так и есть. Я же военный человек. А вот что ты одну водичку глотаешь? Ешь свою кашу.

Отодвинул тарелку. Видела, что к нему вернулось прежнее недовольство. Петр подал ему еще блюдо, к приготовлению которого тоже Саша приложила руку. Дмитрий рассматривал его, отодвигал вилкой густо посыпанную зелень, искал жареные овощи.

А она невозмутимо взяла тарелку с супом-пюре и стала есть, орудуя его же ложкой.

— Жареное вредно есть. Пока лето, надо есть свежие овощи.

— Петр, ты куда смотрел? Не видишь, Анна делала все назло мне?

— Она хотела как лучше. Говаривала, чтоб я по-разному кормил вас, а не одно и то ж…

Дмитрий вздохнул. Подвинул к себе кружку с чаем и начал пить со словами: «А где компот?»

Саша засмеялась. Мужчины смотрели на нее: один — сидя перед ней и внимательно разглядывая ее, другой — стоя с салфеткой в руках и переживая, что не угодил генералу. Сказала Дмитрию:

— Пей чай вприкуску с сахаром. По-деревенски. Петр, дай генералу хлеб, который я принесла. Можешь с маслом подать.

Петр уже нес стакан с компотом и хлеб.

Наконец угодила — Дмитрию хлеб понравился. Оживился, когда Саша сказала, что он приготовлен на кухне в Тугино.

— Как там поживает семейство? Хочется снова оказаться в Красном. Как там повар готовил, пальчики оближешь!

Саше было хорошо сидеть в этой деревенской хате, наблюдать за тем, как красивый мужчина с расстегнутым воротом рубашки ест, как хочет быть серьезным, но глаза непроизвольно улыбаются. Осталась позади неприятная вчерашняя встреча, забылись и полные ненависти угрозы Господина. И хотелось улыбкой встречать взгляды повеселевшего Дмитрия, ласкать его своим взглядом.

А поговорить пришлось там же, что вчера — во дворе на лавочке. Уже стемнело. Он посерьезнел, но все равно был настроен по-доброму. Без всякого страха спросила:

- Скоро будет сражение? Готовитесь сейчас?

Отвечал озабоченно:

— Да, готовимся. Новобранцев многому надо обучить. Только в бою пойму, все ли правильно делал. — Вздохнул. — Французские гренадеры поопытнее наших. Надо соответствовать.

— Когда я слышала бой под Красным, ружья ваши стреляли не переставая.

— Да, каре в несколько рядов, задние заряжают, передают, передние стреляют. Примерно так. А когда невмоготу уже — в штыковую ходим.

— И ты тоже ходишь? — Увидела, как кивнул. — Сейчас тоже так же будет?

— Укрепления строятся, успеют ли? Если нет, наверно, снова будем сдерживать. Пока не построят.

Саша читала про Бородино и знала другое слово, обозначающее укрепления — «флеши». Помнила про батарею Раевского. А сейчас мысленно отругала себя за то, что когда вернулась в будущее, не поинтересовалась подробностями. И все-таки главное для нее заключалось в том, что он останется жив. И было бы странно, если бы в такой бойне он не был ранен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Откуда-то вернулся Петр. Саша спохватилась, что забыла про свою лошадь. Вскочила, потому что хотела попросить денщика привести ее. Жалко, что наступила пора возвращаться. Но Петр сказал, что отвел лошадь на конюшню.

— Барышне негоже в темноте отправляться в дорогу.

Саша испуганно посмотрела на поднявшегося вслед за ней генерала. Он молчал. Тогда Саша проговорила:

— Петр, ты меня проводишь до конюшни, хорошо?

Петр озадаченно почесал голову, согласился. Саша встала и неожиданно для самой себя взяла в свои руки руку Дмитрия. Оба вздрогнули от этого прикосновения. Но она храбро стало прощаться.

— Митя, мне пора. Можно мне завтра снова прийти?

Он высвободил руку и сердито сказал денщику:

— Я провожу барышню. Иди в дом.

Саша запротестовала, дескать, поздно и пора уже отдыхать. Тем не менее вышли за ворота. На вопрос Дмитрия: «Не холодно тебе?» — отвечала, что не холодно. Не прошли несколько шагов, как он резко остановился и произнес:

— Анна! Может, останешься?

Саша непроизвольно улыбнулась, так нерешительно прозвучал голос генерала.

— Тебе не хочется проводить меня и возвращаться в темноте?

— Можешь сколько угодно смеяться… Я дурак. Мой денщик умнее меня оказался. Знал заранее, что захочу, чтобы ты осталась.

Обнял ее. В темноте это было сделать легко. Саша обхватила его за шею обеими руками и шепнула:

— Генерал, не бойся. Я не буду к тебе приставать, если оставишь у себя.

— Вот еще! Приставать она не будет! — Прижал к себе с силой. — Зато я буду приставать. Ты не против?

Саша замотала головой, чувствуя себя очень счастливой.

В доме было темно. Петра не было видно. Не зажигая свечу, прошли тихонько в комнату, служащую генералу спальней. Стали быстро раздеваться, оставляя одежду на полу. Легли. Кровать оказалась узкой. Ничего не оставалось, как крепко-крепко обняться и целоваться так, что чуть не задохнулись. И проще было Дмитрию уместить свое тело на ней сверху, потому что лежать по-другому было сложно.

Зато после свершившейся близости, нетерпеливой, томительной и недолгой, смогли лечь так, что сплелись руки и ноги обоих, а голову Саша положила на Митину грудь.

— Почему кровать такая узкая?

— Не предполагалось, что будут на ней спать двое. Анна, ты знала, что мы проведем эту ночь вместе?

— Откуда же я знала? Ты был такой суровый, сердился на меня. Думала, как бы напроситься прийти назавтра.

— Прости меня за вчерашнюю встречу. Слишком много накопилось злости, пока тебя не было рядом. Надо было ее выпустить.

— Да, ты сегодня совсем другой. Но все равно боялась даже в мечтах представить, как ты меня обнимешь.

— А сама вчера пообещала, что уйдешь из моей жизни навсегда. Действительно смогла бы?

— Я испугалась, что ты действительно меня прогонишь.

— А ежели прогнал бы? Действительно навсегда ушла бы?

— Да, ушла бы. Как в сказке о морской русалке, помнишь такую народную сказку? Русалка полюбила царевича, но тот позабавился с ней и женился на принцессе. И она умерла от горя, но отомстила ему тем, что он всю жизнь помнил ее и мучился от разлуки с ней.

Дмитрий замолчал. Саша поняла, что сказка произвела на него впечатление. Когда заговорил, Саша пожалела, что рассказала ее. Вообще-то, ей больше нравилась сказка Андерсена, где русалка от горя из-за разлуки с принцем превратилась в пену морскую. Но не могла же она рассказать ему сказку, сочиненную гораздо позже нынешнего 1812 года.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Анна, эта сказка действительно народная? Я ее не слышал. Или ты ее сама сочинила?

«Боже мой, зачем я это сделала!» Саша подумала, что он слишком серьезно воспринял рассказанное ею. Так и случилось: Дмитрия уже нельзя было остановить.

— Конечно, сочинила. Причем специально для меня. И на мою невесту намекнула. И напомнила, что позабавился с тобой. И угрожала мне, что если прогоню, то буду испытывать муки всю жизнь. Вот ты и раскрыла себя. Как хитрая… нет! — Стал искать более точное определение. Нашел наконец. — Как очень коварная женщина.