Регресс - Алина Распопова

По-прежнему находясь в воде, жадно впитывая жабрами содержащийся в ней воздух, я чувствовал, что плыть становится всё тяжелей. Все медленнее становились мои движения. Всё труднее было преодолеть путь. Наконец, не в силах больше грести, я остановился. Неведомая сила подняла меня, я всплыл.

Когда подхваченный горячей рукой Закхера я снова оказался в знакомом мне вольере, меня, как и прежде, окружили несколько пучеглазых жаб. Надув шеи, каждая из них приветствовала меня своим булькающим кваканьем. Повинуясь инстинкту, я издал похожий звук в ответ.

Вольер стоял в какой-то комнате. Насколько я мог различить, это уже был не тот стеклянный бокс, в котором начался наш эксперимент. Голосовые вибрации птиц, колебания воздуха, доносившие до меня чьи-то чужие движения и порывы… Я был в домашнем зверинце профессора. Здесь, вероятно, он собрал животных, над которыми проводил свои опыты. Беспокойно вели они себя в своих клетках, заставляя меня снова и снова задавать себе один и тот же вопрос. Кто они? Животные изначально или же люди? Такие же как я, заключенные в непривычные для них тела? Неудачливые подопытные Закхера? Ждет ли и меня подобная участь?

Заморгав глазами, жабы запрыгали от меня врассыпную, когда я, расправив крылья, взмыл вверх. За доли секунды я стал кем-то иным. Я вырвался из вольера. С ревом пронесся я перед носами прочих животных в клетках, покружил перед ними, потом снова взмыл. Я знал, что сейчас никто из них не способен остановить меня. Чувство безграничной свободы вернулось ко мне. Я летал, летел, летел… Как вдруг новое, подобное мне насекомое, возникло передо мной. Это была муха, обыкновенная муха, которая показалась мне невероятно родной. Что это было? Неописуемое чувство радости вспыхнуло во мне. Приступы небывалого счастья порождало приближение ко мне этого существа. Это насекомое заставляло меня трепетать. Новые ощущения бурлили внутри. С жадностью ловил я оставленный в воздухе этим насекомым след. Кто это был? Тоже человек?… Почему так тянуло меня к нему? К ней?

Когда муха появилась передо мною снова, она притормозила, села на стену и, как мне показалось, бросила на меня игривый взгляд. Я не видел поворота её головы, движения глаз, но я точно знал, что она обратила на меня внимание. Я нравился ей. Так же, как и я, в этом я был уверен, это существо было счастливо общением со мной.

Как безумные носились мы друг за другом по комнате в приступе отчаянно захлестнувшего нас блаженства. То догоняя свою любовь, то дав ей отдалиться, я настигал её вновь и вновь. В те моменты, когда мы встречались, буря восторга охватывала меня, и я, взмывал вверх. А ведь я даже не мог поговорить с этим существом… Я не знал его возраст, пол… Что же заставляло меня так сильно любить его, так жаждать его приближения. К нам присоединилась третья муха и вот уже втроём мы носились в воздухе, испытывая теперь помноженный на трое восторг. Каждое следующее похожее на меня существо приносило с собой ещё больше радости, ещё больше восхищения, счастья. Дружба ли это, любовь?… Таким было моё нынешнее восприятие мира. Одно присутствие рядом тех насекомых, которых раньше я бы стал презирать за надоедливый шум, теперь заставляло полностью забыться. Я упивался тем фактом, что теперь я не один.

У меня захватывало дух… Тут одна из мух, потеряв всякую осторожность, приблизилась к сидевшим в вольере жабам. Я замер. Я видел, как жаба напряглась, как задрожала толстая складка её горла, как открылся рот. Я знал, что уже в следующий момент это зеленое чудовище выплюнет свой смертоносный язык. Я кинулся вперед. Я оттолкнул муху за секунду до того, как липкая плоть, мокрым шлепком уткнулась в уже опустевшее место. Я не мог отдышаться. Мне казалось, пот градом катился с меня. Только что я спас отвратительное и в то же время такое близкое мне существо. Я впервые уберег кого-то от смерти, сохранил жизнь…

Я был горд собой. Всё оставшееся время я уже больше не играл со всеми, не носился по комнате, не шумел. Меня распирало чувство собственной гордости, я был выше всех прочих существ. Видел ли Закхер мой подвиг, заметил ли его он? Я бы хотел, чтобы его камеры зафиксировали тот момент, когда я, забыв о собственной безопасности, бросился спасать другое существо. На такое способен далеко не каждый человек…

Стадию пресмыкающихся я прошел довольно быстро. Как мне показалось, не больше десяти минут был я тем, кто уцепившись своими ловкими лапами за халат профессора, просидел на его руке, и вот, наконец, увеличившись в размерах, увидел я на себе долгожданную черную шерсть.

Мой регресс подходил к концу. Теперь я мог наконец-то разглядеть циферблат часов. Они показывали «208:54». Боже мой! Прошло уже больше восьми дней! Как же быстро они пролетели! Как скоротечное время было обманчиво! Мне казалось, наш эксперимент длиться дня три, не больше. А тут почти девять дней…

Майк уже наверно беспокоится. Мой отпуск скоро подойдет концу. Пора бы доктору вернуть мне мой прежний вид. Но профессор, похоже, не спешил. Снова начались таблички, кубики, краски. Закхер заново изучал меня, моё поведение, реакции. Этому не было конца. Я терпел всё. Буду ли я позже ругать Закхера за те мучения, которые из-за него пережил или же буду благодарить? Я знал только одно: этот эксперимент – сенсация. Такой материал можно будет опубликовать в научных журналах, по нему можно будет написать объемный труд. Революция в биологии – вот чем это станет. Засыпал я в радужных надеждах проснуться человеком.

Когда я открыл глаза, то понял, что никаких изменений за ночь со мной не произошло. Я по-прежнему был псом. Всё та же черная шерсть на лапах, специфическое зрение, невысокий рост… Вошедший в комнату Закхер, принялся осматривать меня. Профессор был расстроен, растерян, разочарован. Я почувствовал, что-то пошло не так. Закхер молчал. Волнение росло во мне. Всё больше казалось мне, что эксперимент зашел в тупик. Профессор не знал что делать. Раз за разом включал он свои мигающие огни. То и дело, он снимал показания приборов, замерял мои параметры, менял программы, смотрел на часы. Он уходил куда-то, возвращался снова. Так продолжалось ещё три дня. Три долгих дня, в течение которых я продолжал надеяться, что Закхер сможет вернуть мне прежний вид. К концу третьего дня Закхер обратился ко мне:

– Послушайте, Александр, голубчик… Настало время потрудиться и вам. Я не могу своими силами вывести вас из того состояния, в котором вы сейчас пребываете. Я надеялся… Но мои расчеты снова не оправдались. Теперь всё зависит только от вас…

Шерсть на моей спине встала дыбом. Что он говорит? Он меня погубил.

В бешенстве стал я носиться по комнате. Я крушил аппаратуру, лаял, рычал. Молчаливо Закхер наблюдал за мной, грустно смотрел он на меня. Успокоившись, я подошел к профессору, сел перед ним на задние лапы. Слабая надежда продолжала жить во мне. Профессор сказал, что от меня что-то зависит… Может я смогу выкарабкаться? Справлюсь сам? Но как?…