Ричард Длинные Руки — эрбпринц - Гай Орловский

Ворота заскрипели, разошлись в стороны. За ними перегораживающая каменный тоннель решетка из железных прутьев толщиной в руку, она сразу же начала пониматься, с дребезжащим звоном исчезая в темной щели свода, а из углублений в камне пола появились длинные и острые, как у копий, стальные наконечники.

Я подумал, что новости по этому миру расползаются очень уж улиточно, стражники на воротах встретили меня как прежнего соседа, хозяина земель Амальфи, только на страшного Пса смотрят с испугом.

А Бобик идет рядом чинно, в новом месте всегда так, это уже потом, когда привыкнут, разгуляется. Зайчик и вовсе держится ровно и надменно: здесь уже побывал, его помнят.

Едва вторая решетка поднялась, он не выдержал, пролетел через этот тоннель с такой радостной мощью, что во дворе все должны бы возликовать, но я услышал испуганные вскрики, а сверху дозорный прокричал:

— Сэр… а это не Адский Пес?

Я ответил громким успокаивающим голосом:

— Он со мной прибыл к друзьям, потому может до смерти только зализать. Или затоптать, если свалит.

Зайчик гордо внес меня во двор, там народ разбегается в ужасе, а слуга, что собирался ухватить повод арбогастра, забежал по ступенькам на стену быстрее белки.

— Бобик, — сказал я строго. — Кухня вон там!

Бобик оглянулся и тут же исчез в указанном направлении, а мы приблизились к коновязи, я сам накинул повод на толстый крюк из старой потемневшей меди.

Народ все еще смотрит в ужасе, я сказал весело:

— Разве у вашего хозяина может быть соседом какой-то никчемный лорд?

Прибежал слуга посмелее, сказал с поклоном:

— Доблестный сэр, мы позаботимся о вашем коне. А ваша собачка, как я понял, сама о себе позаботится…

— Она такая, — согласился я. — Щенок еще.

Он сказал бледным голосом:

— Страшно даже подумать, во что вырастет…

Из донжона вышел роскошно одетый дворецкий, старый и дряхлый, вот-вот рассыплется, но тот же самый, я смутно подивился, что все такой же, потом вспомнил, что я здесь был не так уж и давно, хотя иногда кажется, будто прошло сто лет.

— Ваша милость… — продребезжал он, — прошу вас со мной…

— С удовольствием, — ответил я.

Ворота в донжон огромные и массивные, не всяким тараном выбьешь, и, по слухам, насколько помню, это замок не мог захватить ни один завоеватель, хотя здесь проходили армии не только императора Карла, Иммануила Третьего или Рагнара Дикого, но и каких-то древних, о которых предпочитают говорить шепотом и осеняя себя крестным знамением.

А еще всплыли в памяти слова Гунтера, даже нечисть обходит земли Тудоров стороной. Как будто кто-то провел незримую черту и сказал строго: по ту сторону луга грабить и бесчинствовать можно, а по эту — ни-ни!

В замке, как снова бросилось в глаза, люди в достаточно старомодных одеждах, даже на севере уже такое не носят, но здесь это смотрится вполне, сам замок неуловимо пропитан ароматом древности и величия.

В огромном холле сверху свисают красные полотнища с гербами и звериными мордами, на стенах множество щитов со следами жестоких отметин от лезвий топоров, всевозможные мечи, начиная от бастардов и кончая великанскими двуручниками, копья, топоры, кинжалы…

Дворецкий остановился с величественным и гордым видом, словно желает показать нечто особенно удивительное, но я и сам ахнул и замер на месте.

Из холла распахнуты двери в парадный зал, но над ними, занимая все пространство до потолка, из стены смотрит чудовищная голова кабана, в самом деле как сказал тогда Тудор, кабанище — как сарай у бабки, место между дверью и потолком занято целиком, как только и вдвинули туда это страшилище, смотришь на эту махину и думаешь с опаской: не рухнула бы…

Дворецкий произнес дребезжащим голосом:

— Этим трофеем благородный сэр Тудор гордится особенно!

Я сказал бледным голосом:

— Еще бы…

— И всякий раз подчеркивает, — уточнил он, — что удалось добыть его только благодаря помощи его соседа, доблестнейшего сэра Ричарда Длинные Руки!

— Польщен, — пробормотал я, — в самом деле… гм… чудовище… Сегодня я уже трижды подумал бы насчет связываться с таким зверем…

Он с поклоном указал на лестницу, что ведет на второй этаж, и снова я удивился, что это дряхлое существо поднялось по ступенькам без посторонней помощи.

Та же анфилада разновеликих залов и зальцев, рыцарские статуи в нишах, гобелены на стенах и медные светильники между ними, работы древних мастеров, издали веет ароматом иной эпохи.

Дворецкий подвел к двери странного красного цвета, массивной, старинной и богато украшенной львами, коронами и мечами. Я хотел помочь ему отворить, но он уже торжественно распахнул обе половинки и проговорил невообразимо важно:

— Сэр Ричард де Амальфи, победитель Кабана Темного Леса, к лорду Устинаксу!

Я перешагнул порог, удивляясь и радуясь, что здесь ничего не изменилось, и лорд Устинакс, отец Тудора, все еще правит замком, пока сын гоняет кабанов и оленей по долинам и по взгорьям.

Лорд Устинакс все сидит в глубоком кресле, ноги прикрыты толстым пледом, седой, как лунь, с высохшим пергаментным лицом и запавшими щеками, взглянул быстро и остро, на бесцветных губах проступила слабая улыбка.

— Сэр Ричард?.. Долго же вы были на турнире… Идите сюда ближе, дорогой сосед, садитесь вот сюда. Вы с прямо с дороги? Эх, Керзель, подай вина!

Я приблизился, поклонился и сел. Лорд Устинакс смотрит с живейшим любопытством, он все так же в меховой мантии, возможно, той же, что я видел в первый визит, старики не любят менять вещи и занашивают их до полной непригодности.

— Что там было на турнире? — поинтересовался он.

Я вздохнул.

— Да все то же, что и на остальных. Поединки и подвиги, поединки и подвиги… Как наш доблестный сэр Тудор? Здоров ли?

Старый лорд посмотрел на меня с удивлением и любопытством.

— А вы не знаете? Тудор никогда ничем не болел и… заболеть не может. Более того, все те, кто с ним рядом, тоже здоровее прочих… Вчера он выехал на объезд земель, так что должен бы уже вернуться…

Я сказал понимающе:

— Если не наткнется на такого же кабана.

Он сдержанно улыбнулся:

— Такого вряд ли. Тудор до сих пор восторгается, как вы лихо дрались с тем чудовищем!

— Ваш сын, — возразил я, — нанес решающий удар!

Вошел слуга, поставил перед нами чаши старинной работы. Я остановил его жестом, когда он хотел было налить из кувшина, сосредоточился.

Вино появилось на дне чаши лорда, медленно поднялось до краев, затем я наполнил себе.

Лорд смотрел с любопытством, но взял в руку без боязни, отхлебнул, прислушался. Лицо посветлело, сказал растроганно: