Крылья для землянки - Лина Люче

До обеда все оставались дома, потом Меркес потихоньку смылся к друзьям, и Мешшех тоже засобирался и скрылся в спальне, чтобы переодеться. Немем попросил Дейке о приватном разговоре, и они ушли в сад, а Лиска села в гостиной с коммуникатором, чтобы проверить последние уведомления. Во время болезни от скуки она перечитала все, что относилось к программе адаптации землян, и подписалась на все обновления этих новостей.

Когда она увидела верхний заголовок, ее сердце на мгновение остановилось. Ей пришлось перечитать его дважды прежде, чем она обрела способность нормально дышать. Кликнув на статью, она вся покрылась влажным липким потом. Новость гласила: «горианец рассказал о неудачной помолвке с землянкой». Уже после двух абзацев ее глаза наполнились слезами: вне всякого сомнения, речь шла о ней, хотя имя и не упоминалось.

Зато упоминались интимные подробности: журналисты смаковали тот факт, что она не желала передавать пре-сезариат и поссорилась из-за этого с женихом. Что, строго говоря, не было правдой — они не ссорились — но Виер, очевидно, захотел приукрасить. Заканчивая читать, Лиска не чувствовала ничего, словно заморозилась изнутри — только в ушах тихо звенело. Он рассказал все и даже больше. О том, что она не была девственницей, о том, что не пошла на второе же свидание, о том, что спорила с ним на третьем.

В интервью, кроме того, содержалось полно лжи, вроде того, что Лиска была по уши влюблена в своего опекуна и даже состояла с ним в интимных отношениях, когда согласилась на помолвку с другим мужчиной. И о том, что она психически больна и умственно неполноценна. Но главная мысль заключалась в том, что она — дикарка, а власти творят произвол, заставляя порядочных горианцев вступать в помолвку с такими, как она.

Услышав шаги, Лиска поспешно принялась вытирать слезы со щек, но не успела: в гостиной появился Мешшех. Он просто шел мимо, к входной двери, и даже не удостоил ее взглядом, но, видимо, вскользь уловил эмоции и остановился, уставившись на нее.

— Что с тобой? — спросил он после паузы.

— Все в порядке. Иди куда шел, — резко ответила она, но серебристые глаза в ответ опасно сузились. Когда он сделал два шага к ней и вырвал из рук коммуникатор, Лиска поняла, что не стоило выбирать такой тон, но было поздно. Брови Мешшеха слегка поползли вверх, едва он пробежался глазами по тексту.

— Про тебя? — коротко спросил он, наклонив голову, откладывая коммуникатор в сторону. Лиска стала задыхаться и вскочила:

— Это не твое дело! — закричала она, вне себя от злости: ну почему, почему такое случилось, что именно Мешшех застал ее в момент такого дикого унижения?

— Оставь меня в покое! Убирайся вон! — закричала она снова, едва набрав воздуха между криками.

Горианец вздрогнул и изменился в лице — его ноздри слегка раздулись в ответ на ее истерический крик, а глаза опасно сузились:

— Не смей на меня орать, землянка, — прорычал он, наклонившись над газетным столиком, разделявшим пространство между ними. — Я не виноват, что твой жених решил рассказать газетчикам о твоем непотребном поведении, но где-то я его даже понимаю.

Последние слова Мешшех почти прошипел ей в лицо, и в его интонации явственно звучало такое отвращение, что Лиска потеряла контроль над собой. Ярость едва не взорвала ей голову, и она опомнилась только от боли в руке и звонкого хлопка, с которым ее ладонь впечаталась в его щеку. И только увидев, как сильно горианец поменялся в лице, она осознала, что только что совершила ужасную ошибку.

Виер.

Обнаружив землянку в числе своих пациентов, эс-Никке едва удержался от стона. Это произошло всего неделю спустя после крайне неприятного разговора с Сезаром и расторжения помолвки, и все, о чем он мечтал — это не видеть больше ни одной земной женщины. Желательно, никогда.

Его давило муторное, тянущее чувство вины. Он почти довел Лиску до психической травмы из-за невнимательности, и Сезар в беседе намекнул, что он допустил опасную небрежность. Кроме того, Виер испытывал недовольство собой из-за того, что не попытался поговорить с ней и извиниться, в том числе за неудавшуюся помолвку. Но ему так не хотелось больше встречаться с эс-Хэште, что даже крылья в его дом лететь не могли.

Вместо этого он встретился с друзьями и напился сяши в честь расторжения помолвки, почти до беспамятства, а потом просто вычеркнул из памяти землянку, надеясь никогда к этому не возвращаться.

И вот — пожалуйста, новая встреча с инопланетянкой всего восемь дней спустя. Этого, конечно, следовало ожидать, ведь он один из лучших хирургов клиники Сезариата, а именно в ней Величайший обещал землянам оплатить операции. Но Виер надеялся, что взрослые землянки все же не решатся — на его взгляд, вживление крыльев в возрасте старше десяти лет несло в себе неоправданные риски, и он не любил браться за такие эксперименты.

В смотровую Виер вошел, готовясь к тяжелому разговору с еще одной упрямицей вроде Лиски, но обнаружил маленькую фею с кудрявыми волосами и кротким взглядом. Она держала за руку опекуна, полного тревоги — неизвестно, кто из них выносил идею о приходе в клинику, но перепуганными выглядели оба.

Девушке он не смог не послать телепатическую улыбку — настолько она была симпатичной, большеглазой и любопытной, словно ребенок. Из ее медкарты Виер уже знал, что ей двадцать три, но выглядела незнакомка не больше, чем на шестнадцать. Юный вид ей придавали и вьющиеся темные локоны, и пушистые ресницы, и пухлые розовые губы.

— Ну, рассказывайте, зачем же вам крылья, — мягко сказал Виер после того, как поздоровался с обоими.

— Я очень долго думала, — тихо сказала девушка. — Я читала, что это тяжелая операция, и что есть риск… но знаете, мне с детства снилось, что я летаю, и я очень этого хотела, только не знала, что можно. Я хочу попробовать. И работа…

— Марии предложили работу в Сезариате, — вклинился ее опекун. — Она занималась переводами на Земле, и ее опыт очень важно использовать при переводе земной литературы на горианский. По сути, она пока единственная, для кого целых два земных языка родные, и кто может этим заниматься вместе с нашими переводчиками.

Виер вздохнул и зажал свои виски ладонями, потерев их. Все оказалось хуже, чем он рассчитывал: это не прихоть. А значит, отговорить вряд ли удастся.

— Ладно. Давайте, я посмотрю, — сказал он, и пре-сезар девушки решил выйти из смотровой, а землянка по имени Мария легла на стол. Снимать ей ничего не требовалось — горианский линос с открытой спинкой давал достаточно обзора, и Виер наклонился над ней, осторожно прощупывая позвоночник сверху донизу. В целом ее спина производила удивительно здоровое впечатление, что его даже расстроило: под предлогом искривления можно было бы развить серьезную дискуссию о необходимости пересадки.