Неизвестный солдат - Вяйнё Линна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рахикайнен не отвечал. Танк, шедший первым, свернул с шоссе и двинулся прямо на них. Второй, прикрывая его, усилил огонь. Вновь раздалось громкое «ура», и опять впереди замелькали, приближаясь, люди. Огонь обороняющихся вместо того, чтобы нарастать, ослаб. Недоставало лишь толчка, чтобы началось паническое бегство. Лежавший в кювете прапорщик саперов поднялся и, пригибаясь, с миной в руке, побежал навстречу танку. Сделав всего несколько шагов, он повернулся вокруг собственной оси и упал поблизости от Хиетанена.
III
Хиетанен ясно видел, как очередь прошила прапорщика: его мундир так и затрепетал от пуль. Несколько секунд он колебался. После гибели прапорщика решиться было еще труднее. Нельзя сказать, чтобы он особо раздумывал. В его мозгу мелькнуло лишь сознание того, что, если он останется на месте, танк раздавит его в лепешку, а если побежит, смерть все равно настигнет его. Вторая возможность все же хоть немного отдаляла страшный миг, а потому казалась заманчивей. Эти секунды все и решили. Хиетанен принял решение.
Танк был метрах в двадцати от него. А в нескольких шагах впереди был вывороченный корень упавшего дерева, до которого, очевидно, и пытался добраться прапорщик. Там он, вероятно, нашел бы себе укрытие. Хиетанен быстро подполз к убитому и выхватил мину из его рук. У него под ногами фонтанчиками взлетел мох, над головой с противным визгом пролетали осколки.
Дышал он как-то странно, толчками, словно плыл в холодной как лед воде. Губы от напряжения сложились в трубочку, сознание словно оцепенело. Он отказывался понимать значение этих противных звуков, как будто отгораживаясь от порождаемого ими страха. Хиетанен одним броском метнулся к корневищу и спрятался за ним. В то же мгновение он услышал крик Рокки:
— Огонь!
Хиетанен вздрогнул, от волнения он едва не лишился рассудка. В том состоянии, в котором он находился, в крайнем напряжении, ему показалось, что Рокка предостерегает его от новой, неизвестной опасности. Затем он понял, что Рокка просто дал команду.
В его сознании пронеслась другая мысль: в порядке ли мина? Все его знания о минах сводились к тому, что они взрываются, едва на них надавить. Но учиться на сапера было уже поздно. Его час пробил.
В поле зрения Хиетанена оказалась бегущая из-под щитка гусеница. Туда… туда… Он бросил мину. Она оказалась такой тяжелой, что он не сумел как следует прицелиться и бросил ее то ли с надеждою, то ли с молитвой. Его руки поспешно копнули мох, и он бросил его следом за миной, как бы для маскировки. Возможно, несколько клочков мха действительно попали на мину, но в то же мгновение глазам его предстало зрелище, от которого захолонуло сердце. Правая гусеница танка нависла над миной. Да, точно! Только тогда ему пришла в голову мысль о собственной безопасности. В достаточной ли мере защитит его корень? Он прижался к земле, открыл рот и крепко зажал уши руками.
Две секунды спустя ему показалось, что на него обрушился весь свет. Он воспринял взрыв не как простой звук, а как гудящий, ошеломляющий удар, от которого у него помутилось в голове.
Придя в себя, Хиетанен увидел, что танк стоит, развернувшись немного боком, еще окутанный облаком дыма и пыли. Находившиеся поблизости солдаты раскрыли рты, но он так и не понял, почему, так как не слышал того истерически-восторженного рева, в который вылилось напряжение, владевшее солдатами в цепи. Голова была тяжелая, и он не понимал, что ему делать дальше. Он лежал, поглядывая то на танк, то на солдат, кричавших ему: «Молодец, Хиетанен! Молодец… Браво, Хиетанен!» Напрасно старались: Хиетанен ничего не слышал. Он лишь видел, как внизу под танком показалась нога, затем другая, а потом по пояс и сам обладатель их. Внезапно ноги дернулись и застыли в неподвижности. Хиетанен оглянулся и увидел разгоряченное лицо Рахикайнена, так и не услышав его крика:
— Прочь с линии огня! Я позабочусь о нем.
Только тут включилось сознание. Хиетанен быстро вскочил, добежал до своей прежней позиции и скрылся за камнем.
— Оставайся в укрытии. Я прикончу его.
Рахикайнен дал два выстрела по смотровым щелям танка. Он обращался к Хиетанену таким тоном, будто это ему принадлежит по крайней мере половина заслуги в остановке танка. Недавняя перепалка поставила его в неприятное положение. Ему казалось, что подвиг Хиетанена — уничижающий ответ на его слова, а потому, чтобы как-то оправдаться в собственных глазах, он и стал в позу покровителя и защитника.
Хиетанен лежал за камнем, весь дрожа, словно в ознобе. Чем яснее начинало работать его сознание, тем страшнее становилось ему. Казалось, будто задним числом он переживал тот страх, который изгнал из своей души, ползя навстречу танку. Этот страх сосредоточился в одной-единственной картине, которая неотступно стояла перед его глазами. Он видел выбегающую из-под щитка блестящую гусеницу, она двигалась прямо на него. Картина была настолько живой и жуткой, что он внезапно принял ее за действительность и уже хотел бежать куда-то очертя голову.
Но он не двинулся с места, ибо рассудок все же подчинил себе разыгравшееся воображение. Достав из кармана сигарету, он трясущимися руками вставил ее в мундштук. Зубы стучали о мундштук, и ему пришлось так сильно прикусить его, что тот треснул. С четвертой спички он зажег сигарету, и, пока он курил, она горела, обугливаясь и выделяя табачный деготь.
Мало-помалу дрожь прошла. Он стал различать стрельбу и крики солдат. Некоторое время он твердил себе под нос: «Нет, черт побери, нет, черт побери», сам не зная, что хочет этим сказать. Потом вспомнил, как бросил горсть мха на мину для маскировки, и усмехнулся собственной наивности. Его душу наполнило какое-то странное чувство радости. Только теперь он стал сознавать, что он совершил, из его груди вырвался торжественный смех:
— И я хотел мхом замаскировать ее…
Он смеялся, и в его смехе звучал и недавний страх, и бурная радость оттого, что он остался жив, совершил подвиг и спас батальон.
Между тем положение в корне изменилось. Второй танк удалился, и пехота противника не возобновляла больше попыток атаковать. Вскоре она вообще перестала отвечать на огонь. Солдаты начали осторожно подниматься, заметив, что противник больше не стреляет. Очевидно, он отошел, и довольно далеко.
Коскела поспешил к Хиетанену:
— Вот черт, как это у тебя получилось? За это полагается отпуск. Я закрыл глаза, не мог смотреть, когда вокруг тебя, прямо у тебя под ногами, вздыбило мох.
Хиетанен почти не понимал слов Коскелы, хотя уже слышал его голос. Он проговорил с трудом:
— Я сам не знаю. Ничего сам не знаю. Просто бросил мину. Слава богу, прапорщик успел поставить ее на боевой взвод. Но как я испугался! Черт подери, как я испугался. Я не мог после этого закурить сигарету. Удивительно, какой страх может вытерпеть человек. Пошли, посмотрим танк.
Я уже того прикончил, — сказал Рахикайнен, присоединяясь к ним. Но хотя ему, вероятно, и удалось обмануть самого себя, провести Коскелу он не смог. Тот не обратил никакого внимания на его слова. Втроем они осторожно приблизились к танку.
Он был безмолвен. Немного выждав, Хиетанен постучал по его боку прикладом. Он уже полностью оправился от потрясения, и ничто не мешало ему радоваться. Он крикнул, обернувшись к люку, и голос его не оставлял никакого сомнения в том, кто подбил танк:
— Если там кто-нибудь еще есть, выходи сейчас же! А не то я устрою вам на башне такой взрыв, что будете лететь до самой Америки. Танк отныне принадлежит мне, и я решаю, кто в нем будет ездить. Ити сута-а! Руски солтаат! Ставайся! Не хотите? Тогда открываю люк.
Хиетанен взобрался на танк и с трудом приподнял тяжелую крышку люка. Заглянув внутрь, он крикнул:
— Тут у ребят кровь из ушей. Все мертвые.
— А тот, которого я ухлопал, — лейтенант, — сказал Рахикайнен из-под танка, где он срывал с убитого знаки различия. — С этого дня я капитан русской армии. Ведь я победил лейтенанта.
Хиетанен уже забыл про свой недавний спор с ним. Он смерил танк взглядом и с нескрываемым удивлением сказал:
— Черт возьми, ребята! Я все-таки молодец! Сам себе удивляюсь. Кто я? Я финский герой. Вот только б кончился этот проклятый шум в голове. Надеюсь, она у меня цела?
— Ничего ей не сделалось, — сказал Рахикайнен, явно ища примирения, и Хиетанен засмеялся; его в этот момент смешило все.
Тем временем вокруг танка собрались солдаты и офицеры и, не скупясь, рассыпались в похвалах. Даже Ламмио и тот одобрительно кивнул, заметив:
— Вот так-то. Это была образцовая решительность.
Примечательно, что эти слова прозвучали как-то странно, в них не было одобрения. Что бы он ни хотел сказать, невыразительность и равнодушие его жидкого голоса были отвратительны. И майор Сарастие тоже прибыл на место происшествия. Он со значением пожал Хиетанену руку: