Общество знания: Переход к инновационному развитию России - Г. Осипов

Прежде всего, уход от фундаментальных вопросов выражался в отказе от определения категорий и их места в иерархии. Это приводило к смешению ранга проблем, о которых идет речь. Причем как правило это смешение имело не случайный, а направленный характер — оно толкало сознание к принижению ранга проблем, представлению их как простого, очевидного и не сопряженного ни с каким риском улучшения некоторой стороны жизни. Проблемы бытия представлялись как проблемы быта.

Обыденным явлением стало равнодушие к различию векторных и скалярных величин. В том типе мышления, что был сформирован перестройкой, из рассуждений практически полностью была исключена категория выбора. Проблему выбора пути подменили проблемой технического решения. Говорили не о том, «куда и зачем двигаться», а «каким транспортом» и «с какой скоростью».

Определить главный вектор — значило бы создать более достоверную «карту» политического рельефа России. Это снизило бы риск тяжелых аварий и срывов политического процесса и, в принципе, уже в среднесрочной перспективе отвечало бы интересам подавляющего большинства населения, в том числе и самих реформаторов. На это власть не пошла, предпочтя «набрать очки» обещанием «скалярных благ», улучшения «всего».

Потеря навыка видеть фундаментальную разницу между векторными и скалярными величинами привела к глубокой деформации понятийного аппарата и нечувствительности к даже очень крупным ошибкам. Например, во время перестройки и в начале реформы власть стала подменять понятие «замедление прироста» (производства, уровня потребления и т. д.) понятиями «спад производства» и «снижение потребления». Скалярную величину подменили векторной, что привело к неверным выводам.50 Мы здесь не говорим о недобросовестности части политиков, сознательно обманывающих государство и общество. При действии разработанных в рациональном знании контрольных механизмов такой обман и не мог бы иметь успеха.

В гл. 6 настоящей книги приведена целевая установка перестройки, которую огласила академик Т. И. Заславская: «Перестройка — это изменение типа траектории, по которой движется общество». Предлагалось кардинально изменить вектор развития страны, произвести не улучшение каких-то сторон жизни, а смену самого типа жизнеустройства, то есть всех сторон общественного и личного бытия. Однако понять, каковы ориентиры этого изменения, в сторону какого образа будущего власть направляет государственный корабль, было невозможно. Карта и компас были разрушены.

Утрата способности к рефлексии и к предвидению будущего как развития по разным возможным векторам превращает целеполагание в магическое действо. Это сразу ликвидирует все барьеры, которые защищали когнитивную структуру властного сообщества от господства аутистического мышления. Отодвигается в сторону рациональный расчет, начинаются «грезы наяву». Предметом важного методологического рассмотрения, говорящего о кризисном состояния западного «общества знания» на пороге постмодерна, стала изданная в 1997 г. во Франции «Черная книга коммунизма» (авторы С. Куртуа, Н. Верт и др.). Хорошим учебным материалом для нас может служить разбор одной темы «Черной книги», проведенный Н. Хомским — именно в качестве учебного упражнения [182, с. 216-222]. Он разбирает анализ двух больших социально-экономических реформ, проведенных в 50-70-е годы в Китае и Индии, который был предметом большого научного труда «экономиста Амартьи Сена, чье сравнительное исследование голода в Китае и соответствующего опыта демократической Индии удостоилось особого внимания, когда он несколько лет назад получил Нобелевскую премию».

Не имея здесь возможности остановиться подробнее на работе Хомского, мы упомянули «Черную книгу» потому, что ее благосклонно приняла в России близкая к власти интеллектуальная элита. В РФ эта книга была издана Союзом правых сил в 2001 г. тиражом 100 тыс. экземпляров с грифом «Предназначено для распространения в муниципальных, сельских, школьных и вузовских библиотеках». Вступительную статью написал сам бывший член Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлев, который подписался как академик РАН.

Говоря о книге и ее обсуждении на Западе, историк-эмигрант А. С. Кустарев отмечает ее значение как симптома дерационализации сознания образованной части общества. Запрос рынка на такую литературу, по его мнению, говорят об отходе важного контингента читателей от рациональности и в то же время о коррупции научного сообщества. А. С. Кустарев пишет: «Ориентация на историко-эпические бестселлеры таит в себе огромные опасности для исторической рефлексии общества. Выйдя из монастырей и университетов на книжную ярмарку, историки вынуждены менять содержание исторического повествования и интерпретацию исторической картины (чтобы не сказать — действительности) в угоду примитивному, но претенциозному вкусу потребителя… Два элемента в нынешней фазе антикоммунистической кампании указывают на возврат магического сознания. Это вера в чудодейственную силу „символического судебного процесса“ и убеждение в том, что судить можно не только „человека“, но и „идею“, и даже „символ“… Символический суд над коммунизмом и требования вынести ему формальный смертный приговор есть прежде всего магическое действо. Это попытка заклясть, заговорить призрак… В конце средних веков во Франции имела место занятная вспышка правового мистицизма: устраивались судебные процессы над животными — лошадьми, собаками, свиньями. Этот красочный эпизод безумно интересен для истории культуры. Не случайно он имел место в „начале модерна“, когда еще сильные пережитки магического сознания комбинировались с религиозным духом и рационализмом правового сознания. Как мы говорили, рациональное правовое сознание (другая ипостась научного сознания) с тех пор сильно укрепилось, но теперь его влияние пошло на убыль» [102].

Здесь следует снова напомнить, что смешение векторных и скалярных величин, неспособность различать категории выбора пути и технического решения являются в нынешнем обществе свойством сознания всех социальных групп, просто это состояние проявляется более наглядно у тех, кто привлекает больше внимания, кто ближе к власти. Но ослабление способности к структурному анализу общественных явлений подорвало силы и оппозиции, которая должна была бы играть в постсоветской политической системе важную роль (мы можем рассматривать ее как интеллектуальную «теневую власть»).

К различению векторных и скалярных величин, которое игнорировала власть в своих установках во время перестройки и реформы, тесно примыкает другое важное условие рациональных умозаключений — различение цели и ограничений. Здесь произошел тяжелый методологический провал, связанный со сдвигом к аутистическому мышлению — из рассмотрения была почти полностью устранена категория ограничений.

Когда мы рассуждаем об изменениях каких-то сторон нашей жизни в политической сфере, экономике, образовании и т. д.), мы используем знания и применяем навыки мыслительного процесса, данные нам образованием и опытом. В процессе целеполагания мы выделяем какую-то конкретную цель. Поскольку разные цели конкурируют, мы стремимся не беспредельно увеличить или уменьшить какой-то показатель, а достичь его оптимальной (или близкой к ней) величины.

Но, определяя цель (целевую функцию, которую надо оптимизировать), разумный человек всегда имеет в виду то «пространство допустимого», в рамках которого он может изменять переменные ради достижения конкретной цели. Это пространство задано ограничениями — запретами высшего порядка, которые нельзя нарушать. Иными словами, разумная постановка задачи звучит так: увеличивать (или уменьшать) такой-то показатель в сторону его приближения к оптимуму при выполнении таких-то ограничений.

Без последнего условия задача не имеет смысла — мы никогда не имеем полной свободы действий. Ограничения-запреты есть категория более фундаментальная, нежели категория цели. Недаром самый важный вклад науки в развитие цивилизации заключается в том, что наука нашла метод отыскивать и формулировать именно запреты, ограничения. Невозможность устройства вечного двигателя, закон сохранения материи и энергии, второе начало термодинамики — все это ограничения, определяющие поле возможного.

Анализ «пределов» (непреодолимых в данный момент ограничений) и размышление над ними — одна из важных сторон критического рационального мышления, выработанного программой Просвещения. В такой критике нашего исторического бытия есть позитивное начало, в чем и заключается философская установка Просвещения. Эта критика неразрывно связана с самой идеей прогресса, развития. Ведь развитие — это и есть нахождение способов преодоления ограничений посредством создания новых «средств», новых систем и даже новой среды. Как писал М. Фуко, «речь идет о том, чтобы преобразовать критику, осуществлявшуюся в виде необходимого ограничения, в практическую критику в форме возможного преодоления» [178, с. 352]. Уход, начиная с момента перестройки (а на интеллигентских кухнях уже с 60-х годов), от размышлений об ограничениях, в рамках которых развивалось советское общество, привел к тому, что попытка преодолеть эти реальные, но неосмысленные ограничения в годы реформы обернулись крахом.