Сила любви - Мари Кордоньер

Что-то подспудное заставило графа при уходе почтительно поклониться не только коннетаблю, но и незнакомцу. После чего граф вышел из комнаты, конвоируемый караульными. Незнакомец ответил легким поклоном. Это было движение, носившее на себе следы неохотно выраженного уважения.

Ив де Сен-Тессе сознавал, что короткий обмен ударами между ним и коннетаблем был всего лишь разведкой перед главным боем. При вторичной схватке граф уже не выкинет из своих расчетов Диану де Пуатье. Если уж она согласилась с тем, что расследование поручили Монморанси, то это могло означать лишь одно: она, несмотря ни на что, еще не совсем забыла о тех дружеских чувствах, которые когда-то питала к очаровательному, пылкому молодому дворянину, без раздумий положившему к ее ногам свое сердце и свое состояние.

Но, сосредоточив все усилия на спасении жены, граф терял в этой игре последние остатки лояльного отношения к нему Дианы. Если не удастся доказать, что заговор против Флёр основан на фальсификации, то граф в конечном счете сложит голову на эшафоте. Но как можно что-то доказать, если нет шансов прибегнуть к помощи друзей, а Монморанси уже сомневается в здравом уме графа? Появится ли хотя бы возможность апеллировать к милости королевы, чтобы та защитила его очаровательную законную супругу?

В этот момент он, кажется, дал бы отрубить себе правую руку хоть за какой-нибудь проблеск надежды.

В первый миг Флёр восприняла визгливый звук открывающегося замка и звон ключей как плод собственной разгоряченной фантазии. Некому было прийти, чтобы освободить ее из этого мрака. Наверное, она видит сон, и если не взять себя в руки, то можно в таком состоянии и с ума сойти. Слишком долгими, слишком мучительными были для нее эти часы пребывания в заточении, в безысходном мраке, в пасти голода, жажды и отчаяния.

Но тут тяжелая деревянная дверь отворилась, и широкая полоса света прорезала мрак камеры. Флёр услышала громкий взволнованный голос:

— Свет! Больше света! Да торопитесь же! Вот варвары! Оставили ее без единого луча света в этой жуткой дыре!

Мадонна, этот голос с твердым итальянским акцентом во французских словах! Флёр знает его! Глухо вскрикнув, она поднялась на ноги и на момент ослепла от внезапной вспышки яркого света, проникшего в самые дальние углы камеры.

От света заболели глаза, и Флёр прикрыла их рукой. Ее шатало. Ноги онемели, и внезапная слабость подкосила ее, так что она вынуждена была опереться о сырую стену.

— Что вам от меня нужно? — хрипло вскрикнула Флёр и отступила подальше от двери.

— Piccolina![10] Донна Флёр! Что они с вами сделали? Идите сюда, крошка моя! Я помогу вам! У вас ужасный вид! Dio![11] Я не верю глазам своим! Обопритесь на меня и пойдемте из этой навозной свалки… Как ужасно, что я только что узнал об этом! Никогда себе не прощу, что мне понадобилось так много времени, чтобы раскрыть этот подлый заговор!

Флёр, не мигая, смотрела на Пьеро Строцци, словно он был призраком из другого мира. Приземистая маленькая фигурка на абсурдно высоких каблуках, а на голове дорогая шляпа с перьями, раскачивающиеся концы которых бросали на стены огромные тени. Мелодичное звучание его успокаивающих слов с трудом доходило до ее сознания.

— Вы? — выдохнула она в полной растерянности. — Откуда вы взялись? Почему… Как…

— Никаких вопросов! Все ответы получите позже, bellissima[12], — попытался он успокоить ее. — Вы в безопасности, и никто уже не причинит вам зла. Разрешите вам помочь! Обопритесь на мою руку! Я уведу вас отсюда…

Флёр обеими руками откинула со лба спутанные волосы и прервала его на середине фразы:

— А мой муж? Что с ним? Где он? Его ведь увели отсюда…

Вздох Пьеро Строцци выражал нечто среднее между нетерпением и раздражением.

— Пока он в безопасности. Вам нет необходимости беспокоиться о вашем сеньоре. Мне кажется, вам важнее сейчас принять ванну и лечь в постель…

Флёр уловила только слово «в безопасности», а потом сразу снова закрыла глаза. Свет, о котором она так мечтала, показался ей вдруг слишком резким.

Она даже не заметила, как Пьеро Строцци подхватил ее в самый последний момент перед тем, как она едва не упала в обморок у его ног. Напряжение последних часов не могло не сказаться на ее изнуренном теле и переутомленном рассудке.

Флёр уже не воспринимала ни отдаваемых взволнованным голосом приказов карликоподобного итальянца, ни испуганных видом ее безжизненного тела людей, которые перенесли ее в подготовленные заранее покои. На какой-то миг создалось впечатление, что помощь подоспела слишком поздно.

Да, Флёр явно совершила промах, решив состязаться с могуществом ревнивой фаворитки.

Глава 17

— …Тяжелый нервный шок. Важно, чтобы она находилась в абсолютном спокойствии, много спала и хорошо питалась. Мадам молода, ее организм в отличном состоянии, и я не сомневаюсь, что скоро она будет здорова!

Голос как бы негромко шелестел. Этот звук напоминал о сухих листьях, гонимых ветром поздней осенью по внутренним дворам ее родительского дома. Это был шелест домашнего очага. Домашним был и запах камфары, доносившийся от темного плаща говорившего, когда он повернулся к двери. Флёр, как и всегда после пробуждения, воспринимала прежде всего запахи и звуки.

Значительно позже ее веки задвигались, а блуждающий взгляд наткнулся на лишенный всяких украшений балдахин, под которым она лежала. Подпираемый вычурными столбами, он был частью огромной крытой кровати, стоявшей на своеобразном возвышении. Флёр была видна только скромная скамья для свершения молитв, стоявшая перед распятием, да еще закрытое окно. За его ромбовидными стеклами угадывались по-осеннему голые макушки деревьев, росших поблизости. Где бы Флёр ни находилась, пусть даже в каком-то скромном помещении, но тюрьмой здесь не пахло. Скорее всего, это была монастырская келья.

Словно в подтверждение этого предположения, она услышала удары колокола и автоматически подсчитала их число. Нона[13]: молитва, девятая часть. Значит, начало второй половины дня. Начало второй половины в монастыре? Как она попала в монастырь?

Ее попытка приподняться привлекла внимание находившейся рядом женщины, которая торопливо обежала вокруг кровати и успокаивающе улыбнулась гостье. Флёр ошарашенно смотрела на круглое, доброе лицо монахини неопределенного возраста в черном облачении. Ее строгий чепец возвышался над головой белыми твердыми углами, а деревянные бусинки четок при каждом шаге слегка постукивали, сталкиваясь друг с другом.