Сейф за картиной Коровина - Анна Князева

Дайнека шла по коридору к выходу. Повсюду стояли служащие офиса. Несмотря на то что охранник громко предлагал всем занять свои места, никто не работал.

Все обсуждали происшедшее. Уже были озвучены несколько версий, главным действующим лицом одной из них была Дайнека. Красотка Леночка торжествовала: она первая забила тревогу, но, увы, ее никто не послушал…

Эпилог

Потому, что труп жив

Было темно и тихо. Доски под ней прогибались, но Дайнека знала: нужно идти дальше, не останавливаясь, ведь лодка вот-вот отчалит, и ей необходимо успеть.

Дождь барабанил по капюшону плаща. Все уже заняли свои места, их лица скрывали низко надвинутые капюшоны. Сколько ни вглядывалась, она не смогла разглядеть никого. Все отвернулись и не смотрели в ее сторону.

Доски под ее ногами были такими ветхими и ненадежными, что создавалось ощущение полета. Перешагивая с одной на другую, она немного взлетала и снова опускалась на мягко прогибающийся мосток. Страшно не было, хотя чувствовалось, что в любую минуту она могла рухнуть вниз.

В самый последний момент, когда нога уже была занесена для того, чтобы шагнуть на борт, лодка отчалила от щербатого мостика. Полоска воды становилась все шире, и Дайнека чуть не упала в черную воду, едва удержавшись на самом краю пристани.

Человек в капюшоне, единственный, кто стоя отталкивался шестом, оглянулся. Дайнека попыталась разглядеть его лицо.

Под капюшоном была пустота.

Один за другим начали оглядываться остальные.

Дайнека узнала тех двоих, оставшихся лежать в ультрамариновой комнате. Бородач махнул рукой, другой, откинув длинные волосы, улыбнулся той странной улыбкой, которую она уже видела, когда он умер.

Удав кивнул, и его лицо впервые выглядело счастливым.

Воланд и Вилор сидели рядом. Они взглянули на нее одинаково равнодушно.

Аэлита Витальевна взмахнула на прощание рукой.

Вслед за ней обернулась Нина.

Лодка мягко вошла в туман и уже через мгновение исчезла…

Проснувшись, Дайнека поняла, что больше не увидит Нину. Никогда, даже во сне. Она безвольно приподняла голову с подушки и посмотрела на Тишотку. Хотела что-то сказать, но почувствовала, что нет голоса и нет сил, а только огромная боль.

Все закончилось. Все.

Убийство Нины раскрыто. Вместе с нею ушла тайна ее любви. Загадочный маяк погас, когда Дайнека достигла черты, ступить за которую не дано никому.

Возникшая в самом начале жажда мщения сейчас, когда все свершилось, казалась лишенной всякого смысла. Месть отступала с каждым шагом продвижения к истине. Но что же тогда гнало Дайнеку вперед, притупляя инстинкт самосохранения? Во имя чего принесено столько жертв? За что отдал свою жизнь Джамиль?

Наконец наступило прозрение, и Дайнека не смела сопротивляться зарождающимся вопросам. Она лишь оттягивала момент, когда боль в душе окажется сильнее мысли.

«Вот она – расплата за вторжение в чужую тайну, – рассуждала Дайнека. – Кого я хотела наказать? Разве Воланд не стал живым трупом после гибели Нины? И разве у Вилора не было оправдательных мотивов для сопротивления моему правдоискательству? В тот роковой вечер страсти бушевали в них с яростью всепожирающего пламени. За один миг ослепления можно разрушить все, что долго созидал рассудок…»

Слезы беспрерывно текли по ее лицу. Она плакала с закрытыми глазами, пытаясь воссоздать в памяти всех, с кем прощалась навсегда и кого так не хотела отпускать от себя.

Удав… Как удивительно он приспособился к своей собачьей жизни… Дайнека попросила у него прощения.

Воланд… Он ни в чем не винил Дайнеку. Но от этого было еще тяжелее.

Вилор… Он восхищался отцом, во многом подражал ему. Сыновняя любовь в конце концов оказалась сильнее соперничества.

Нина… Дайнека обняла ее с такой детской жадностью, словно хотела запастись ее теплом на всю оставшуюся жизнь.

Джамиль… Дайнека всхлипнула.

Берега разошлись.

Все они ушли и никогда не вернутся.

Ей вспомнился тот, чье имя она не хотела произносить даже мысленно. Алексей Гордон. Он жив и будет жить – в одном ряду с Семен Семенычем и его антикварным буфетом.

Когда слез не осталось, Дайнека посмотрела на портрет Нины. Прежняя удивительная естественность сменилась муляжным правдоподобием. Безмятежная улыбка теперь казалась пустой гримасой, глаза потухли – из них ушла радость. Нина безучастно смотрела из глубины рисунка, из-за черты, которая, должно быть, и называется словом «смерть».

На столе в гостиной, на том самом столе, за которым они еще недавно сидели с Ниной, стояла кожаная коробка. Дайнека потерянно смотрела на нее.

Она не знала, что ей с этим делать.

Она не знала, что ей делать с собственной жизнью.

Она не знала ничего.

Но Тишотка уже обо всем знал. Он выразительно смотрел на звонящий телефон.

Дайнека поднесла трубку к уху.

– Здравствуйте, это следователь Песковец. Я хочу сказать, что вы нам больше не понадобитесь.

– Почему? – безучастно спросила Дайнека.

– В машине погибшего Вилора Филонова нашли обгоревший телефон вашей подруги. Мы опознали его по сим-карте. Его отец перед смертью написал признание в убийстве. В совокупности с другими косвенными доказательствами этого вполне достаточно, чтобы закрыть дело. Убийца найден, и он уже получил свое. Хотя его сын Вилор Филонов погиб, я бы сказала, при весьма странных обстоятельствах.

– И что же в них странного?

– Странно то, что мы не нашли труп водителя второго автомобиля. Машина сгорела, а никаких останков не найдено. Обыскали все вокруг – ни-че-го…

Дайнека тихо возвращалась к жизни. Не веря в то, что слышит, она с надеждой переспросила:

– Совсем ничего?

Удивленная Песковец молчала.

– Людмила, с вами все в порядке? – осторожно поинтересовалась она.

– Да, – сказала Дайнека.

– Вот теперь еще одна головная боль, – поделилась с ней следователь Песковец. – Почему во второй машине не обнаружили труп?

– Наверное, потому… что труп жив, – обессиленно улыбнулась Дайнека и опустила трубку, не дожидаясь ответа.

Примечания

1

На всей скорости (итал.).

2

Что такое? (итал.)