Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

— Слушай, а эта женщина, которая к ней приходила, она кто?

— Не знаю, но я ее часто здесь вижу. Она помогает врачам. Если диагноз непонятен или родственники не могут принять решение, делать операцию или нет, приглашают ее. Очень редко, но бывает, что она отказывается говорить. Как правило, это означает, что все усилия напрасны и пациенту уже ничто не поможет… Просто она все видит…

— Как это — все видит?

— А ты не обратила внимание, какие у нее глаза — как рентген. Насквозь видит. Мне даже иногда совестно, что у меня косяк в кармане заначен…

Я заснула прямо на лестнице. Бегемот принес мне одеяло и подушку. Видимо, у него не было моральных сил тащить меня в койку возле окна. Я словно провалилась в бездну. Все переживания прошедшего дня, превратившегося в какую-то бесконечную череду происшествий, прибили меня прямо на месте нашего дисциплинарного нарушения.

Проснулась от мысли, которая полоснула, как ножом. Я вскочила и чуть было, споткнувшись, не полетела кубарем с лестницы. Участливый Бегемот был тут как тут, схватил меня за какую-то конечность и удержал в равновесии.

— Там мой ребенок. В машине остался мой ребенок!

— Как это ребенок?.. Там никого не было…

— Я просто забыла. Он был на заднем сиденье, его надо срочно забрать!..

Бегемот замер в раздумье, будто чего-то вспоминал…

— В машине никого не было. Мы же резали ее вместе с ребятами из МЧС. Двери-то заклинило, он же не мог сам уйти.

Я в изнеможении опустилась на колени.

— Он там, и надо его спасти, но у меня нет сил, Бегемот, пожалуйста…

Он взвалил меня на плечо и потащил в коридор. Положил на кровать.

— Я сейчас поеду туда, где осталась твоя машина, обещаю, все осмотрю. С ним все будет хорошо…

— Какой ты милый, Бегемот, настоящий… Ты даже не представляешь…

Я проснулась на следующее утро. Голова болела, но я чувствовала себя отдохнувшей. В руке был клочок газетной бумаги. Рядом стояла Наталья Орейра и протягивала мне телефон:

— Вам звонили много раз. У него батарейка села, но мы нашли зарядник. Редкий у вас какой-то телефон. Наверное, дорогой.

— Это коммуникатор.

— Звонил какой-то мальчик, вроде как сын, спрашивал, где мама. Мы сказали, что с вами все хорошо. Позвоните домой.

Я позвонила Никите, сказала, что произошла небольшая авария, но я в порядке, приеду домой, мы сходим в «Макдоналдс» и у нас всё-всё будет хорошо с этой минуты.

Днем пришел следователь из милиции по поводу аварии, кажется. Написал протокол, нарисовал карту происшествия. Я плохо помнила детали, но подписала схему ДТП равнодушно и покорно, как будто это не имело ко мне отношения. Вечером упросила главврача выпустить меня под подписку, что, если возникнут осложнения, не буду предъявлять ему претензии. Он был последний, кому в этот момент я хотела бы предъявить претензии.

Мне хотелось проститься с Бегемотом, но его нигде не было. Я подумала, что если потребуется, я всегда найду его где-нибудь на лестнице между вторым и третьим этажами, рядом с жестяной баночкой для окурков.

Я шла по улице, думала о том, хватит ли мне денег на такси — несколько сложенных тысячных купюр из моей сумочки за ночь испарились. Но какая-то мелочь, видимо, из сострадания, осталась на метро и сигареты. Вид у меня был, конечно, не очень, поэтому в метро я решила не соваться. Хотя Ума Турман, когда вылезла из могилы в «Килл-Билл-2», выглядела еще хуже. Какой-то хачик на традиционно разбитой «шестерке» согласился подвезти меня за 80 рублей. Видимо, на большее я не тянула.

В качестве компенсации за трату времени на бедного пассажира он хотел получить хотя бы телефон или просто поболтать, но я села на заднее сиденье, вытащила коммуникатор и перо-стилус. Я подумала, что эту ночь смогу описать в блоге Олеси Градовой.

Чем позднее прибывает «скорая» — тем точнее диагноз.

В любой день, если это будет воскресенье, я перестану ждать тебя. Ты, наверное, этого не заметишь, но в календаре я сделаю новую отметку «Еще один день без…» Мое место рядом с тобой к этому моменту будет занято, а я лишь буду предпринимать тщетные попытки обменять обретенную реальность на утраченные иллюзии.

Ты, изначально отнесенный к сфере моего иррационального, бросил на мой стол пухлый скоросшиватель с материалами дела об убийстве и вышел, не захлопнув дверь. Я еще долго слышала твои удаляющиеся шаги на лестнице.

Весь твой преступный замысел, или, скорее, «преступление по неосторожности», заключался в убийстве моих чувств. Я смотрела на фотографии «потерпевших», на линии, очерченные мелом на полу, и краткие записи криминалиста, фиксирующего обычные в таких случаях наблюдения: «Обнаженные тела лежат в неестественной позе, следы на видимых поверхностях подтверждают факт насильственной смерти».

Молодой следователь-дознаватель строил глазки и пытался заигрывать со мной, а я, проникаясь его расположением, пыталась как можно более весело рассказать о произошедшем. В результате получилась байка о том, как я открыла дверь мужчине, который показался мне достойным кандидатом в «свидетели моей жизни». А тот, кого я приняла за возможный сценарий развития, просто овладел мной в коридоре, обрушив вешалку с верхней одеждой прямо на визжащую рыжую суку, проживающую со мной на правах совместной аренды жилья и носящей гордую кликуху Эммануэль.

Далее началось совместное распитие спиртных напитков, которое, собственно, и приводит к разного рода беспределу, называемому на языке ментов бытовухой. Бытовуха — дело хорошее для молодого следователя: потерпевшие остаются по месту жительства, а преступники не успевают добежать до канадской границы — их берут практически сразу, с колюще-режущими предметами в окровавленном кулаке.

— Так, я не понял, — делая пометки в блокнот, осведомился молодой лейтенант угрозыска. — Всё было по обоюдному согласию?

— Я продолжаю надеяться, что да.

— Вы плохо помните обстоятельства дела?

— Нет, я могу выражать только свою позицию. Я так и не поняла его истинных мотивов.

— Но вы же его обвиняете, требуете преследования по закону?

— Ну что вы, при нашем несовершенстве законодательной базы требовать возмездия самонадеянно.

— Простите, но что же делать мне?

— В интересах следствия поменяйте все фамилии задержанных на фамилии следователей.

— Простите, у вас нет психических отклонений?

— Документально подтвержденных — нет.

Изящный человечек при исполнении морщил лобик и заносил в тетрадные клеточки мои показания. Хотела ли я возмездия? Как всякая женщина, которую не оценили по достоинству? Наверное, и вместо административного с конфискацией я бы закатила пожизненный без права на апелляцию.

Впрочем, пока я иронично и с достоинством давала показания, за моей спиной появились люди в белых халатах. Они накинули на меня нетканую рубаху ловко, как ветеринары сеть на тигра, которому надо сделать укол противовирусной вакцины, и завязали рукава на спине бантом. Их возбужденные лица были чертовски привлекательны — это особое удовольствие наблюдать за мужчинами, увлеченными работой, как делом своей жизни. Когда меня выводили из помещения, я успела подмигнуть рыжей суке по кличке Эммануэль и шепнуть ей: «Прорвемся!» Она замахала обрубком хвоста и срыгнула плохо переваренный завтрак на ботинки санитара.

Эх, товарищи, в кои-то веки не очередной «висяк», а надежное, живое дело, где пока еще есть у кого брать свидетельские показания. Но то ли коррупция в верхних эшелонах власти, поразившая ржавчиной систему вплоть до самого низа, то ли план психиатрической лечебницы по привлечению новых состоятельных клиентов… Но я довольно быстро оказалась в пахнущем сырой рыбой ресторане с привязанными к столешнице алюминиевыми плошками.

Окружавшие меня люди были дружелюбны и настроены на взаимовыручку. Интересовались историей болезни и ситуацией с шаттлом на мысе Канаверал. Мой бэкграунд позволял вести непринужденную беседу на разные темы, не фиксируясь на причинах моей транспортировки.

— Ты, наверное, актриса? — говорила гламурная дама с коробкой из-под рафинада на голове.

— Мы все тут актеры, готовые уйти из жизни, как из театра…

— А что, на воле мужики есть?

— Да разве это мужики… — вспомнила я фразочку из фильма «ДМБ», надеясь на воссоздание общего культурного пласта.

— Знаешь, если ты потеряла какую-то вещь, не надо ее искать. Надо раскрутить Вселенную таким образом, чтобы она сама вернула тебе потерянную вещь.

— А как ее раскрутить? Мне нужна точка опоры и рычаг, как Архимеду?

— Надо просто Очень Сильно Захотеть, и тогда это произойдет. Вот я как-то начала раскручивать…