Том 14. М-р Моллой и другие - Пэлем Вудхауз

— Что-что?

— Мирные приятные мысли. Видите ли, если разум в порядке, исцеляется и тело.

Хьюго уселся за руль.

— Простите, — сказал он, — вы надеетесь, что у дяди Лестера будут приятные мысли?

— Конечно.

— Даже под этим душем?

— Естественно.

— Ну, знаете!

Он нажал на стартер, и двухместная машина задумчиво Двинулась вперед. Когда медика скрыли кусты, он порадовался, ибо хотел поскорей о нем забыть. Секунду спустя он радовался еще больше, ибо из-за рододендрона выскочил темно-красный и мокрый человек. Лестер Кармоди спешил, а он не привык бегать.

— Ф-фу-ф!.. — сказал он, преграждая путь машине. Хьюго остановился, купаясь в блаженстве. Деловые переговоры начались.

— Давай сигареты, — пропыхтел дядя.

Подавив желание поторговаться, честный Хьюго ответил:

— Десять фунтов.

Мокрое, блестящее лицо скорбно исказилось.

— Пять.

— Десять.

— Восемь.

— Десять.

Мистер Кармоди победил себя.

— Ладно. Давай их, быстро!

— Турецкие — тут, виргинские — тут.

Рододендрон снова вздрогнул, пропустив тяжелое тело. Птицы на ближайших деревьях радостно запели гимн. А Хьюго, с двумя хрустящими купюрами в кармане, поехал дальше, заливаясь, как жаворонок по весне.

Сам д-р Твист одобрил бы его мысли.

Глава III ХЬЮГО ТВОРИТ ДОБРО

«Да-да-да-да!» — заверял мирозданье Хьюго Кармоди, подъезжая через сорок минут к конюшенному двору. — «Вот мой бэби. Нет, сэр, не ваш, нет, сэр, не наш, а-а-а мой бэ-би! И потому, потому, потому…»

— Ч-черт! — сказал Джон, появляясь невесть откуда. — Вылезай из машины!

— Привет, — отвечал Хьюго, — вот и ты. Посетил я, знаешь, дядю в этом «Курсе». Одного не пойму, почему туда не водят туристов. Есть на что посмотреть, ты уж поверь. Жирные такие, и все сгибаются-разгибаются. Что там, скачут через скакалку. Обхохочешься. И ни капли пошлости или там непотребства. Берите с собой детей, пакуйте сэндвичи. А самое лучшее…

— Ладно, некогда мне слушать. И так опоздал.

— Куда это?

— В Лондон.

— Смотри-ка! Я тоже туда еду. Можешь меня подвезти.

— Нет. Не могу.

— Что же мне, сзади бежать?

— Поезжай поездом.

— Деньги мне дорого достались, я их тратить не буду.

— Ну, как знаешь. Я тебя не подвезу.

— Почему?

— Потому.

— Джон, — сказал Хьюго, — не крути. Не финти. Зачем тебе ехать в Лондон?

— Я хочу видеть Пэт.

— Да она завтра приедет. Мне сам Байуотер сообщил, дело верное. Зашел я купить табаку — поистине, осенило! — а он и говорит: «Будет завтра».

— Знаю. А мне надо встретиться с ней заранее. Хьюго пытливо посмотрел на Джона.

— А-га… — сказал он. — Ты едешь Бог весь куда на старом рыдване. Покрышка совсем того… Значит, едешь на рыдване, чтобы увидеть Пэт, хотя она вот-вот здесь будет. Мало того, ты не хочешь подвезти меня. Наконец, ты краснеешь. Все ясно. Ты решил с ней объясниться. Ну, угадал я?

Джон судорожно вздохнул. Он был застенчив и скрытен. Кузен на его месте оповестил бы всех друзей, словно герой оперетты, а заодно излил душу садовнику. Но не таков Джон. Слушая подобные речи, он смущался, словно его раздели на людях.

— Ладно, — сказал Хьюго, — без меня не справишься. Так и быть, проложу путь. Замолвлю за тебя словечко.

— Если ты посмеешь подойти к ней… — начал Джон.

— Ой, брось! Сам знаешь, какой ты. Золотое сердце, это да, но языком не владеешь. Начнешь сам, непременно провалишься.

— Не лезь! — проговорил Джон низким, хриплым голосом, явно нуждаясь в леденцах, которые ценила Эмили.

Хьюго пожал плечами.

— Как хочешь. Была бы честь предложена. Я своих услуг не навязываю. А вообще-то, подумай. Пэт меня слушается, как старшего брата. Если такой гордый, разбирайся сам, только помни — когда будешь кричать и плакать, от меня жалости не жди.

Джон пошел к себе и тщательно уложил вещи в небольшой кофр. Спустившись, он с досадой заметил, что Хьюго крутится у машины. Однако выяснилось, что крутится он как ангел-хранитель.

— Просим, — сказал он. — Покрышку накачал, бензин залил, масло… ну, и так далее. Полный порядок.

Джон умилился и припомнил, что всегда любил кузена.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо тебе большое. Ну, пока.

— Доброго пути, — отвечал Хьюго.

Выехав с местной дороги на удобное шоссе, Джон нажал на акселератор. Он опаздывал, но надеялся, что «Уиджен» потянет пятьдесят миль в час. Природа, исключительно красивая в этих краях, его не занимала. Уворачиваясь от машин, он оказался в Глостершире почти сразу и только завидев ограду Бленхейма,[78] подумал о том, что вот-вот въедет в Оксфорд, где можно выпить чаю, времени хватит.

Миновав памятник мученикам,[79] он подкатил к дверям Кларендона[80] и позволил себе размять ноги-руки. Пока он это делал, боковое зрение подцепило что-то непонятное, а точнее — Хьюго, слезавшего с откидного сиденья.

— Хорошо проехались, — сказал он, — не опоздаем. Светясь любовью ко всему живому, он не замечал, что

Джон странно на него смотрит.

— Проветрюсь-ка я, — продолжал Хьюго. — Пыльно на этих штуках. Кстати, я до отъезда позвонил Пэт, спешить нам незачем. Она идет в театр.

— Что? — заорал Джон.

— Ты не волнуйся. Не ори. В четверть двенадцатого она ждет нас в «Горчичнице». Я туда приду с матча. Посидим, поболтаем. Что там, если повезет, я заплачу за ужин.

— Как мило!

— Стараюсь, мой друг, стараюсь, — скромно сказал Хьюго. — Не одним же бойскаутам творить добро.

Глава IV ПЕЧАЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В НОЧНОМ КЛУБЕ

Тот, кого дядя изымает из Лондона, словно улитку из раковины, и держит месяцами в глубинах Вустершира, неизбежно теряет связь с быстротекущей жизнью ночных клубов. Если бы Хьюго не выбыл из золотой молодежи, он бы знал, что «Горчичница» понизила свой статус. Сливки общества перетекли в заведения поновее, оставив ее мелким актерам, а также португальцам, аргентинцам и грекам.

Однако, поджидая в вестибюле, Джон этого не заметил. Он не был в Лондоне почти год, и клуб ему понравился. Невидимый оркестр играл с завидной живостью, а время от времени мимо, в зал, проходили нарядные дамы и блистательные джентльмены. Знаток поджал бы губы и покачал головой, но Джон ощутил восторг и веселье. В конце концов, он ждал Пэт, тут уж всякий обрадуется.

Явилась она внезапно, когда он отвел взгляд от двери, пораженный видом дамы в оранжевом платье, которая (несомненно, с самыми лучшими намерениями) выкрасила волосы в огненный цвет и вставила в глаз монокль. Застыв от удивления, он совершенно отключился, пока не услышал высокий голосок, напоминавший ему пение жаворонка или ветерок на лугу даже если она над ним смеялась.

— Привет, Джонни, — сказала Пэт.

Пламенные волосы утратили силу, равно как и монокль. Джон повернулся на 180° и громко охнул.

Прежде всего он заметил, что она — еще прелестней, чем раньше. Если бы кто-нибудь ему сказал, что можно превзойти красотой образ, которым он услаждался эти месяцы, он бы не поверил; и ошибся бы. Как раз в эти мгновения откуда-то взялась дама с выщипанными бровями и размалеванным лицом, очень удобно сравнивать. Рядом с ней Пэт была такой свежей, такой естественной, такой загорелой и здоровой, словно в этом самом Лё Тукэ непрерывно играла в гольф.

— Пэт! — крикнул Джон, и у него перехватило горло. Перед глазами поплыл туман, сердце слишком сильно билось.

Она спокойно и мило протянула ему руку, заметив при этом:

— Ну, вот, Джонни, рада тебя видеть. Ты просто крестьянин. Загорелый такой… А где Хьюго?

Для бурной беседы нужны двое. Джон кашлянул и присмирел.

— Я думаю, скоро придет.

Пэт снисходительно засмеялась.

— Он опоздает и на свои похороны. Сам сказал, в четверть двенадцатого, а сейчас чуть не половина. Ты заказал столик?

— Нет.

— Почему?

— Я не член клуба, — отвечал он, видя в ее взгляде то презрение, какое испытывают женщины к нерасторопным мужчинам. — Понимаешь, надо быть членом…

— Ну, что ты! — сказала Пэт. — Если ты думаешь, что я буду ждать Хьюго на таком сквозняке, не думай. Найди официанта, разберись со столиком, а я пока сниму плащ.

Джон приближался к метрдотелю примерно с теми чувствами, какие когда-то, в детстве, испытал при виде быка. Помнится, в тот раз Пэт захотелось узнать, правда ли быки свирепы или их нарочно изображают так в комиксах. Метрдотель оказался крупным, гладким человеком, которому бы не помешали две недели у Твиста. Джон ему не понравился.

— Добрый вечер, — сказал сельский житель. Метрдотель с ним не согласился.

— Хм… Мистер Кармоди заказывал столик?