Гунны. Грозные воины степей - Эдвард Томпсон

Теперь относительно короля вандалов и аланов Гейзериха. По той или иной причине вандал активно настраивал Аттилу напасть на вестготов. Однако при этом не предлагал никакой практической помощи Аттиле, который должен был рассчитывать только на своих гуннов и покоренные народы. И это Гейзерих, который всю жизнь нападал на западных римлян. Истории известно несколько подобных правителей, которые бросали в бой старательных и знающих свое дело союзников.

Существует и третий довод, согласно которому мы не можем согласиться с утверждением, что Аттила обладал дипломатическим талантом. Самый неотразимый из всех доводов следующий. После бегства к гуннам в 448 году Евдоксия мы уже ничего о нем не знаем. Если бы Аттила встал во главе багаудов, то Галлию удалось бы очистить от вестготов и римлян за несколько месяцев, в реальности же среди союзников Аэция на Каталаунских полях оказались жители Арморики (то есть Бретани).

Ситуация, доведенная до абсурда. Аттила, по сути, не мог встать во главе восставшего крестьянства. Паразитирующие грабители, вроде гуннов, использовали крестьян в других целях. В глазах Аттилы сторонники Тибатта и Евдоксия ничем не отличались от сторонников покоренных им германских королей: они были просто поставщиками зерна и скота, чтобы кормить гуннских воинов. Он даже не мог представить их в роли союзников, ведь багауды боролись против землевладельцев Галлии. У Аттилы не было никакого желания бороться с землевладельцами; он и сам был, можно сказать, «главным землевладельцем» в Европе. Способности Аттилы ограничивались обществом, породившим его. По всей видимости, среди гуннов никто не обладал дипломатическим талантом, и никто в Европе, даже Аэций, не мог всерьез рассматривать Аттилу как искусного дипломата.

Если мы продолжаем настаивать на величии этой личности, то следует обратиться к Моммзену. Основным достижением Аттилы, по мнению Моммзена, было упрочение централизованного управления гуннами. Но и в этом мы не до конца уверены. Нам не известно, насколько изменилось положение гуннского верховного вождя в созданном гуннами союзе со времени правления Руа до правления Аттилы. Однако вполне вероятно, что в этом вопросе Аттила достиг больших успехов, чем его предшественники. Руа довольствовался властью над частью гуннов; он делил власть с братьями Октаром и Мундзуком. Но, даже став единовластным правителем после смерти Октара, Руа не смог заставить все гуннские племена перейти под его власть. Вожди племен Амилзури, Итимари, Тунсур, Бойси и другие стремились сохранить независимость, которая у них была до созданного Руа гуннского союза. Они категорически не хотели входить в состав союза, и Руа умер раньше, чем смог заставить их подчиниться. С другой стороны, после убийства Бледы в 445 году Аттила пользовался неограниченной властью, и мы помним, что, когда в 449 году Приск посетил лагерь гуннов, власть Аттилы была абсолютной. Трудно предположить, что во времена Руа гунны полностью отказались от прежних вольностей, поэтому можем согласиться с Моммзеном. Теперь насчет величия Аттилы через призму понимания потенциальных возможностей гуннского общества. Аттила лучше своих предшественников понимал, что объединение всех племен под властью одного признанного лидера создаст единственное в своем роде орудие для эксплуатации народов Центральной (и Восточной. – Ред.) Европы. Без союза и сильной централизованной власти гунны исчезли бы, без особого шума, как многие племена (например, скифские) до них. Кроме того, Аттила осознавал потенциальные возможности своего народа и был способен провести в жизнь свои идеи. Маловероятно, что он первым окружил себя избранными приближенными, поскольку у Ульдина тоже были в подчинении люди наподобие приближенных Аттилы. Но вполне вероятно, что именно Аттила придал институту приближенных лиц окончательную форму. Вместо того чтобы опираться на неуправляемых, независимых друг от друга вождей племен, он опирался на вассалов вроде Онегесия, Бериха и Эдеко, которые были преданы лично ему и зависели только от него.

У нас нет никакой информации о гуннском обществе при Руа, поэтому мы можем строить выводы только на основании догадок. Но даже если мы согласимся с мнением Моммзена, то должны признать, что Руа заложил фундамент величия своего племянника.

2

Позвольте теперь вернуться к гуннам в целом. Перед обсуждением влияния господства гуннов на ход европейской истории стоит обратить внимание на факт, который неоднократно подчеркивался на первых страницах этой книги: в длительном существовании империи гуннов были заинтересованы влиятельные круги во многих частях Европы. На Западе с 425 по 439 год Аэций удерживался исключительно за счет вспомогательных армий, предоставляемых в его распоряжение Руа и Аттилой, поддерживал дружеские отношения с гуннами вплоть до 451 года, начала военной кампании в Галлии. И даже после этого Аэций, похоже, считал, что гунны никогда не начнут военные действия против него и его друзей в Италии. Он, вероятно, надеялся на сотрудничество с Аттилой даже после сражения на Каталаунских полях, иначе зачем бы он позволил Аттиле спокойно отступить из Галлии. Крупных землевладельцев, которых поддерживал Аэций, устраивало такое отношение к гуннам. Авита, конечно, возмутило ужасающее поведение гуннов, когда они проезжали мимо его поместья, направляясь в Нарбон, но кто бы еще, кроме гуннов, защитил его собственность от вестготов, бургундов и багаудов? Разумно предположить, что в тридцатых – сороковых годах V столетия земельную аристократию на Западе устраивало существование гуннской империи, которая предоставляла им помощь всякий раз, когда они оказывались в затруднительном положении. Но на Западе, конечно, были люди, которые думали иначе. Когда в 447 году гунны напали на Восточную Римскую империю, Аэций, естественно, не собирался заходить в тыл своих друзей-гуннов, чтобы помочь восточным римлянам. My уже говорили о том, что Аэция критиковали за бездействие, за то, что он не вмешался, когда гунны напали на Восточную Римскую империю. Некоторые люди, возможно, считали, что Аэций упускает прекрасную возможность навсегда избавить Европу от варваров. Было интересно узнать, кем были эти критики. Они, похоже, опять заговорили, когда весной 452 года Аттила, не встретив сопротивления, пересек Юлийские Альпы, и их позиция совпала с отношением к происходившему Сальвина, считавшего, что лучше жить изгнанником среди гуннов, чем бедняком в Римской империи.

В Восточной Римской империи не было земельной аристократии, которая стремилась извлечь выгоду из существования гуннской империи. Напротив, землевладельцы прикладывали все усилия, чтобы заставить Феодосия II бороться с Аттилой, и, когда Маркиан взошел на престол, он взял курс на политику «сохранения богатства тех, кто им обладает, в неприкосновенности». Практически немедленно были предприняты решительные шаги, направленные на свержение власти гуннов в Центральной Европе. На Востоке, как мы уже говорили, были купцы, торговцы и производители, которые поддерживали Феодосия П. В этом нет ничего удивительного, если обратиться к Фоксу, который подробно исследует силы, поддерживавшие империю Чингисхана. Мы не должны сбрасывать со счета влияние купцов, пишет Фокс, которые стекались в Монголию из Средней Азии и пограничных с Великой (Китайской) стеной районов, как только Чингисхан создал прочное государство. Эти купцы быстро поняли огромную выгоду, которую они получат, если гениальный человек (Чингисхан) будет господствовать над Северным Китаем.

Именно поэтому создается впечатление, что купцы Восточной Римской империи думали о такой же выгоде. Перед появлением гуннов пограничные города на Дунае активно торговали с вестготами, которые в то время жили севернее Дуная. Без этой торговли вестготы вряд ли выжили бы, поскольку после трех кампаний императора Валента в 367 – 369 годах Атанарих был готов сдаться; согласно источникам, «торговля прекратилась, и варвары страдали из-за отсутствия самых необходимых товаров». Однако вестготы практически ничего не могли предложить в обмен на необходимые товары в отличие от гуннов во времена господства Аттилы, которые получали ежегодную дань от Феодосия П. Во время своего правления царь Сасанидского Ирана Пероз[88] согласился разделить судьбу с небольшой группой гуннов на границе своей страны, вероятно, в надежде получить выгоду от грабежей, которыми занимались его партнеры.

Вот что пишет Прокопий Кесарийский об этих гуннах, называемых эфталитами: «Эфталиты являются гуннским племенем и называются гуннами, однако они не смешиваются и не обращаются с теми гуннами, о которых мы знаем, поскольку не граничат с ними и не расположены поблизости от них, но соседствуют они с персами у северных их пределов, там, где у самой окраины Персии есть город по имени Горго. Здесь из-за пограничных земель они обычно воевали друг с другом. Они не кочевники, как другие гуннские племена, но издавна живут оседло на плодоносной земле. Они никогда не вторгались в землю римлян, разве что вместе с индийским (персидским) войском. Среди гуннов они одни светлокожи и не безобразны на вид. И образ жизни их не похож на скотский, как у тех. Ими правит один царь, и обладают они основанным на законе государственным устройством, живя друг с другом и с соседями честно и справедливо, ничуть не хуже римлян или персов. Но богатые из них приобретают дружину, порой до двадцати человек, а то и больше, члены которой навсегда становятся их сотрапезниками, разделяя и все их богатства, так как в данном случае имущество у них становится общим. Когда же тот, у кого они являлись дружинниками, умирает, эти мужи по существующему у них обычаю живыми ложатся с ним в могилу». Жизнь Пероза, как мы знаем, была сопряжена с рисками и опасностями, и он, вероятно, сожалел о крахе империи Аттилы. (Автор оригинально трактует исторические события. Пероз был разбит эфталитами, взявшими его в плен, уплатил им контрибуцию, а также районы городов Мерв, Балх и Герат. – Ред.)