Бегом с ножницами - Огюстен Берроуз

Ну что же, может быть, именно в ту ночь его там не окажется. Даже очень может быть, что не окажется. Скорее всего он студент и у него много занятий. Он должен учиться, а поэтому не может работать каждую ночь.

А вдруг именно в ту ночь, когда мне придется туда идти, он и будет работать?

Дойдя до двери, я вконец измучился. Уже представлял, что мать с Дороти дожидаются меня, воинственно сложив руки на груди. Однако когда я вошел, в доме было совершенно тихо.

Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя так погано и так запутанно. Тем более что виноват был во всем сам. Сам сделал себя узником, который не может ходить по опреде-ленной стороне улицы и заходить в определенный магазин.

В полной темноте я опустился на диван. Потом встал и пошел на кухню за сигаретами. Закурил и начал смотреть на тени африканских масок на стене, на мамины рисунки в рамочках, на книжные полки.

И я понял, зачем нужен советчик: чтобы сказать тебе, чего именно делать не следует.

Подарок небес

В то лето принц Чарльз женился на леди Диане Спенсер, и никто в доме Финчей не мог смотреть телевизор, не думая о Натали.

— Боже, да ты вылитая она, Натали, правда, — заметила Агнес, усаживаясь на диван и, словно муха, потирая одну ногу о другую.

— А, ну, может быть. — Натали закурила «Мальборо лайт».

— Действительно, Натали, — вмешалась Хоуп, — не попросишь Кэйт сделать тебе такую же прическу?

— Вы что, с ума посходили? Я вовсе никакая не Диана. И мы совершенно с ней не похожи.

Однако на самом деле они действительно были очень похожи.

Можно сказать, что принцесса Диана представляла собой версию Натали из параллельной вселенной. Ту Натали, которая не переспала с мужчиной в одиннадцать лет, в тринадцать не была продана родным отцом и никогда не думала работать в «Макдоналдсе».

— Все дело в глазах, — сказал я. — У вас глаза одинаковые. Да и вообще что-то в твоем лице очень ее напоминает.

Натали повернулась ко мне:

— Ты так считаешь?

— Да.

Она ущипнула меня за плечо и улыбнулась.

— Ты такой врун.

— Нет, правда. Вы с ней действительно очень похожи.

Она встала и задрала подбородок.

— Я принцесса Натали Финч, а все вы должны целовать мою королевскую задницу.

— О, сядь, пожалуйста, — взмолилась Агнес. — Не начинай перед нами воображать. Есть одно, чем обладает Диана, но чего очень недостает тебе. Это фигура.

— Ох, Агнес, зря ты, — вступилась Хоуп.

Натали уселась на ручку кресла.

— Ты хочешь сказать, что я просто жирная корова?

Агнес снова повернулась к экрану телевизора.

— Я вовсе не называла тебя жирной коровой. Просто ты более крупная девушка, чем Диана, вот и все.

— Вся в тебя, — парировала Натали.

Агнес пожала плечами и снова почесала одну ногу другой.

— Я, конечно, не только что вылупившийся цыпленок, но в твоем возрасте у меня была хорошая фигура. Когда мы с твоим отцом впервые...

— Не могу поверить, — усмехнувшись, прервала ее Натали. — Не могу поверить, что ты способна назвать собственную дочь жирной.

— Я вовсе не называю тебя жирной. Я просто говорю, что когда встретила твоего отца...

— О, заткнись, пожалуйста, Агнес. Никому не интересно слушать твою очередную историю, — попросила Хоуп.

— Не затыкай мне рот. Я имею полное право говорить. И имею полное право считать...

— Хоуп права. Нам вовсе не интересно слушать твою вечную болтовню.

— Прекрасно, — обиделась Агнес.

Натали потушила сигарету и сунула окурок в стоявшую тут же, на стуле, пепельницу.

— Лучше расскажи, какая я толстая и некрасивая.

Агнес сделала вид, что не слышит. Она не отрываясь смотрела по Эн-би-си очередной повтор свадьбы.

— Какое прекрасное платье!

— Итак, тебе противна собственная жирная дочка. Ты не одобряешь излишний вес? — не отставала Натали.

Агнес гнула свою линию:

— И какая прелестная диадема.

Натали поднялась со стула и подошла к телевизору. Большим пальцем ноги выключила его.

— Натали!

— Что, Агнес?

— Включи телевизор. Я же смотрела.

Склонив голову, Натали подбоченилась.

— Нет. Лучше расскажи, какая я ужасная.

— Прекрати, Натали. — Хоуп неловко заерзала на другом конце дивана.

—- А ты не лезь, — скомандовала Натали.

— Хорошо, не буду. — Хоуп взяла свою белую Библию и начала листать страницы.

Заметив это, Натали тут же привязалась к сестре:

— Что ты делаешь? Спрашиваешь Бога, действительно ли я толстая корова?

Хоуп закрыла Библию и положила ее на колени.

— Послушай, Натали, не втягивай меня в ваши споры.

Вовсе не я назвала тебя толстой. Разбирайся с Агнес.

— Вот именно, маленькая мисс Библия, поэтому и не лезь не в свои дела.

— Не смей так разговаривать с сестрой! — одернула Агнес младшую дочь, не отводя глаз от выключенного телевизора.

Натали переступила с ноги на ногу. Потом взглянула на меня и закатила глаза.

Я в знак взаимопонимания сделал то же самое.

— Пойдем, — позвал ее я.

— Вот именно, — тут же согласилась Агнес. — Почему бы вам не сходить в «Макдоналдс»?

— Ты сучка, — ответила Натали.

— Достаточно, Натали, прекрати, — остановила ее Хоуп.

Натали сделала шаг к матери и схватила ее сумочку. — Прекрасно, мы отправляемся в «Макдоналдс».

— Немедленно положи на место. — Агнес потянулась к сумке, но Натали подняла ее выше. — Отдай сумку, Натали. Это моя сумка.

— Ты велела нам проваливать в «Макдоналдс». Вот мы и собираемся в «Макдоналдс».

Натали вытащила кошелек, а сумку бросила на диван так небрежно, что содержимое рассыпалось.

— И что же, здесь всего лишь двадцатка? — возмутилась она, заглянув в кошелек. — Ну ладно, значит, ее мы и возьмем.

Она вынула двадцать долларов и сунула деньги в карман джинсов.

Агнес, не выдержав, закричала:

— Натали, мне нужны эти деньги! Ты не имеешь никакого права так поступать! Я расскажу обо всем доктору!

Натали уже стояла в дверях, готовясь уйти.

— Отлично. Можешь говорить доктору все, что хочешь. — Потом взглянула на меня. — Ну?

Я поднялся с дивана и вслед за ней вышел.

Наверху, у себя в комнате, она остановилась перед большим, в полный рост, зеркалом. Высоко подняла рубашку и посмотрела на себя.

— Я жирная свинья, — заключила она, сжимая складку на животе.

— Нет, неправда, — возразил я. — Ты вовсе не толстая.

Натали повернулась к зеркалу спиной и посмотрела на свое отражение через плечо.

— Господи, ты только взгляни на мой зад. Он же просто необъятный.

— Натали, прекрати. Ты выглядишь прекрасно. Ты очень хорошенькая.

— Ну и черт со мной, — заключила Натали. — Пойдем лучше за биг-маками.

Мы отправились в «Макдоналдс» и утешились, позволив себе по биг-маку и по самой большой порции картошки. Вылакав остатки молочного коктейля, Натали вздохнула.

— У нас осталось всего лишь сорок центов.

Я посмотрел на часы. Два часа дня. Без дополнительных средств до вечера дожить не удастся.

— У кого попросить денег?

Тыльной стороной руки Натали вытерла рот.

— У твоей матери.

— Попробовать, конечно, можно, — согласился я. — Но, боюсь, ничего она не даст, только закатит истерику по поводу того, что отец платит слишком мало алиментов.

Натали пожевала соломинку и погрузилась в размышления.

Я смотрел в окно на оставленные на стоянке машины. Интересно, почему у всех коричневые машины? Почему не черные, не белые или серые? Не красные, в конце концов? А именно коричневые.

— Я придумала, что надо делать, — наконец заговорила Натали.

— И что же?

— Давай поедем в Амхерст и разыщем Киммеля.

— О, давай! — обрадовался я.

Мысль была отличная. Все равно что найти в кармане джинсов бумажку в десять долларов. Киммель вполне мог дать нам деньги — он был «духовным братом» доктора, а кроме того, католическим священником в армхерстской церкви.

Мы пошли на остановку перед гастрономом «Торн» и до прихода автобуса курили. Потом сели на последнее сиденье, а коленками уперлись в то, которое было перед нами.

— Думаешь, он нам что-нибудь даст? — спросил я.

— Конечно, — уверенно ответила Натали, — что-нибудь да подкинет.

Приехав в церковь, мы прошли прямо в кабинет отца Киммеля. Нас удивило, что у него нет ни охраны, ни даже секретарши — входи кто хочет.

— А, привет, — поздоровался он из-за своего стола. На серебристой оправе очков блестело солнце.

Мы с Натали уселись на двух стоящих возле стола стульях. Натали протянула руку к хрустальному пресс-папье с изображением Иисуса.

— Осторожно, милая, разобьешь, — остановил ее отец Киммель в тот самый миг, когда ее пальцы коснулись вещицы.