Александр Суворов - Сергей Григорьев

Гусек не отставал от Кукушкина. Втыкая штык в землю, он карабкался рядом с дядькой на скользкий от крови вал и кричал, поощряя себя:

- Гусек! От старых гусей не отставай!

Ставя ногу на ровный гребень вала после крутизны, Гусек оступился. Он упал бы, если б его не подхватил Кукушкин...

Что было потом, Гусек плохо помнил. У него зашлось восторгом сердце. Он куда-то бежал вместе с другими, держа ружье наперевес и крича: "При-ка-а-аз!" Вдруг он почувствовал на штыке своем неподъемную тяжесть. В голову ударило. Завертелись в глазах огненные колеса. Гусек упал.

Когда он очнулся, уже рассветало. Прислоненный к брустверу, Гусек сидел, держа в руках ружье. Кукушкин снял с головы убитого турка белоснежную чалму и принялся длинным полотном обматывать голову Гуська. Сквозь полотно сочилась кровь.

- Дядя Никифор, ты чего это делаешь? - спросил Гусек в недоумении.

- Турка из тебя, дурака, делаю!

- Дядюшка, а Измаил наш?

- Твой наполовину. А мою половину надо еще взять.

- Дядюшка, - воскликнул со слезами в голосе Гусек, взглянув на штык своего ружья и на свои окровавленные руки, - а я, никак, одного неприятеля сколол!

- Мало одного: дюжину! Ну, и он тебя поцарапал. Долг платежом красен!

- Ура! Суворов платит! - закричал Гусек, встав на ноги.

- Молчи, дурень! - строго прикрикнул Кукушкин.

Озираясь, Гусек удивился строгой тишине. Пушки замолчали. Прекратилась и ружейная трескотня. Над рекою стоял туман. Но город уже выплывал из тумана. Казалось, что дома, минареты и башни оторвались от земли и поднимаются ввысь. Бесчисленные стаи голубей, всполошенных штурмом, носились в безоблачном фарфорово-синем небе, их крылья вспыхивали порой алой кровью; там, в высоте, уже светило солнце.

По валам, насколько хватал взор, ходили русские солдаты, склоняясь на убитыми, поднимая раненых.

- Дядя Никифор! Когда же твою половину Измаила брать будем? - спросил Гусек.

- Коль скоро Суворов велит, тогда и возьмем.

Вторая половина штурма оказалась трудней во много раз, чем первая. Овладев к солнцу всем поясом измаильских укреплений, русские войска сильно расстроились, потеряв очень много убитыми и ранеными. Почти все офицеры получили раны, в большинстве тяжелые. Турки, занимая центральное положение, собирались в тесных улицах Измаила. Численный их перевес был еще значительней после убыли в русских штурмовых колоннах, к тому же атакующие образовали растянутую линию, а турки сплотились.

Суворов приказал войскам, отдохнув, продолжать атаку, не давая туркам опомниться. Колонны построились и двинулись в город. Туман рассеялся. На улицах и площадях города завязался снова бой, вернее, сотни кровавых боев. Затихая в одном месте, выстрелы и боевые крики вспыхивали в другом. Все дома Измаила, каменные, с толстыми кирпичными стенами, превратились в блокгаузы. Из окон домов, из-за стен летели пули. Большие дома, казармы янычар, высокие "ханы" - гостиницы - приходилось штурмовать, как цитадели, применяя артиллерию. Вдобавок ко всему сераскир приказал спустить с коновязей всех кавалерийских лошадей; конница турецкая не могла теперь действовать на узких и кривых улицах. Тысячи взбешенных разнузданных коней носились по улицам и площадям. Выстрелы и штыки не могли их остановить. Русские солдаты падали, смятые и растоптанные конскими копытами.

Суворов приказал вступить в город всем резервам, пехотным и кавалерийским. Конница охватила город кольцом по линии укрепления, уничтожая тех турок, которые пробились сквозь штурмовые линии и не хотели сдаваться.

К часу дня русские войска достигли середины города. В руках турок оставались только две мечети и неприступный редут Табия. Но когда из мечетей турок выбили, редут выкинул белый флаг.

Сераскир Айдос-Магомет с двумя тысячами янычар затворился в самом большом доме. Батальон фанагорийских гренадеров по приказанию Павла Потемкина атаковал последнее убежище коменданта Измаила. Из дома фанагорийцев встретили картечью - у турок в их "цитадели" нашлись и пушки. Подвезли артиллерию и ядрами выбили ворота "хана"; фанагорийцы ворвались внутрь.

Суворов приказал кавалерии очистить город от остатков неприятеля.

Назначенный комендантом Измаила, генерал-майор Кутузов принял город и крепость в свое распоряжение. Над редутом Табия развернулся русский флаг. Караулы стали в различных местах. Важнейшие караулы занял Фанагорийский полк.

Комендант крепости Кутузов приказал казакам собирать брошенное оружие и патронные сумки, в особенности пистолеты. Караулы из крепостных ворот никого не впускали в город. Разного люда - пешего и конного - ко дню штурма под Измаилом накопилось множество. У Бендерских ворот караул, поставив рогатки, едва сдерживал напор толпы. Сержант пошутил: "Мы штурмовали, а вы хотите на даровщину. Лезьте через вал". Шутку приняли за разрешение. Толпа кинулась в ров и с криками полезла на валы. Ни окрики часовых с вала, ни их выстрелы в упор не остановили этого второго штурма. В воротах толпа мадьярских и волошских крестьян опрокинула рогатки, смяла караул и ворвалась в низложенный оплот ненавистных поработителей. Кутузов приказал защищать мирное население.

ВАХТ-ПАРАД

Опоясанный поверх мундира зеленым знаменем, сорванным с древка, с незаряженным пистолетом в руке, с головой, окутанной чалмою, Гусек сначала следовал за старым капралом, но затем от него отстал.

Гусек брел по кривой улице. Статный червонно-золотой масти жеребец, забежав в тихий переулок, мирно выщипывал из расщелин каменной ограды порыжелую траву. У Гуська радостно стукнуло сердце...

Достав из-под мундира уздечку, Гусек тихо подошел к жеребцу и сказал:

- Тпру! Тпру! Не бойся, Смирный!..

Коню, видно, прискучила одинокая воля - он храпнул, раздув ноздри. Запах Гуська коню понравился: конь дался ему спокойно.

- Вот так у нас дело пойдет, - обротав коня новой уздечкой, приговаривал Гусек, выбирая из конской гривы репья.

Разобрав поводья, Гусек вскочил на коня и шагом выехал из узкой улочки на площадь. Через площадь казаки гнали табунок коней.

- Эй, служба! - крикнул Гуську казачий урядник. - Слезай с коня долой.

- Как бы не так!

- Слезай!

- Да ведь коня-то мы хотим от Суздальского полка Суворову в подарок!

- Это дело другое. Хороший конь! - похвалил урядник. - Пожалуй, не самого ли сераскира носил. Это вы ладно, служба, удумали. Надо старичка уважить! Он коней любит!..

Казаки погнали табунок дальше. А Гусек на Смирном выехал на измаильский майдан.

Майдан кишел народом. Русские терялись в разношерстной толпе. В одном месте в ряд стояли возы с яблоками. Раскинулись палатки с восточными сластями. Манили, чадя угаром, шашлычники. Народ толпился у огромной винной бочки на возу. Виноторговец цедил вино в жестяные кружки. Гуську захотелось пить. Он подъехал к бочке и потребовал полкварты. Вытянув кружку до дна одним духом, Гусек достал из-под полы монету, кинул ее в кружку и поехал искать свой полк.

Суздальцы расположились в казарме янычар. Батальонный Золотухин, покуривая трубочку, сидел среди двора на барабане.

Гусек въехал во двор веселый и закричал:

- А вот он и я! Победа! Слава! Слава! Слава!

Увидев Золотухина, Гусек осекся. Батальонный крикнул:

- Гренадер! С коня долой! Сюда!

Гусек скатился с коня и подвел его к батальонному. Золотухин строго оглядел Гуська и спросил:

- Чей конь?

- Мой.

- Отведи коня на двор старой крепости. Там примут.

- Так ведь я не себе! - закричал Гусек солдатам. - Подарим коня Суворову! Срам смотреть, на чем он ездит!

- Ай да Гусек - что выдумал! Молодец!

Солдаты, смеясь, окружили Гуська. Подошли и офицеры. Все любовались червонно-золотым конем.

- Ты, малый, не дурак! - сказал батальонный. - Конь хорош. Подбери-ка, братцы, из добычи убор для коня. Да побогаче! Показистее!

Солдаты принялись подбирать коню драгоценную сбрую.

Военная добыча суворовских войск оказалась огромной. Пушек взяли в крепости 265, знамен 364, бунчуков* девять, пороху 3000 пудов, лошадей более десяти тысяч, а также огромное количество боевых припасов, продовольствия и фуража.

_______________

* Б у н ч у к - конский хвост на украшенном древке; знак сана и

власти у турецких пашей.

Огромны были и людские потери турок. Убитых неприятелей насчитывали 26 000, пленных 9000. Тела убитых турок во избежание заразы бросали в Дунай.

Суворовские войска потеряли около 4000 человек убитыми и 6000 ранеными, среди них 400 офицеров. Тела русских вывезли за стены Измаила и похоронили в братских могилах.

11 декабря Суворов послал два донесения о победе.

Екатерине в Петербург:

"Гордый Измаил у ног вашего величества".

И Потемкину в Яссы:

"Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее императорского величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость".