Том 2. Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Джеймс Купер

Эти слова, казалось, отчасти привели индейца в себя, и он, повернувшись, устремил пристальный взгляд на лицо судьи. Встряхнув головой, он отбросил с лица полосы, заслонявшие глаза, в которых горела ярость. Но винные пары слишком затуманили его сознание. Несколько секунд он тщетно пытался ухватить заткнутый за пояс томагавк, как вдруг глаза его погасли; широко и глупо улыбнувшись, он обеими руками взял кружку, которую в эту минуту поставил перед ним Ричард, откинулся назад и осушил ее до дна. Он был уже так пьян, что лишь с трудом сумел поставить ее на стол.

— Не проливай крови! — воскликнул охотник в ту минуту, когда индеец вскочил на ноги. Теперь же он пробормотал: — Нет, он перепился и не может наделать бед. Вот так всегда с индейцами: дай им спиртного — и они обо всем на свете забывают. Ну, придет все-таки время, когда справедливость восторжествует. Надо только набраться терпения.

Все это Натти говорил на делаварском наречии, и, конечно, никто его не понял. Не успел он умолкнуть, как Ричард воскликнул:

— Ну, Джон совсем нализался! Уложи-ка старика в амбаре, капитан, я заплачу за его ночлег. Я сегодня богат. В десять раз богаче Дьюка, несмотря на все его земли, и участки, и ценные бумаги, и векселя, и закладные!

Так будем же питьИ не будем грустить,Иль сединой...

Пей, Хайрем, пей, сквайр Дулитл, пей, кому говорю! Сегодня сочельник, а он, как тебе известно, бывает только раз в году.

— Хе-хе-хе!.. Сквайр сегодня что-то распелся,— сказал Хайрем, чье лицо то и дело кривилось в улыбке.— Мы таки построим эту церквушку, а, сквайр?

— Церквушку, мистер Дулитл? Мы построим собор! С епископами, священниками, дьяконами, причетниками, пономарями и хором; и с органом, и с органистом, и с мехами! Разрази меня бог, как говорит Бенджамен, мы приляпаем с другой стороны еще одну колокольню и сделаем из нее две церкви. Ну как, Дьюк, раскошелишься? Ха-ха... Мой кузен судья заплатит!

— Ты так кричишь, Дик,— ответил Мармадьюк,— что я почти не слышу, что говорит мне доктор Тодд... Кажется, вы сказали, сэр, что в такую холодную погоду рана может загноиться и стать опасной?

— Это невозможно, сэр, просто невозможно,— ответил Элнатан, тщетно пытаясь сплюнуть в очаг.— Это совсем даже невозможно, чтобы рана, так хорошо перевязанная, да еще с пулей у меня в кармане, вдруг загноилась! А раз судья хочет взять этого молодого человека к себе в дом, то, пожалуй, будет удобнее, если я представлю за все один счет.

— Разумеется, хватит и одного,— ответил Мармадьюк с лукавой усмешкой, которая часто появлялась у него на лице, причем было совершенно невозможно догадаться, улыбается ли он собеседнику или втайне посмеивается над ним.

Тем временем трактирщику удалось увести индейца в сарай и уложить его там на соломе; укрытый собственным одеялом, Джон крепко проспал до самого утра.

Скоро и майор Гартман совсем развеселился и принялся что-то шумно выкрикивать. Стакан следовал за стаканом, кружка за кружкой, и празднование сочельника затянулось почти до рассвета, когда старик немец вдруг выразил желание вернуться во «дворец». К этому времени большая часть компании уже разошлась, но Мармадьюк, хорошо знакомый с привычками своих друзей, не делал никаких попыток увести их пораньше. Однако едва майор сказал, что хочет спать, как судья поспешил этим воспользоваться, и все трое отправились восвояси. Миссис Холлистер сама проводила их до двери, не скупясь на полезные советы, которые должны были помочь им как можно благополучнее покинуть ее заведение.

— Обопритесь на мистера Джонса, майор,— говорила она,— он молод и будет служить вам поддержкой. Уж до чего приятно было видеть вас в «Храбром драгуне»! И, конечно, нет греха в том, чтобы встретить рождество с веселым сердцем,— ведь никто не знает, когда нас посетит печаль. Ну, доброй ночи, судья, и желаю нам всем счастливого рождества, потому что уже утро.

Все трое как могли ответили на ее пожелание и отметились в путь. Пока они брели, держась середины широкой, хорошо утоптанной дорожки, все шло отлично, по едва они очутились в саду «дворца», как начались трудности. Мы не станем тратить время на подробный рассказ и упомянем только, что утром прохожий мог бы наметить за изгородью множество петляющих тропок и что на пути к дверям Мармадьюк вдруг потерял майора и мистера Джонса, но, пойдя по одной из таких тропок, вскоре добрался до места, где над снегом виднелись лишь головы его недавних собутыльников, что не мешало Ричарду весело распевать:

Так будем же питьИ не будем грустить,Иль сединой голова убелится!

  ГЛАВА XV

В Бискайском заливе мы бросили якорь.

Прежде чем судья со своими друзьями отправился в «Храбрый драгун», он благополучно доставил Элизабет домой, где новая хозяйка «дворца» могла провести вечер по собственному усмотрению, забавляясь или занимаясь делами. Почти все огни в доме были погашены, но в зале Бенджамен старательно расставил на буфете четыре большие свечи в тяжелых медных шандалах, придававшие этой комнате очень уютный вид, особенно по сравнению с унылой «академией», которую Элизабет только что покинула.

Добродетель тоже слушала мистера Гранта, и молитвенное настроение несколько смягчило обиду, которую вызвали у нее слова судьи за обедом. Кроме того, у нее было время поразмыслить, и, вспомнив о молодости Элизабет, она решила, что ей будет нетрудно под маской почтительности сохранять власть, которой она прежде пользовалась открыто. Мысль о том, что кто-то будет ей приказывать, что ей придется покорно выполнять чьи-то распоряжения, приводила ее в ярость, и она уже несколько раз порывалась начать разговор, чтобы выяснить щекотливый вопрос о своем новом положении в доме. Но стоило экономке встретить гордый взгляд темных глаз Элизабет, которая, прогуливаясь по залу, вспоминала годы детства, размышляла о перемене в своей жизни и, может быть, обдумывала события дня, как ее охватывал почтительный страх, в чем, впрочем, она ни за что не призналась бы себе. Но как бы то ни было, она долго не решалась заговорить и в конце концов выбрала тему, позволявшую ей показать себя с наилучшей стороны и намекнуть на то, что перед лицом бога все люди равны.

— Длинную проповедь сказал нам нынче преподобный Грант,— начала Добродетель.— Церковные священники мастера читать проповеди, ну, да и то сказать — они все наперед записывают, а это большое удобство. От природы они, бьюсь об заклад, говорят куда хуже, чем священники стоячих вер — те-то ведь заранее не готовятся.