Болтливые куклы - Елена Кочешкова

Зар увидел все это разом, прежде, чем первые завитки дыма прикоснулись к его лицу. А потом почувствовал, как сердце ударило в грудь, и осознал, что Шен еще может быть жив. Наверное, он все же увидел опасность и рванулся прочь, потому что чудовищный удар задел только его ноги. Зар понял это, когда оказался рядом и попытался вытащить друга из-под массивного деревянного обруча, окованного толстыми металлическими пластинами.

С тем же успехом он мог бы попытаться сдвинуть гору.

Обруч даже не пошатнулся.

В отчаянии Зар заметался по сцене, а затем и по залу, ища хоть кого-то, кто не был охвачен паникой, кто не кричал и не рвался к выходу с широко распахнутыми глазами. И внезапно услышал окрик у себя за спиной:

- Эй! Белый змей! Уходи! Уходи скорее, иди сюда!

Он увидел трех взрослых актеров, испуганных, со смазанным гримом. Мужчины тоже спешили к широким дверям театра, но, в отличие от остальных, они выглядели вполне сохранившими разум.

Зар схватил ртом воздух, не умея подобрать слова, не зная, как остановить своих соратников. В его легкие попал едкий дым, и он закашлялся, а потом вытолкнул наружу первое же, что нашел в этом страшном кашле:

- Помогите! Помогите мне! Прошу!

Двое из них развернулись. Третий исчез в дыму, устремившись к дверям.

- Ты ранен? - спросил один из актеров, оказавшись рядом. - Что с тобой?

- Не я! - нахлебавшись дыма, Зар едва мог говорить. - Шен! Шен Ри... Там! - и махнул рукой в сторону сцены. - Его придавило, я не могу один!

Они поняли. Больше не нужно было слов. Осталось только время - слишком неповоротливое и глупое. Оно растянулось в вечность, пока Зар и двое других бежали к сцене, взбирались на нее, шарахаясь от огня, искали и звали... В пелене дыма уже почти ничего не было видно.

И когда Зар наконец нашел его, ему захотелось завыть, но он просто бросился к Шену, крича остальным, чтоб не мешкали.

Как они сумели поднять гигантский обруч, Зар так и не понял, но спустя несколько вдохов ноги Шена оказались на свободе.

Ох, если б это действительно были ноги... То, что Зар увидел в проломе сцены, больше походило на месиво из крови и плоти. И ему надо было как-то достать это неживое, разбитое из зазубренной щели в полу.

- Зар... Зар... - Шен был в сознании, но еще не понимал, не осознавал до конца, что с ним случилось. - Мне больно... Мне очень больно!.. Пожалуйста, не надо... Не надо, Зар! Нет!..

Как он бежал из этой огненной обители демонов, Зар почти не запомнил. В его памяти остались только огонь, пронзительный крик Шена и страх не успеть вырваться из пылающего кошмара.

Когда он нашел себя посреди покоев Дома Целителей, все было уже кончено.

Кто-то сумел разжать его руки и забрать из них почти неживого Шена. Кто-то заставил его снять тлеющую одежду и густо покрыл тело мазью от ожогов. Кто-то дал воды.

- Что с ним будет? - просипел Зар, схватив за рукав одного из лекарей. Те быстро сновали по всему приемному залу, оказывая помощь десяткам людей. - Что?!

Целитель посмотрел на него с жалостью и покачал головой. Он не знал. Да и никто не знал.

Прошел почти час, прежде чем какой-то усталый служитель Дома отвел Зара в комнату, где на узком твердом ложе плыл в милосердном забвении белый, будто вылепленный из мрамора, Шен Ри. Зар даже не сразу поверил, что это действительно он - улыбчивый, полный жизни и света мальчик, созданный для танца.

Это не мог быть Шен.

Никак не мог.

Ведь сильные и быстрые ноги Шена никогда не торчали из-под одеяла такими страшными окровавленными обрубками. А его длинные волосы не были грубо обрезаны выше плеч.

Зар зажмурился, желая, чтобы все это исчезло. А потом развернулся и вышел прочь.

Сырая тьма ранних сумерек сомкнулась у него за спиной, отсекая и храм, и пожар, и белого мальчика без ног.

Добравшись до своего дома, Зар вошел через калитку в переулке, но на сей раз он даже не пытался скрываться и следить, не идет ли кто-то за ним. Когда Вэ Иси спустился с крыльца ему навстречу и попробовал что-то сказать, Зар лишь отгородился от старика обеими ладонями и резко мотнул головой. Он не желал ничего слышать. И видеть ничего не желал.

И никого.

Вместо того, чтобы направиться в свою спальню, он укрылся в одной из пустых комнат - распростерся на голом деревянном полу и провалился в сон, как в пропасть.

Утром он нашел себя укрытым. Рядом в изголовье стояла чашка с водой и лежал его фамильный меч.

Зар сразу понял - что-то случилось. Возможно, служители храма пытались найти беглеца.

Забросив на плечо перевязь с ножнами, он подошел к окну и раздвинул затянутые бумагой створки.

Там, снаружи, шел дождь. Равномерно шумел, будто бы ничего не произошло вчера. Прозрачные холодные струи стекали с крыши. Маленький круглый пруд во дворе покрылся пузырями, обещающими, что дождь затянется надолго...

Зар прикрыл глаза, но это не принесло облегчения - страшные образы минувшего дня все еще стояли перед его внутренним взором. Пальцы сами собой сжались в кулаки - так, что коротко обрезанные ногти впились в ладони.

- Шен... прости... - Зар выдохнул это еле слышно, и его слова тут же растворились в шуме дождя.

Он не имел права бросать его там - одного, раненого, лишенного всего, что было дорого.

Не имел. Но сделал это.

- Я вернусь, - пообещал Зар. - Я заберу тебя. И Хекки тоже... Хватит. Хватит этого всего...

Он поднял с пола чашку с водой и сделал большой глоток, позволил чистой воде смыть все мысли, все эмоции.

Его ждал трудный долгий день. День явления Вершителя.

День возвращения отнятого.

Зар решительно выдохнул, отбросил деревянную чашку и зашагал в сторону своей комнаты - ему нужно было умыться, переодеться и сказать хоть что-нибудь своим домочадцам.

Вэ Иси ждал его внизу.

- Ванна для вас готова господин. С травами. Они помогут от ожогов.

Зар благодарно кивнул и поспешил уединиться в умывальной, где и впрямь благоухала какими-то свежими ароматами теплая ванна.

Ожоги... Да, все его руки от кистей до плеч покраснели, местами на коже вздулись пузыри. То же было и на спине, но лицо оказалось почти не затронуто огнем. Возможно, спас толстый слой грима...

Зар аккуратно повесил перевязь с мечом на стенной крюк, а потом сбросил на пол всю свою грязную, рваную, пропахшую дымом, кровью и потом одежду. Боясь растревожить боль, он осторожно забрался в деревянную лохань, но вода была мягкой и обняла его бережно, словно чрево матери.

Несколько минут он позволил себе провести в этой теплой бесконечности, пахнущей травами из детства. Но на долгие удовольствия у него не было ни времени, ни права. Меч на стене словно молча напоминал о том, что за пределами этой умывальной Зара ждет опасность. И ее уже нельзя отменить или переждать за надежными каменными стенами храма.