Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

В пользу того и другого предположения можно привести достаточно доводов. Однако гипотеза о том, что Арчибальд — человек, перевешивала. Для дьявола, здраво рассуждая, он слишком недалёк. На гроссмейстера или фельдмаршала явно не тянет, хоть и пытается выглядеть таковым, всё время оперируя военными и шахматными терминами. Уж слишком много прямо-таки детских промахов допустил, якобы «играя белыми». И дело не только в недооценке князя Олега и его соратников. Он, как бы это поточнее сформулировать, — был просто неумён. Наделён массой способностей и возможностей, а того самого, позволяющего всем этим правильно распорядиться, — недобор. Никто ведь не ждёт, что тренер нынешнего шахматного чемпиона однажды сам выиграет матч и корону.

Зато, если он вообще не человек, то и его стратегия была бы нечеловеческой. Основанной на иных логике, морали, целеполагании. Айвори не мог себе представить, чтобы нечеловек занимался обычными земными делами, используя земные методики. Хоть что-нибудь в его поведении насторожило или удивило бы за полтора года совместной работы.

Несколько настораживали лишь частые отлучки сэра Арчибальда. Иногда он исчезал на недели, а то и на месяцы, не объясняя куда и зачем, но всегда оставлял подробные инструкции, что и кому делать в ближайшее время. А вновь появившись, тщательно знакомился с отчётами и, если считал нужным, вносил коррективы в планируемые операции. Возможно, этих отлучек требовал его «воскрешённый организм» для отдыха и регенерации?

Остальное было совершенно обыкновенно, до банальности. Да, каким-то образом этот господин получил возможность перемещаться между параллельными реальностями и омолаживать людей. И это всё. Ни всеведения, ни всемогущества, ни даже, — адмирал внутренне поморщился, — проблеска гениальности. Классический джентльмен поздневикторианской эпохи, как их описывают в книгах. Море апломба и никакого изящества мысли и полёта воображения. Оттого столько сарказма и неприязни вызывали эти персонажи у Оскара Уайльда, Бернарда Шоу, Джером Джерома, Конан Дойля и Честертона…

«Пожалуй, — подумал адмирал, — есть один штрих, выделяющий „мистера Боулнойза“ (а это именование к нему подходит гораздо лучше, чем „сэр“) из ему подобных джентльменов „старого закала“, — великолепная способность убеждать окружающих в собственной правоте. Почти гипнотической силы. Он и сам не раз и не два чувствовал, что соглашаться не следует, что Арчибальд говорит ерунду, с ним нужно спорить или просто делать по-своему. Но в итоге подчинялся. И сейчас я на грани полной моральной капитуляции».

Но если это ему теперь стало понятно, то нет никаких оснований выходить из игры. Напротив, нужно, оставаясь в образе, который сложился о нём у Арчибальда, постараться повнимательнее разобраться в сути его личности и подлинных замыслах, совершенно ничем не рискуя. Ни с какой стороны. А выигрыш может быть огромным, куда больше того, что сейчас можно вообразить.

— Я согласен, — кивнул адмирал, стараясь держаться именно так, как должно в понимании Боулнойза, и они снова выпили по этому поводу. — Мне только непонятно, что же мы всё-таки будем делать теперь?

— Ничего принципиально нового. Цель остаётся прежней, и все занятые в «Кроссворде» люди будут продолжать начатое. С учётом допущенных ошибок и изменения политической конфигурации. А вот мы с вами попробуем подойти к проблеме с другого конца. Я вас посвящу в некоторые тайны, ставшие мне известными в последнее время, и с их помощью… Образно выражаясь, в то время, как все играют в шахматы, мы попробуем сыграть в покер. Краплёной колодой. Но сначала нам ещё придётся её изготовить и научиться правильно ею пользоваться. Я тут приложил некоторые усилия в нужном направлении, в уверенности, что вы непременно примете моё предложение. И раз вы его приняли, рад сообщить, что уже завтра или послезавтра будет подписано распоряжение о создании нового ведомства при Адмиралтействе и о назначении вас его начальником. Должность, к слову сказать, вице-адмиральская, и производство не заставит себя ждать.

— Что за ведомство? — слегка опешил Гамильтон-Рэй.

— Звучит заурядно — «Комитет планирования нестандартных операций». Это — секретное название. Для общего употребления «Подразделение 12-бис».

— То есть — «тринадцать», — усмехнулся адмирал. — Звучит несколько вызывающе.

— По отношению к кому?

— К судьбе. Она не очень любит такие шутки. Я не только кресла в кабинетах просиживал, я и на мостиках стоял. Могу рассказать вам много историй на тему, как нехорошо заканчивались проявления «свободомыслия» в отношении вековых традиций. Вот, помню, когда крейсер «Корнуолл» вышел из ремонта на мерную милю…

— Спасибо, — прервал адмирала, с загоревшимися глазами пожелавшего изложить очередную флотскую историю, Арчибальд. — У нас, надеюсь, будет время и на этот, и на другие интересные рассказы. А пока принимайте действительность такой, какая она есть. Ваш комитет мы укомплектуем вместе, людьми, которых сочтём подходящими. Финансирование будет на самом высоком уровне. Разместитесь в неприметном особняке под ничего не значащей, но имеющей сакральный смысл вывеской. Отчитываться будете всего два раза в год непосредственно перед Первым лордом Адмиралтейства. Отчёты ваши он читать наверняка не будет. Но на всякий случай я вам подготовлю несколько проектов безусловно нестандартных операций, абсолютно никому не понятных. Потому и не подлежащих никакой критике. При этом вы сможете заниматься другими проектами. Свободными, как полёт кондора над Кордильерами. Да, собственно, только ими вы и будете заниматься. Лучшей синекуры и придумать невозможно — за казённый счёт делать что в голову взбредёт. Разумеется, на благо конечной цели.

Гамильтон-Рэй покачал стаканом с очередной порцией янтарного напитка.

— Одна идея мне в голову уже взбрела. Для её тщательного рассмотрения потребуется длительная командировка на Гавайи, в Порт-Артур и Североморск. Допустимо?

— Не только допустимо, но наверняка необходимо. Пока мы с русскими продолжаем оставаться в союзнических отношениях. Вы хорошо отдохнёте, а в результате появится отчёт, а лучше сразу монография с наукообразным, но весьма далеко уводящим от сути ваших истинных интересов названием. Нечто вроде: «Влияние гидрографии прилегающих к прибрежным крепостям акваторий на стратегическое мышление возможного противника».

— Как вы догадались? — поразился Айвори. — Я вообще-то пошутил, но…

— Ничего удивительного. Вы умный человек, моряк, историк, разведчик. Я тоже умею сопоставлять и анализировать. Поэтому дарю вам эту тему. Нет, очень интересно: Порт-Артур — понятно, неудачное сочетание глубин рейдов и динамика приливов плохо повлияла на исход войны. О Пёрл-Харборе вы здесь ничего не знаете, но от меня могли слышать. Североморск — следующий объект в развитии прежних тенденций. Название темы я придумал только что, исключительно чтобы замотивировать необходимость поездок во все концы мира, интерес к архивам, невозможность определить вашу сверхзадачу, как говорил русский театральный режиссёр с тройной фамилией[79]…

— Да, сэр Арчибальд, несмотря на наши неудачи, естественные, я бы сказал (слишком долго мы реально ни с кем не воевали), я готов играть на вашей стороне. Пусть и краплёными картами. Джентльмену обмануть противника (если он не член твоего клуба) для пользы дела вполне допустимо.

— Слово сказано, мой дорогой адмирал. Теперь я должен вас предупредить — обратной дороги нет!

— В каком, простите, смысле?

— В самом прямом. До тех пор пока мы не завершим нашу миссию, вы не сможете ни от чего отказаться, уйти в отставку и уж тем более — сменить флаг!

Ни о чём подобном Гамильтон-Рэй до этого момента не помышлял, совсем наоборот, но эти слова ему очень не понравились.

— Кажется, кровью я нигде не расписывался. На ваше достаточно интересное и даже лестное предложение я ответил согласием. Но ведь и не более!

— Джентльмен — хозяин своего слова? Хочет — даёт, хочет — берёт обратно? — в голосе Арчибальда, несмотря на полушутливый дружеский тон, прозвучали вибрирующие металлические нотки. — Нет, у нас так не бывает. В той стране, с которой мы решили воевать не на жизнь, а на смерть, у не самой законопослушной, но славящейся твёрдыми внутренними устоями части общества имеется ряд принципов, не кодифицированных, но превосходящих государственные законы силой прямого действия, обязательностью исполнения и весьма жёсткими санкциями. Вы, Айвори, по-моему, знаете русский язык гораздо лучше, чем стараетесь это показать. Поэтому поймёте. Если нет — я помогу с адекватностью перевода. Принципы, относящиеся к нашему случаю, такие: «За вход рубль, за выход два». И — «За базар ответишь». Что-нибудь непонятно?