Охотники за каучуком - Луи Анри Буссенар

И вот он, осторожно высунув голову, увидел, что за одним из деревьев слегка выглядывает корпус мура. Но по тяжелому, неуклюжему движению этого татуированного тела Шарль угадал ловушку.

— Это не живой человек! Очевидно, эти негодяи хитрее, чем я думал: они подобрали тела убитых и теперь подставляют их мне, чтобы я израсходовал на них свои стрелы!

Но он не подозревал всей истины и в следующую минуту вдруг почуял неопределенное ощущение близкой опасности, хотя решительно ничего подозрительного вокруг себя не видел и не слышал; затем уловил чуть слышный вздох, точно шелест крыльев маленькой птички. Шарль быстро обернулся, держа наготове лук, и вдруг увидел у себя над головой руку, вооруженную тесаком.

Еще момент, и смертоносное оружие опустилось бы на его голову. Так как у него не было времени выскочить из своей засады, то он инстинктивно замахнулся луком и машинально принял на него удар тесака. Этому он был обязан, вероятно, жизнью или во всяком случае спасением от смертельной раны. Тесак тяжело опустился и, попав вкось по дереву лука, пересек тетиву.

Теперь в руках у Шарля остался уже не лук, а простая длинная палка из тяжелого кедра. Между тем мура, еще не пришедший в себя от своего удара впустую, снова занес свое оружие. Молодой человек поспешно выскочил из своей засады и очутился теперь лицом к лицу со своим врагом.

— Ага, милейший! — насмешливо воскликнул он по-французски. — Нам знакомы эти военные хитрости, но нам знакомо также и вращательное движение хорошей надежной дубинки в руках опытного борца! Знакомо ли тебе вот это? — с этими словами он принялся быстро вращать у себя над головой палку, оставшуюся от лука. Она, описывая громадные круги, со всего маху задела в каких-нибудь три секунды три раза индейца по голове, по бедру и по руке. Напрасно тот неуклюже размахивал своим тесаком, пытаясь защищаться и парировать эти страшные удары. Оружие его все время встречало пустое пространство.

Ошеломленный этим градом ударов, сыпавшихся на него, мура громко крикнул, призывая на помощь. Но в этот момент увесистый удар заставил его смолкнуть, выбив два зуба и раскровавив губы и рот, а в следующее мгновение тесак выпал у него из рук. Одна рука беспомощно повисла вдоль туловища: была переломлена кость.

Наконец, и этот мура выбит из строя. И пора: на его призыв спешили со всех сторон товарищи. Они окружили Шарля, который, прислонившись спиной к стволу, стал обороняться, размахивая вокруг себя своей палкой.

С криками диких животных устремились двое мулатов и трое оставшихся невредимыми мура на неуловимого противника, но тот, защищенный со спины громадным стволом и уверенный, что со спины его обойти не могут, в течение некоторого времени ухитрялся удерживать нападающих на почтительном расстоянии.

Наносимые им с размаху удары были так метки и так увесисто падали то на головы, то на плечи и бедра его пяти противников, что вскоре их полукруг стал редеть.

Не будучи в состоянии дать себе отчет в удивительной силе этой дубинки, совершенно не знакомые с новыми для них приемами, ежеминутно поражаемые этим противником, они, наконец, начинают отступать, приготавливают свои луки и решаются покончить с ним издали.

Шарль сразу сообразил, в чем дело. Он кидается вперед с тесаком в руке, отнятым им у убитого мура, и, держа в другой руке свою длинную кедровую палку, прорывается сквозь группу врагов, ранит на бегу одного из них, опрокидывает двух других и скрывается в чаще леса. С минуту он считает себя спасенным. Но острая боль, как бы от ожога в левой руке, заставляет его вздрогнуть, и он замечает, что ранен стрелой, пущенной ему вдогонку.

— Плохо дело! — говорит он, спокойно обламывая ствол и вырывая из раны железный наконечник стрелы, — если стрела эта отравлена, то я погиб!

Однако крики, раздающиеся у него за спиной, не позволяют ему сомневаться в намерениях врага. У него нет времени перевязать свою рану; негодяи преследуют его по пятам; надо бежать.

Ах, если бы он успел захватить с собой лук и стрелы, отнятые им у убитого мура! Как бы ему легко было теперь перебить их всех поодиночке! Но, увы! Они остались там, в его засаде.

К счастью, он в беге не уступит никому, даже самому кариаку, луизианской лани, и грациозной гвианской дикой козе. Пока он еще не ощущает своей раны, из которой, к счастью, обильно сочится кровь. Хотя следы крови выдают его врагу, он тем не менее не спешит перевязать ее или хотя бы остановить кровь, обернуть ее своим поясом. Он знает, что если стрела была отравлена, кровотечение — первоначально лучшее лечение, так как вместе с кровью смывается наибольшая часть яда, попавшего в рану. Он разглядывает на бегу железный наконечник, извлеченный им из раны, и ему кажется, что на нем не видно ни малейшего следа яда. Дай-то Бог, чтобы он не ошибся!

Наконец, кровь перестает сочиться, благодаря компрессу, останавливающему кровотечение. Так как обувь его не оставляет следа, то надежда на спасение еще не потеряна. Поневоле приходится отказаться от борьбы — необходимо по крайней мере уйти от врагов.

Он продолжал бежать и скоро заметил, что почва кругом заметно изменилась. Вид лиан, все более и более опутывающих гигантские деревья, богатая растительность, изобилующая яркими и неповторимыми цветами, наконец, присутствие кустов, — все говорило, что он находится на опушке леса, что лесу скоро конец.

Вдруг он выбегает на открытое место; это громадная саванна, поросшая жесткой, короткой травой, наполовину опаленной солнцем. Местность ему кажется знакомой. Уж не бывал ли он здесь, в поисках новых пастбищ для своего скота? Весьма возможно! И он бежит дальше по луговой равнине; но резкий пронзительный звук, донесшийся до него, заставляет его замедлить свой бег.

Этот род свиста и треска, напоминающего детские трещотки, хорошо знаком исследователям. Шарль ни минуты не сомневался: это характерный звук роговых колец на хвосте гремучей змеи. Довольно неуклюжая в своих движениях и апатичная по природе, гремучая змея почти никогда не нападает на человека, а напротив, имеет привычку уходить, как только заслышит его приближение. Вот почему рекомендуется, проходя по местам, где водятся эти змеи, идти не спеша и ударять прутом впереди себя по траве, под которой эти змеи скрываются. Этой простой предосторожности бывает вполне достаточно, чтобы заставить гремучую змею уйти. Но, с другой стороны, она приходит в бешенство, если нарушить ее покой хотя бы самым легким прикосновением. Горе тому человеку, который, проходя, заденет ее или наступит на нее ногой: в один момент она свернется спиралью, высунет голову над кольцами туловища, которое, как пружину, выбросит вперед по направлению обидчика. Это уже не прежнее апатичное существо — теперь она ни в чем не уступит знаменитой мартиникской железной змее. Укус ее почти всегда смертелен.