Миля над землей - Лиз Томфорд

что настолько. И эта царапина действительно подчеркивает внешность. – Я указываю на царапину на его правой щеке, которую, как я предполагаю, он заработал во время сегодняшней игры.

– Я говорил ему, чтобы он держал свою задницу подальше, но ты бы видела меня. – Зандерс выпрямляется, самодовольно проводя рукой по блестящей синей ткани на груди. – Он связался не с той ледяной королевой.

У меня вырывается смех, я склоняю голову набок.

– Почему ты – Эльза? Остальные твои друзья, по крайней мере, похожи на своих персонажей.

– Считаешь, светлый парик не идет к моему тону кожи? – хихикает Зандерс, и я в ответ приподнимаю бровь. – Наши костюмы выбрала Элла. Она сказала, что люди думают, что Эльза злая, точно так же, как люди думают, что я злой, но на самом деле мы оба очень милые. – Зандерс поднимает руки в знак защиты. – Это ее слова, не мои.

Чем больше я узнаю защитника «Чикаго», тем больше думаю, что Элла, возможно, права.

Она действительно самая умная.

– Я вижу, в последнее время ты уже лучше ходишь.

Закатывая глаза, я не удостаиваю его заявление ответом и пытаюсь скрыть румянец на щеках, засовывая в рот конец шнурка от толстовки и уставившись в пол.

– И я вижу, мы до сих пор не выбросили эти отвратительные спортивные штаны.

Приоткрыв рот в притворной обиде, я вскидываю голову, чтобы посмотреть на него.

– Если тебя так волнует моя одежда для отдыха, можешь купить мне новую.

– Не искушай меня.

– Не волнуйся. Скоро я их сниму. Собираюсь принять душ.

Ореховые глаза Зандерса затуманиваются.

– Ты действительно пытаешься меня завести, пока на мне чертово платье, милая?

– Тебя все заводит, – смеюсь я.

– Меня заводишь ты.

С трудом сглотнув, я отвожу от него взгляд.

– Как у тебя дела? – Зандерс спрашивает мягко и абсолютно искренне, и это застает меня врасплох.

– Хорошо. – Я хмурю брови в замешательстве, не понимая, почему его это волнует.

– Хорошо. Это хорошо. Это даже здорово. – Его слова звучат взволнованно, и я никогда раньше не видела этого уверенного в себе мужчину настолько взволнованным.

Оглядывая его с головы до ног, я задаюсь вопросом, почему заголовки газет никогда не освещают эту часть его жизни. Какая бы поднялась шумиха, если бы люди узнали, что чикагский плейбой провел свой субботний вечер в карнавальном платье, которое выбрала для него дочь его лучшего друга?

И эта маленькая мысль заставляет меня задуматься, что еще они не публикуют в новостных статьях о нем. Он действительно сказал, что платит своей пиар-команде кругленькую сумму за продвижение желаемого сюжета, который явно не соответствует реальной версии.

Но зачем?

– Отсюда видна моя квартира. – Выходя из задумчивости, я следую за взглядом стоящего позади меня Зандерса к большим окнам моей квартиры. – Прямо напротив. Верхний этаж. – Его голос мягкий, губы так близко к моему уху. Наклонившись, он указывает в заднее окно на высокое здание на другой стороне улицы.

– Ты живешь через дорогу?

Отсюда мне видна вся его квартира, и, черт возьми, это так мило.

– Теперь ты знаешь, где меня найти, когда будешь готова повторить прошлый выходной.

Тот самый, уже привычно томный голос. Он буквально сочится сексом. Как это вообще возможно?

Поворачиваюсь к нему лицом. Зандерс не двигается, его губы греховно близки к моим. Его взгляд блуждает между моими губами и глазами, как и мой. Я отстраняюсь, создавая между нами некоторое пространство.

Каким-то образом, даже одетый в блестящее платье и платиновый парик, он все равно возбуждает меня.

Дурацкий превосходный член.

– Похоже, ты был очень занят на этой неделе, – парирую я, нуждаясь в том, чтобы хоть отчасти восстановить стены между нами. Но я не знаю, какого черта я это говорю. Зандерсу нравится его репутация. То, что я бросаю ему это в лицо, делает меня похожей на мелочную ревнивую дуру.

Вместо того чтобы изобразить злорадство, которое, как я предполагала, у него должно возникнуть, его лицо неожиданно вытягивается.

– Стиви, детка, не верь всему, что видишь в интернете.

Между нами повисает мгновение неловкого молчания, а потом мои губы растягиваются в извиняющейся улыбке.

В его взгляде отражается разочарование, он отворачивается от моей двери, ему нужно догонять друзей.

– Увидимся позже. – Он одаривает меня полуулыбкой, но в ней нет особой радости. Скорее печаль, напоминающая мне о том, что я – полная дура.

20. Зандерс

– Вы, ребята, в этом сезоне в отличной форме.

Откинувшись на спинку коричневого кожаного дивана, я закидываю руки за голову.

– Такое чувство, что у нас наконец-то есть все необходимое, чтобы по-настоящему взяться за дело.

– Прошлым вечером Элай забил победный гол, – начинает Эдди, наш командный психотерапевт. – Боже, это было красиво.

– Да, он позаботился о том, чтобы за выпивкой прошлой ночью несколько раз показать мне запись.

Мэддисон всегда играет дома лучше, чем на выезде, поэтому неудивительно, что он лидирует в лиге по очкам после двухнедельной домашней серии игр. Но Эдди знает Мэддисона так же хорошо, как я знаю своего лучшего друга, так что нет нужды объяснять это по буквам. Он всегда на высоте, когда на арене находится его семья.

Я, напротив, питаюсь ненавистью тех, кто приходит на стадионы. Я привык быть сам себе системой поддержки во всех аспектах своей жизни, включая хоккей.

– Как твое настроение к Рождеству?

Этот вопрос заставляет меня сделать паузу. Я стараюсь не думать о страшном семейном празднике, но, конечно, Эдди не мог не спросить. Он является моим психотерапевтом вот уже почти десять лет. Наши еженедельные сеансы, как правило, представляют собой просто беседу двух друзей, но Эдди – это Эдди, он всегда чувствует, когда нужно докопаться до сути происходящего. И он знает каждую грязную деталь истории моей семьи, так что неудивительно, что он об этом заговорил, когда Рождество не за горами.

Но восемь лет назад я дал обещание ему и себе, что на наших сеансах буду исключительно честен. Жестокая честность распространилась на все аспекты моей жизни, и, должен сказать, это невероятно освобождает. Это помогло мне справиться со множеством внутренних демонов, с которыми я боролся, когда был моложе.

– Я его чертовски боюсь. Даже не знаю, о чем мы будем говорить. Линдси не будет, чтобы выступить в роли буфера, и я бы хотел сбежать и придумать какое-нибудь оправдание.

– Зи, для тебя и твоего отца это может быть хорошим шансом пообщаться. Он явно прилагает для этого усилия, навещая тебя.

– Логан тоже так говорит.

– Да, правильно, – смеется Эдди. – Логан, вероятно, следует переосмыслить свою карьеру и присоединиться к моей области.

Со времен колледжа мы с Мэддисоном ходим к одному и тому же психотерапевту, и Эдди в шутку даже предлагал платить половину своей зарплаты Логан за то, чтобы она держала нас в тонусе за пределами его кабинета.

– Что удерживает тебя от честного разговора с отцом? Ты отлично справляешься с этим, когда речь идет об остальной твоей жизни.

– Я