Зеркала - Нагиб Махфуз

Я видел, как Ганем-эфенди плакал в день смерти Бадра аз-Зияди, и за его доброту мы платили учителю любовью и уважением. Поступив в университет, я сошелся с ним ближе. Мы часто сидели в кафе нашего квартала. Отношения ученика и учителя постепенно переросли в дружбу. В кафе мы собирались примерно раз в неделю, особенно во время летних каникул. Он курил наргиле, прислушивался к разговорам, но сам говорил мало. А если и говорил, то в своей обычно мягкой и спокойной манере. Любая острая тема в его устах смягчалась деликатностью выражений и неизменной улыбкой. Его никогда не видели злым, возмущенным или кричащим. Даже в политических спорах он сохранял любезность и крайнюю сдержанность. Если кто-то нападал на его любимую партию «Вафд», он, защищая ее, говорил:

— Это достойные люди!

Или:

— Мустафа Наххас хороший, славный человек!

Самое сильное выражение, которое он себе позволял, было:

— Да простит тебя аллах!

Этим и ограничивалась его «политическая» деятельность. А в день выборов — если они не были фальсифицированными — он шел на избирательный участок и отдавал свой голос кандидату «Вафда». Можно сказать, что Ганем-эфенди лишь сердцем участвовал в революции 1919 года. Он не осмелился конфликтовать со средой, к которой принадлежал. Как-то он рассказал мне о своей семье:

— Отец мой был полицейским и хотел из меня тоже сделать полицейского. Но наш сосед-торговец посоветовал ему отдать меня в начальную школу. Я хорошо учился и получил право на бесплатное завершение образования. Педагогический институт показался мне самым легким, вот я и поступил в него.

Женился он на дочери преподавателя арабского языка, окончившей начальную школу.

— Семья моей жены занимала хотя и весьма скромное, но все же более высокое общественное положение, чем моя, и это послужило источником досадных неприятностей. Нужен был человек потверже, чем я… Жена родила мне троих сыновей.

У него был один свободный день в неделю, и он проводил его в кафе. Остальное время отдавал семье и работе. Те годы были богаты событиями, а Ганем-эфенди сидел в своем гнезде, наблюдая жизнь со стороны, обсуждая и комментируя происходящее с присущим ему спокойствием и кротостью. Все силы отдавал он воспитанию своих сыновей. Старший стал кавалерийским офицером, средний — инженером, а потом тоже военным, младший — ветеринарным врачом. В войну 1956 года его сыновья чудом уцелели, и Ганем-эфенди благодарил за это аллаха. В 1960 году он ушел на пенсию. У него было отменное здоровье и благополучная семья. Когда в 1967 году наши войска стали сосредоточиваться на Синае, сердце Ганема-эфенди забилось в недобром предчувствии. Любому встречному он задавал один и тот же вопрос:

— Будет война?

И война пришла, принеся с собой трагедию. Средний сын вернулся домой раненым. Старший пропал без вести. Удар этот потряс Ганема-эфенди. От его спокойствия не осталось и следа. Сокрушался он так, что на него было больно смотреть. Сыновей он любил материнской любовью и отказывался верить, что один из них погиб. Все ждал, что произойдет чудо и сын придет целым и невредимым. Средний сын после госпиталя вернулся в армию. Старика терзали боль за пропавшего без вести и страх за того, что в окопах. Каждый час слушал он сообщения с фронта. Известия об артиллерийских обстрелах и воздушных налетах приводили его в ужас. Надежда постепенно покидала его.

И вот седой, сгорбленный старик сидит в кафе с потерянным видом, погруженный в свои думы. Он не похож на человека, способного противостоять ударам судьбы. Я долго смотрю на него, не зная, упрекнуть его в этом или пожалеть. Потом подхожу, говорю слова утешения, и мы с ним пытаемся предугадать будущее.

Фаиза Нассар

Я познакомился с ней и с ее мужем в доме Аглана Сабита в Гизе в 1960 году. Ей было лет тридцать. Она не была красива, но необычайно привлекательна; деревенскую простоту ее лица не могли бы скрыть ухищрения даже самой дорогой косметики. Муж ее Абдо Ибрагим, толстый и дряблый пятидесятилетний владелец гаража, обычно молчал, а его лицо расплывалось в глуповатой улыбке.

— Фаиза — наша соседка по дому и подруга моей жены, — сказал мне Аглан.

— У нее неподходящий муж, — сказал я.

— Он прилично зарабатывает. У них двое детей, и она хорошая мать.

— Производит впечатление умной женщины.

— Мать ее торговала сыром и маслом. Фаиза необыкновенно способная, хоть и неграмотная. Быстро усваивает современную культуру благодаря радио, телевидению и общению с подругами.

В следующий свой визит к Аглану я встретил у него Фаизу в сопровождении крепкого, остроглазого сорокалетнего мужчины по имени Галяль Мурси. Аглан представил его как владельца казино «Аль-Харам».

— Прошлый раз ты познакомился с мужем Фаизы, а теперь с ее любовником, — с обычным своим цинизмом заявил Аглан.

Все, кто был в комнате, громко рассмеялись, а Галяль сказал:

— Не верьте ему.

— Ты отвергаешь меня?! — угрожающе спросила Фаиза.

Галяль с шутливой покорностью склонил голову и, обращаясь ко мне, произнес:

— Верьте, о господин.

— Галяль — друг мужа Фаизы, — добавил Аглаи Сабит.

Фаиза пригласила меня к себе домой, и у нас установились приятельские отношения. Не раз мы вместе ходили в казино «Аль-Харам», где к нашему столику подсаживался и Галяль Мурси. Я отметил прочность уз, связывающих его с Фаизой и ее супругом, однако не мог понять, знает ли муж о связи его жены с Галялем. Даже Аглан Сабит не мог просветить меня на этот счет.

— Ты должен привыкнуть к отношениям такого рода, чтобы избавиться от своих буржуазных предрассудков, — сказал он мне.

Однажды Аглан вдруг заявил Фаизе, указав на меня:

— Он страдает от любви к тебе!

Она тут же уселась рядом со мной, обвила мою шею полными смуглыми руками и прошептала:

— Взгляни на меня!

— Осторожнее, а то он испугается! — расхохотался Аглан.

— При одном условии… — сказала Фаиза.

И когда Аглан спросил, что это за условие, ответила:

— Всего одна ночь… — и, глядя мне в глаза, добавила: — Порядочная женщина довольствуется мужем и одним любовником.

Так она шутила. На самом деле она действительно любила Галяля. И в то же время дорожила семьей и много внимания уделяла воспитанию детей.

— Самая тяжелая черта ее характера — тщеславие, — говорил Аглан. — Несмотря на неграмотность, она хочет кое-чего добиться.

— С помощью своих денег?

— Деньги она любит, но есть вещи, которые она любит еще больше.

— Что же именно?

— Искусство, если мои предположения верны. Она поручила мне пригласить тебя к ним. Хочет посоветоваться по важному делу.

Придя к Фаизе, мы нашли там ее мужа и любовника. Обменявшись приветствиями, сели. Во всем ощущалась какая-то напряженность.

— Дело в том, что один режиссер предложил мне роль в своем фильме, — вдруг сказала Фаиза. И, оглядев нас всех, спросила: — Что вы об этом думаете?

Встретившись с ее испытующим взглядом, я заметил:

— Этот вопрос должны решать вы с господином Абдо.

Абдо, подняв голову, наверно затем, чтобы слова не застревали в его двойном подбородке, сказал:

— Теперь и замужние женщины снимаются в кино…

— Хотелось бы знать, где и когда тебя видел этот режиссер? — спросил Галяль.

— Он видел нас недавно в твоем казино, — поспешил ответить муж.

— И сразу разглядел в ней талант?

— Это его дело.

— Как друг, я вам искренне не советую.

— Почему? — спросила Фаиза как ни в чем не бывало.

— Раньше ты не проявляла никакого интереса к искусству.

— Просто случая не представлялось.

— Любовь к искусству не рождается внезапно, из-за предложения, сделанного режиссером. И такие предложения не делаются ни с того ни с сего.

— Я совершеннолетняя, — сказала Фаиза.

— На нее можно положиться, — подтвердил муж.

— Как друг, я вам искренне не советую, — решительно повторил Галяль.

— Но как же можно упустить такой случай?! — возразил муж.

Аглан и я дружно его поддержали. Поднимаясь с места, Галяль Мурси заключил:

— Я высказал свое мнение и настаиваю на нем.

— Ты должен как можно скорее встретиться с режиссером, — ехидно заметил Аглан.

Когда мы с Агланом вышли из дома Фаизы, я сказал ему:

— По-моему, Абдо Ибрагим в курсе дела!

Он громко рассмеялся.

— Конечно. И, воспользовавшись случаем, нанес сопернику сильнейший удар.

— Как ты думаешь, что она решит?

Аглан задумался.

— Если не ошибаюсь, тщеславие ее сильнее любви.

Он оказался прав. Фаиза согласилась сниматься в кино. И имела немалый успех. Вскоре получила несколько новых предложений.

Галяль бросил ее, и она не смогла его удержать. А вскоре муж развелся с ней под предлогом защиты детей от богемной атмосферы, которая воцарилась в доме. Этим поступком он доказал, что его безразличие было лишь оболочкой, скрывавшей злость. Фаиза переехала в маленькую, но уютную квартирку в Замалеке. Мы с Агланом как-то навестили ее, застали там доктора Абд аль-Хамида Садека и его любовницу-журналистку Ниамат Ареф, жену доктора Зухейра Кямиля. Она специализировалась на театральной критике. Фаиза выглядела, как всегда, веселой и счастливой. Когда мы возвращались от нее, Аглан сказал: