Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский

Домой летел как на крыльях! На небольшом семейном собрании (а этот день совпал с днем рождения сестры — ей исполнилось 17 лет) я скромно доложил о моих ближайших перспективах. Второе за день шоковое состояние, но уже среди моих близких. А затем тихая радость мамы («Я знала, что мой сын…»), сдержанная гордость за меня папы, бурный восторг сестры и подчеркнуто почтительное отношение ко мне немногочисленных гостей — свидетелей этого исторического события в нашей семье.

Весь следующий выходной день я был сам не свой. Бурная, неуемная фантазия уже подняла меня в космос и спустила на землю героем. Мне казалось, что на улице все на меня оборачиваются и шепчут: «Вон идет космонавт!» Родители и сестра смотрят на меня с почтением и обращаются ко мне чуть ли не на «вы». Да я и сам сильно зауважал себя и к концу дня был уже полностью уверен, что кому, как не мне, лететь в космос, и Родина знала, кому поручить эту миссию. В понедельник страсти немного поутихли, поздравления от сослуживцев почему-то не последовали, начальство, как-то забыв, что перед ними будущий герой — покоритель космоса, продолжает обременять меня своими поручениями и ругать за невыполненные задания. Я немножко сник и обескуражен. А может, и действительно мой субботний разговор — плод моего воображения или неудачная летняя первоапрельская шутка. Наступили обычные будни.

В конце недели из кадровых органов пришло указание: направить старшего лейтенанта Э. И. Буйновского в Центральную поликлинику ВВС для прохождения «амбулаторного исследования» на предмет зачисления кандидатом в отряд космонавтов.

Вот так, в рабочей текучке, без, так сказать, предварительной теоретической и психологической подготовки и душевных терзаний, через сугубо житейский вопрос типа: «Есть два билета в театр. Вы не хотите пойти?» — в моей последующей жизни был заложен очень крутой вираж.

Поликлиника Военно-воздушных сил располагалась в большом, несколько мрачноватом здании на Большой Пироговке. Именно сюда я пришел с направлением для выяснения одного лишь обстоятельства: здоров ли я в принципе, можно ли со мной иметь дело дальше и готов ли я для более серьезных испытаний. К моему удивлению и неудовольствию я оказался не одинок! В это медучреждение были направлены все, кого выделило Министерство обороны и, в частности, Ракетные войска, для пополнения списка героев космоса. И самое интересное, что среди этих абитуриентов были знакомые мне личности, с которыми я каждодневно по службе общался, но которые ни разу не обмолвились, что они собираются посетить поликлинику ВВС! Кстати, я тоже молчал. Это уже не забывчивость и легкомыслие, а зарождающееся соперничество.

Жаждущих было столько, что здесь работали по схеме «Открой, закрой, повернись, нагнись — годен! (не годен!). Следующий!» Для отдельных «кандидатов в герои» этот процесс был настолько скоропалителен, что он, бедняга, так и не понял, почему же он через час-другой после начала хождения по кабинетам оказался вдруг на улице и почему его не взяли в космонавты. Кстати, даже такое мимолетное приобщение к этой романтической, но сложной профессии давало право такому абитуриенту спустя многие годы небрежно обронить в кругу своих родных и знакомых: «Был я в отряде космонавтов, да так уж сложились обстоятельства — ушел». Что ж, в те далекие годы, когда эта профессия была уделом лишь единиц, каждому хотелось приобщиться к ней, и для тех, кто сделал пусть и маленький шаг в этом направлении, это на всю жизнь!

На этом этапе мне, я считаю, повезло. Оснований для волнения особых вроде бы и не было. Молодой парень, холостяк, гимнаст, с определенной долей самоуверенности (если не сказать больше) не сам пришел, меня попросили. Так что в кабинетах у врачей я долго не задерживался. Хотя была пара моментов, когда думал: ну все, конец! Вдруг выяснилось, что один мой глаз видит хуже другого, но, слава богу, оказалось в пределах нормы. Хуже было у хирурга, когда он долго изучал мое лицо и потом спросил: «А вы боксом не занимались?» Откуда вопрос — мне было ясно. Выдал меня мой «римский» нос, сломанный пару лет назад в футбольных баталиях. «Нет», — честно сказал я и мысленно стал собирать свои вещички. Врач долго думал, и, видимо, оценив выражение моего лица, молвил: «Ну давай, действуй дальше». Вот уж действительно судьба-злодейка! Скажи врач «нет», и дальше мне не о чем было бы писать. Хороший попался дядька! Все остальное для меня было проще простого. Даже снаряд, который для многих моих коллег оказался роковым, я прошел играючи. А это всего лишь вращающийся стул, на котором проверялись возможности вестибулярного аппарата. Недаром же я долгие годы занимался гимнастикой! Вот где мой упорный труд и потоки пота дали свои положительные результаты.

Два дня обследования прошли мгновенно, как какой-то сон, на одном дыхании. Я прошел всех врачей и нигде не получил отрицательных результатов! А дальше сказали: «Ждите. Вам сообщат». А чего ждать и сколько ждать, не сказали.

Очень образно описывает аналогичный период ожидания Юрий Алексеевич: «…A дни все шли и шли. Уже стало казаться, что обо мне забыли, что я не подошел. Ведь рост у меня небольшой, на вид я щупленький, бицепсами похвастаться не мог. А вместе со мной проходили комиссию парни что надо — кровь с молоком, гвардейского роста, косая сажень в плечах, самые что ни на есть здоровяки… Куда мне с ними тягаться! Старался забыть о своем рапорте, о комиссии — и не мог. Когда я совсем отчаялся, когда, казалось, уже не осталось никаких надежд, пришла бумага: меня снова вызывают на комиссию».

Вот приблизительно в таком же состоянии я и находился более двух месяцев! На работе я лишний раз не выходил из своей комнаты, вздрагивал от каждого телефонного звонка, после работы — только домой, позабыв о друзьях и подругах. И вот когда я уже и отчаялся получить какой-либо вызов и понял, что про меня просто забыли, вдруг команда: прибыть в Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь для прохождения дальнейшего обследования.

Почти в центре парка Сокольники, в тиши, среди густой зелени стоит старинная, красивая, с остатками богатого внутреннего интерьера деревянная дача, где когда-то, до революции, в стороне от городской суеты любили повеселиться московские купцы. Вот эта дача и была по тем временам центральным зданием госпиталя, где проходили обязательное обследование молодые летчики и списывались увольняемые на пенсию старые авиационные асы.

Удивительное это было медицинское учреждение! Ну где еще за забором больницы можно услышать мощный рев десятка молодых, здоровых глоток, пугающий редких в этих местах прохожих. А это «больные» выясняли свои отношения в жарких баталиях на волейбольной площадке. Или стоят у забора два здоровых дяди и в расчете на мужскую солидарность передают через прутья проходящему парнишке трешку с просьбой купить бутылку. Я сам однажды наблюдал, как две унылые фигуры долго стояли у забора в безуспешном ожидании гонца, который почему-то так и не пришел.