Царь Давид - Жеральд Мессадье

– Он умер, – ответили ему.

Они боялись сообщить ему это, привести его в отчаяние. Он позвал Эфраима.

– Помоги мне помыться, – сказал он. – Позови слуг. Мне нужны чистые одежды.

К всеобщему удивлению, он мылся долго, смазывал волосы маслом и расчесывал их. Потом, выбрав свои самые красивые одежды, облачился и направился в храм молиться. Вернувшись во дворец, он приказал подать ему ужин.

– Когда твой сын был жив, ты постился, – заметил Эфраим, – а теперь, когда он умер, ты хочешь есть?

– Когда ребенок был жив и болел, я постился и молился в надежде, что Господь проявит ко мне милость. А зачем поститься теперь? Я не верну ему жизнь. Теперь не он придет ко мне, а я приду к нему.

Закон есть закон. Жизнь за жизнь. Чего хотели эти люди? Притворства?

Когда Иоав бросился в наступление на Равва, часть которого, называемую городом вод, он уже захватил, Давиду было отправлено простое послание: «Тебе лучше самому собрать оставшуюся армию и взять приступом верхний город, иначе я это сделаю сам и дам ему свое имя».

Генерал отдавал приказы царю! Давид пошел в сражение и взял город. Однако Иоав не скрывал своей непочтительности, и Давид знал: убийство Урии тому причиной.

Глава 14

ОТРАВЛЕННЫЙ ПЛОД

Война! Война! Проклятие Нафана подтвердилось сразу же.

Давид устал, и даже лучшие вина Галилеи не уничтожали вкус пыли во рту. Уже давно он не играл на лире. Больше не пел. И лишь изредка слушал молодого музыканта из Иерусалима, который восхищал его своим талантом.

– За двадцать лет я пролил столько крови, что можно наполнить озеро, – сказал он однажды вечером Вирсавии.

– Может быть, нужно было пролить свою кровь, чтобы успокоиться? – ответила она. – Твою или твоих близких.

Но битвы скоро переместились во дворец. Худшие войны – те, которые называют «гражданскими». О первой из них Давид узнал, только когда она началась и когда уже пролилась кровь.

Это случилось в ветреную ночь, когда Давид, закончивший ужин с Авигеей, заметил внезапное оживление во дворце. Люди бегали по коридорам, стучали двери, раздавались крики. Он наклонился через окно и заметил при свете танцующих факелов несколько мулов, которых слуги вели в стойла. «Царь! Царь! Предупредите царя!» – кричали люди, которых Давид не мог различить. Его жены отправили своих слуг за новостями. А сам он пошел за Эфраимом. Но ему удалось отыскать только двух перепуганных слуг. Он схватил одного за руку.

– Что происходит?

– Мой царь… Мой царь! Царевичи… Твои сыновья… все убиты!

Кровь отхлынула от лица.

– Убиты – кем? – закричал он.

– Прости меня, мой царь, прости меня… Авессаломом!

Эфраим прибежал с другими слугами: он поддержал шатающегося Давида и довел его до комнаты. Едва войдя, Давид разорвал свои одежды и с криком бросился на ложе. Экзальтированное и жуткое смятение охватило царские покои. Женщины кричали в своих комнатах и царапали лица.

И тогда появился молодой человек. Это был Ионадав, сын брата Давида, Саммы. Он прошел через толпу и бросился в ноги своему дяде.

– Мой царь, заклинаю тебя! Твои сыновья, мои братья, почти все живы! Послушай меня! – Давид выпрямился, устремил на юношу взгляд безумных глаз и схватил его за руки. – Послушай меня! Только один царевич мертв, Амнон!

Наконец Давид пришел в себя, приложил руки к лицу, посмотрел на своего племянника и крикнул надломленным голосом:

– Почему он мертв? Кто его убил? Камергеры и слуги слушали, пораженные.

– Авессалом.

– Зачем?

– Я расскажу тебе это, мой царь, мой дядя. Но успокойся сначала.

Давид оперся о плечо молодого человека, чтобы встать. Новость распространилась по дворцу. Вскоре из окна послышался крик женщины. Это была Ахиноам, мать Амнона. Плач других людей заполнил ночь. К горю Ахиноам присоединились остальные женщины.

– Оставьте нас, – сказал Давид. – Эфраим, принеси нам воды.

А когда они остались одни, Давид налил воды в бокал и велел молодому человеку сесть на табурет.

– Теперь рассказывай.

– Амнон увидел Фамарь, твою дочь, сестру Авессалома, дочь Мааны. Она очень красива, даже слишком, красивее своей матери.

Ионадав перевел взгляд на дядю.

– Он обезумел от желания. Был как больной. Не мог и часу прожить, чтобы не видеть ее.

Ионадав опустил глаза.

– Это я ему посоветовал сказать тебе, что он болен и попросить тебя разрешить Фамарь позаботиться о нем.

Давид качнул головой: узнав, что Амнон болен, он действительно пошел к нему. Амнон просил у своего отца, чтобы Фамарь ухаживала за ним. И Давид приказал Фамарь пойти к Амнону.

– Когда Фамарь приготовила и принесла ему пироги, он попросил свою сестру подойти к постели. И тогда…

– Ну, так что же? – спросил Давид с нажимом.

– Тогда он ее попросил лечь к нему.

– Что было дальше? – сказал Давид разгневанно.

– Она отказалась. Она умоляла его не лишать ее чести. Она сказала, что если он тебя попросит, то ты, может быть, разрешишь ему взять ее в жены.

Давид задохнулся. Это нетерпение крови. Он вспомнил свое желание Вирсавии. Вся эта история напоминала его собственную, о который он хотел бы забыть.

– Дальше! – сказал он тихо.

– И тогда… он взял ее силой.

Давид почувствовал себя состарившимся; он все это знал. Тогда он разгневался на Амнона. Он не наказал его, так как не хотел еще одного скандала во дворце. Это был его старший сын, и он его любил.

– Но Амноном овладел демон. Он сказал Фамарь, что он ее ненавидит и выгнал ее. Она умоляла его сжалиться над ней и жениться, но он ничего не хотел слышать, он позвал слугу и велел ему прогнать Фамарь и закрыть задвижку на двери, когда она уйдет.

Давид опять приложил руки к лицу.

– Когда Фамарь вышла, она разорвала платье, свое платье девственницы, осыпала голову и лицо землей и плакала, громко проклиная свою судьбу. Вот тогда она и встретила Авессалома, который расспросил ее о причине ее горя. Она рассказала ему все, что произошло. Авессалом успокоил ее как мог и взял к себе жить. Вот тогда ты узнал об этом и, говорят, пришел в ярость.

Пораженный Давид слушал с трудом. Он хотел отослать Амнона в другой город, выслать его. Но не осмелился.

– Но я верил, что все забыто, погребено, – сказал он. – Прошло два года… И Фамарь смирилась…

– Авессалом, он не забыл. Он организовал праздник в своем поместье Ваал-Гацор, близ Ефрема, на период стрижки овец…

– Я знаю, – нетерпеливо прервал Давид. – Он меня пригласил. Я отказался ехать туда, потому что тогда в своем поместье он не смог бы принять всех, кого хотел пригласить. Ну и что же?

– Тогда он пригласил своих братьев. Амнон поехал туда вместе с другими. Авессалом вчера вечером организовал великолепный праздник. Мы много выпили. И когда Амнон опьянел, Авессалом приказал своим слугам убить его. Они это сделали в нашем присутствии одним ударом меча в грудь. Мы убежали. Адония, Елифалеф, Самус, Совав, Нафан и все остальные…

Давид долго молчал. Таить злобу два года! Он выпил немного воды, и у него сдавило сердце. Он опустил голову, увидел складки на торсе, животе: он постарел, уже давно. Он сказал:

– Вы словно дикие ослы. Знаете только свои желания и силу. Вы знаете лишь власть. Вас никогда не учили закону.

Ионадав вопросительно посмотрел на него. Ну, а как тогда Вирсавия? Его тогда тоже не учили закону, его, Давида? Но Давид был царем, и ему ничего нельзя было сказать.

– А где сейчас Авессалом?

– Он сбежал. Я не знаю куда.

– Я его прогоню.

Забрезжила заря. Почему ночь не продолжилась? Почему человек, создавший Израиль и Иерусалим, не имел власти набросить этот длинный черный плащ на мир? Действительно ли нужно было все разоблачать – трупы и преступления, изнасилование девственницы?

Эфраим постучал в дверь.

– Караульный заметил приближающийся караван. Ему показалось, что он узнал царевичей.

Давид вышел на террасу. В серых сумерках раннего утра он и вправду узнал своих сыновей, которых вел Адония. Они продвигались сквозь лохмотья ночных туманов. А неподвижное тело, завернутое в плащ и лежащее на одном из мулов сзади, это, несомненно, был Амнон. Давид вспомнил властный профиль, нос с горбинкой, красные губы, победный, триумфальный смех, который иногда раскатывался гранатом… Давид вспомнил тот день, когда он научил ребенка высыпать зерна граната в чашу, чтобы потом есть их и не жевать оболочку. Он верил, что научит его работе и терпению. Но Амнон – отравленный плод, который появился на его древе. А не был ли отравленным плодом и Авессалом? А все плоды не такие ли? Кто теперь скажет, что делать дереву? Слезы покатились по его щекам.

На лестнице раздались шаги, открылась дверь, это были плачущие царевичи. Он принял их в свои объятия. Один лишь Бог мог судить.

Глава 15

ИЗГНАНИЕ

С Авессаломом не было решено до конца.

Во дворце был траур, когда Иоав пришел к Давиду.