Жизнь женщины в Средние века. О чем молчат рыцарские романы? - Юлия Игоревна Андреева

виконтессы, были равные права между мужчиной и женщиной, вовлеченными в «минне». Из обмена куплетами с трубадуром Ги д’Юсселем родился поэтический диалог, или тенсона, в которой спорщики полемизировали о любви. При этом дама защищала и превозносила чувство, исполненное прежде всего взаимного уважения: по ее мнению, друг и подруга должны выступать на равных. Согласитесь – смелое суждение для XIII века. В средневековых жизнеописаниях трубадуров находим такие слова об этой поэтессе.

Одним из новшеств в куртуазной жизни общества, введенных при дворе виконтессы, были равные права между мужчиной и женщиной, вовлеченными в «минне». Из обмена куплетами с трубадуром Ги д’Юсселем родился поэтический диалог, или тенсона, в которой спорщики полемизировали о любви.

Вы уже слыхали о мадонне Марии Вентадорнской, как о наиславнейшей из дам, когда-либо живших в Лимузене, много творившей добра и бежавшей всякого зла. Во всех деяниях своих она руководствовалась законами вежества, и никакое бездумие не подбивало ее на необдуманные поступки. Одарил ее Господь прелестью лица и изяществом, коим не требовалось никаких прикрас[91].

В Лимузене стоял замок, в котором проживали Ги д’Юссель и его братья Эблес и Пейре, а также их кузен Элиас. Все четверо были трубадурами и частыми гостями виконтессы. Вот что говорится об их взаимоотношениях в средневековых жизнеописаниях трубадуров. Неизвестно, за какой проступок Ги д’Юссель был изгнан из замка виконтессы: «Я, злая Дама, прогнан Вами с глаз…», но долгое время он не писал Марии и мир не слышал его песен.

Вы уже слыхали о мадонне Марии Вентадорнской, как о наиславнейшей из дам, когда-либо живших в Лимузене, много творившей добра и бежавшей всякого зла. Во всех деяниях своих она руководствовалась законами вежества, и никакое бездумие не подбивало ее на необдуманные поступки. Одарил ее Господь прелестью лица и изяществом, коим не требовалось никаких прикрас.

Своим рыцарем Мария Вентадорнская избрала графа Марки по имени Уго ло Брюн. Однажды между Марией и ее возлюбленным произошел спор. По мнению графа, «всякий истинно влюбленный, доколе он даме своей верен и ежели дама любовь свою ему отдала, рыцарем его избрав или другом, столько же власти имеет над дамой своей, сколько и та над ним». Мария не соглашалась с этим утверждением. Ги д’Юссель также присутствовал при их беседе, и виконтесса, «желая вернуть его к песням и усладам», сочинила строфу на эту тему и вызвала его на куртуазное прение. Вместе они сложили такую тенсону:

– Ужель, Ги д’Юссель, вы сполнаСтихи отказались слагать?Вольны вы молчать, но вольнаИ я к вам в тенсоне воззвать!В мире любви вы немалый знаток —Этот знаток мне ответить бы мог:Есть ли для любящих общий закон,Донну и друга равняет ли он?– Хоть, донна Мария, должнаВиола моя отзвучать,Но, раз вам тенсона нужна,Возьмусь я за пенье опять:Как бы у донны был род ни высок,Он для господства в любви – не предлог!С донной, – отвечу вам, – друг уравнен,Если и в низкой он доле рожден.– Ги, вовсе не тем, что знатна,Должна она славу стяжать,А тем лишь, что донна она,Что может любовь даровать.Тот, кто по донне тоской изнемог,Должен прийти к ней с мольбой на порог,Чтобы любовью он был одаренНе потому, что он знатный барон.– Но, донна, одна сторонаНе ниже другой ни на пядь:И донна, коли влюблена,Должна о любви умолять.В чем же тут другу от равенства прок:Он ее славит, она же – молчок!Нет уж! Коль был ты в любви предпочтен,Значит, тобой и почет заслужен!– Ги, в чем тогда клятве цена?Зачем же колени склонятьИ славить на все временаВладычицы разум и стать,После ж не помнить, чуть выдержав срок,Как он пред донной валялся у ног!Тот же и взял свою донну в полон,Кто, как вассал, к ней ходил на поклон…– Нет, донна! Коль та не склоннаЕго своим ровней считать,Зачем же любовь призванаСердца воедино сливать?Вот и тенсоны стал ясен итог.Донна – не донна, коль ей невдомек:Равенство любящих – высший закон,Только любовью и держится он[92].

Изольда де Шапьо и Альмуэйс де Кастельноу

О жизни этих дам не известно ничего, так как до нас дошли только их стихи. Изольда де Шапьо обращается в песне к своей подруге, мадонне Альмуэйс де Кастельноу. Речь идет о рыцаре Ги де Турноне, который, изменив сеньоре Альмуэйс, – скорее всего, посмотрел на другую даму или даже написал песню во славу соперницы, – после раскаялся в своем поступке, но не явился к обиженной им даме, а попросил заступиться за него Изольду де Шапьо:

Госпожа моя Альмуэйс!Я с просьбою к Вам пребольшой!Долгий гнев премените свойНа такую ж милость небесК тому, кто желал бы сейчасОтпущенья просить у Вас.Он в отчаяньи изнемог.За него я даю зарок,Если будет Вами прощен,То грешить уж не станет он[93].

Мадонна же Альмуэйс, которая любила Ги де Турнона и, скорее всего, была раздосадована тем, что он не явился к ней лично, дабы испросить прощение, ответила следующее:

Госпожа Изольда моя!Гнев на милость могу сменитьИ могла б как прежде с ним быть,Знай его раскаянье я.Он с повинной не приходил,Грех простить ему не молил,Так зачем же его жалеть?А как вы заставите впредь,Чтобы мне покаялся он,Так и будет тотчас прощен.

Мария Французская

Мари де Франс, или Мария из Франции, была одной из самых известных средневековых поэтесс XII века. Мари родилась во Франции, а зрелую часть жизни провела в Англии, при дворе Генриха II и Алиеноры Аквитанской – одном из самых блестящих дворов Западной Европы в Средние века. Произведения Мари были написаны на англо-нормандском языке.

Несмотря на то что мы очень мало знаем о жизни Мари де Франс, ее творчество оказало значительное влияние на стихотворный жанр куртуазной литературы. Для французов она французская писательница, для англичан – английская. О себе она писала так: «Меня зовут Мария, я из Франции». Мы даже не знаем её настоящего имени, т. к. Мари де Франс – это псевдоним.

Одно из ее лэ[94] посвящено «благородному королю», другое – графу Уильяму. Считается, что под этими именами Мария вывела Генриха II Плантагенета и его советника – Уильяма де Мандевиля, 3-го графа Эссекса. Следовательно, она могла находиться при англо-нормандском дворе. Возможно, Мария прибыла в Англию в составе двора Алиеноры Аквитанской.

Из литературного наследия Марии Французской сохранились следующие книги: «Изопет» (сборник, состоящий из ста двух басен), пересказ видения святого Патрика – «Легенда о Чистилище» и «Житие святой Одри» (то есть Этельреды Элийской).

Как и многие другие куртуазные жанры, лэ Марии Французской были написаны для исполнения на публике. Рифмованные восьмисложные куплеты содержат отступления в разговорном стиле, как это было принято на сцене.

Лэ Марии Французской являются первым образцом нового жанра куртуазной литературы. Небольшие лиро-эпические рассказы о необычайных приключениях заимствовали из кельтских преданий (отсюда и название жанра – lais bretons). В жанре лэ работали многие поэты XII–XIII веков, например Жан