Золоченая цепь - Дэйв Дункан

— Нам обязательно смотреть на это? — с горечью спросил Волкоклык.

— Что, так плохо? — удивился инквизитор.

— Единственное, на что осталось делать ставки, — это сколько ему еще мучиться.

Или сколько еще времени плоть и кровь смогут выдерживать такой темп, подумал Дюрандаль. Ему никогда еще не приходилось видеть, чтобы бой продолжался так долго без единого касания, а ведь это были настоящие мечи, не легкие рапиры.

— Парень дерется потрясающе. Я не продержался бы и минуты против него. Ну, двух. Но он определенно побил бы меня. Согласен, Волк?

— Верность не позволяет мне отвечать на этот вопрос, сэр. Нет, вы посмотрите: колет, рубит и снова колет! Он не повторился ни разу. Он просто забавляется!

Шум толпы усилился. Даже Кромман выказывал признаки возбуждения, стуча кулаками по парапету.

— Вот оно! — выдохнул он, когда Гартока беспощадно загнали в угол.

Но нет. Сделав отчаянный выпад, нацеленный в голову монаха, он вырвался из западни — точнее, ЕМУ ПОЗВОЛИЛИ вырваться. И начался третий раунд. Теперь Герат повел грязную игру, раня противника при каждом удобном случае: в грудь, в руки, в лицо, даже в ноги. Ни одна из ран не казалась серьезной, но вскоре старший соперник истекал кровью, продолжая отчаянно обороняться. Его методично гнали спиной вперед вокруг арены, словно позволяя зрителям всласть налюбоваться его унижением. Как раз тогда, когда они миновали шивиальцев, оба остановились, задыхаясь.

Они так и не двинулись дальше: боль, отчаяние и измождение взяли верх. Соискатель сдался. Со стоном он выронил меч и раскинул руки в ожидании смертельного удара. Мгновение оба стояли неподвижно, только грудь у обоих вздымалась как меха. Дюрандаль был совершенно уверен в том, что под конец Герат чуть сбавил темп — значит, есть предел и его силам, пусть он и бессмертен!

Юнец произнес что-то и махнул рукой, указывая на землю. Гарток мотнул головой, и ответ его был слышен, наверное, даже в дальнем углу притихшей площади:

— Ни за что!

Герат рассмеялся и, сверкнув на солнце золотым клинком, ударил его в лицо. Гарток вскрикнул и согнулся от боли, но тут же выпрямился, прижав руки к ослепшим глазам, так и отказываясь стать на колени. Началась игра, в которой у него не было ни малейшего шанса на победу. Герат прыгал вокруг него, словно огромная кошка, играющая со своей добычей, раня его то туда, то сюда, наслаждаясь от души — все это не на публику, ибо он ни разу не глянул в сторону зрителей. Гартока резали живого на куски, и он уже не видел, откуда придет следующий удар. Он кричал, он стонал; казалось, он молит о смерти, но стать на колени он так и не согласился. В конце концов Герат просто перерезал ему горло и ушел, оставив его истекать кровью.

Большая дверь отворилась, пропуская его внутрь. На ходу смахнув пот со лба, всем обликом он напоминал молодого атлета, возвращающегося с утомительной, но очень приятной разминки.

— Кажется, мы видели все, что нужно, — сипло произнес Дюрандаль. В животе стояла неприятная тяжесть.

— Зачем? — спросил Волкоклык. Даже сквозь загар было видно, как побелело его лицо.

— Что?

— Зачем, сэр? Какова цель всего этого?

— Хотелось бы мне знать.

Странный вопрос. Какая может быть цель у варварства?

4

Молча шли они по узким, уже раскаленным на полуденном солнце переулкам, заполненным людьми, повозками и вьючными животными. Дюрандаль решил выйти с площади в дальнем ее углу, и продолжал обходить монастырь слева, держась как можно ближе к нему. Пару раз он заходил в тупики и возвращался, но в общем, завершил круг без особых проблем. Он обнаружил только два места, где улица подходила к стене. Во всех остальных местах монастырь отделялся от улицы домами. Другого выхода не было.

Размышляя над этим, он повел своих спутников обратно домой. Поднявшись по истертым ступеням, он с первого взгляда понял, что их мешки выворачивали, сунув потом вещи обратно, как попало. Кабук не отличался излишней деликатностью. Прекрасно понимая, что его постояльцы и ожидают от него чего-то в этом роде, он даже не позаботился скрыть следы обыска.

Дюрандаль вскарабкался по стремянке на крышу, служившую, вне всякого сомнения, самым выдающимся преимуществом гостиницы «Кабук». Когда-то у дома имелся еще один этаж, и большая часть его стен все еще стояла на месте, сохранились даже окна, закрытые каменной кладкой выросших по сторонам домов. Когда первоначальная крыша сгорела, хозяева дома просто промазали пол глиной. То, что получилось в результате, на вид готово было обрушиться в любой момент, зато дом получил интимный внутренний дворик, настолько прохладный, насколько это вообще возможно в Самаринде.

Он отшвырнул ногой в сторону мусор, освобождая место в тени, и сел. Остальные двое последовали его примеру. Обнаружив, что в поле зрения попадают монастырские башни, он глянул на них с неожиданной ненавистью. Зачем? Зачем убивать по человеку в день? Если верить преданиям, так происходит уже не первую тысячу лет. Монастырь Золотого Меча был здесь всегда. Записей о его основании не существовало. Два года он потратил на то, чтобы добраться сюда, еще два года уйдет на возвращение, и все, похоже, впустую. Он вернется домой, и все, о чем он сможет доложить, — это лишь о том, что они потерпели неудачу.

— Кто-нибудь голоден? — спросил он наконец у своих спутников, и оба дружно замотали головами.

— Тогда давайте думать. Его Величество приказал мне освободить Эвермена или по крайней мере узнать, что случилось с ним. Итак, у нас есть… был свидетель, который видел Эвермена в бою, и мы почти наверняка знаем, что он еще жив, — разве это уже не успех? — Только вчера в это же время он не ожидал и таких результатов. — В худшем случае нам придется оставаться здесь, пока он не выйдет на бой, и мы с Волком не опознаем его. Но вот как передать ему письмо, я не знаю, пусть даже меня… У замка — или монастыря, как вам больше нравится — кажется, нет ни одного другого выхода. Даже если у них там свой колодец, им все же необходимо как-то доставать еду и вывозить отходы. Кабук не знает этого, но он и не интересовался.

Волкоклык поднял на него тяжелый, сосредоточенный взгляд.

— И женщины. Монахи могут исповедовать воздержание, но воины — вряд ли, даже теоретически. Те дома, что лепятся к стене, мне не нравятся, очень не нравятся.

— Ты обратил внимание на то, что все обезьяны — самки? Возможно, они не всегда были обезьянами, — имелась и другая возможность, о которой не хотелось думать. — Думаешь, у них есть потайной вход?

— Не может не быть. Полагаю, их даже несколько, и они в этих домах. Один из купцов говорил, что в Самаринде хорошо покупать мечи. Можно найти тех, кто их продает, и узнать, откуда они эти мечи берут.