Золоченая цепь - Дэйв Дункан

— А! Новенькие! Говорите по-пулиарски? Я — Хива, сын Замбула.

— Дюрандаль Бастард.

— Чалис из Зурополиса.

— Волкоклык Ужасный.

— Добро пожаловать! — Он с сомнением покосился на Волкоклыка, едва доходившего ему до груди. — Правда ужасный?

Клинок смерил его тщательно рассчитанным взглядом.

— Просто кошмарный, когда мне приходится вставать до рассвета. А так ничего, тихий.

Великану потребовалось некоторое время, чтобы обдумать этот ответ, и в конце концов он решил, что это шутка. Смех его напоминал грохот раскатившегося штабеля винных бочек.

— Собираетесь объявить свои имена сегодня? Тогда идем!

Он широкими шагами направился к воротам. Дюрандаль шел рядом с ним, предоставив остальным догонять их.

— Мы решим, хотим ли встать в очередь, когда посмотрим несколько поединков.

— Они хороши, все хороши. Но я лучше.

Правда? Воин, позволивший себе отрастить такую бороду, прямо-таки напрашивается на то, чтобы противник ухватил за нее.

— Они позволят тебе биться топором?

— Да. Обезьяна сказала, что так сойдет.

— Давно ты ждешь?

Хива почесал в затылке.

— Недели. Но я должен биться скоро, ибо не знаю никого, кто был тогда, когда я пришел, только Гартока, сына Гилгита. Славно, когда есть с кем поболтать по-пулиарски. Я скучал с тех пор, как вызвали Йсога.

— Ты видел, чтобы кто-то победил?

— Нет. Но вы увидите, если посмотрите мой бой. Меня ждет женщина, друг Дюрандаль! Ее отец сказал, что я не получу ее, так как у меня нет стада. Вот вернусь домой, скуплю все стада в деревне и ее саму вместе с ними — то-то все удивятся! И сестер ее тоже куплю.

Увы, там, где духи раздают силу и ум, Хиву, сына Замбула, вдвойне снабдили первым, но начисто обделили вторым.

Пара дюжин потеющих под солнцем мечников уже собралась у ворот, и к ним подтягивались все новые. Стоило вновь прибывшим представиться, как стало ясно, что многие соискатели страдают тем же недостатком, что и Хива, сын Замбула, но есть среди них и несколько весьма впечатляющих. Вполне логично: только полные дураки или очень опытные мечники могли ставить свою жизнь на кон в игре Золотого Меча. Один мужчина держался в стороне, как первый в очереди. Он был крупного роста, но складный, не слишком юн, но свеж и крепок. Его смуглое, горбоносое лицо выдавало в нем уроженца побережья Седьмого моря, что подтверждалось кривым мечом на поясе. Он представился как Гарток, сын Гилгита.

— Ага! Значит, ты идешь сегодня? — спросил Дюрандаль. Его темные глаза засияли улыбкой.

— Похоже на то. Трудно сказать наверняка. Когда я объявил свое имя, передо мной стояло сорок восемь, но многие пали духом и ушли по домам. Я пробыл здесь сорок дней. Должно быть, скоро.

Дюрандаль удивился, почему бы тому не спросить обезьяну, на каком месте в списке он находится, но вопрос показался ему самому столь абсурдным, что он даже не стал задавать его.

— И ты надеешься победить?

Гарток пожал плечами:

— Если они вышлют Тебриэа или Валмиана, у меня очень неплохие шансы. Против Караджа или Савеха — пятьдесят на пятьдесят. Я не всех братьев видел в бою, а пару — только по разу. Если выйдет Герат, или Эвермен, или Тедженд — считай, я труп.

АГА!

— Мне говорили, Эвермен в братстве совсем недавно?

Гарток снова пожал плечами.

— Говорят. У него странная манера биться, но это смертельная манера. Я видел его дважды. Он не забавляется со своими жертвами, как делают это Карадж или Герат. Он бьет прямо в сердце. Удар! Вот так!

Эвермен всегда был силен со шпагой.

Прежде, чем Дюрандаль успел спросить что-нибудь еще, по толпе пронесся возбужденный ропот, и он повернулся к арене. Солнце уже поднялось довольно высоко, стало жарко. Один из камней арены поднялся, словно крышка люка, и оттуда появились обезьяны. Дюрандаль оставил Гартока и подошел на несколько ярдов к парапету, чтобы лучше видеть.

Единственная обезьяна, которую ему до сих пор приходилось видеть, сидела на цепочке рядом с нищим попрошайкой в Урфалине и была совсем маленьким зверьком. Эти же ростом не уступали ему самому, хотя передвигались, ссутулившись, вразвалку и наверняка превосходили его по весу. Все они были самками, одетыми в широкие разноцветные шаровары — алые, синие, зеленые и золотые, — и у каждой на спине висел на наплечных лямках меч в ножнах. Он насчитал семь этих странных тварей, прежде чем поросшая темной шерстью рука не закрыла люк. Двое заковыляли к воротам, остальные разошлись по сторонам двора. Там они остановились в ожидании.

Он оглянулся и в первый раз не застал своего Клинка за спиной. Он вернулся к группе у ворот, заработав сердитый взгляд Волкоклыка, не заметившего, как он отошел.

Впрочем, ничего нового пока не происходило. Гарток, сегодняшний соискатель, стоял с небольшой группой бойцов, делясь своими и чужими соображениями по поводу стилей боя у разных монахов — обычный фольклор уникального, то и дело меняющегося общества гладиаторов.

— Яркана я еще не видел. Говорят, он высок, как Шариф, но его можно отличить по черным волосам на груди. На памяти ныне живущих его ранили дважды или трижды, каждый раз в левую ногу, и каждый раз шпагой. Он левша, да еще бьется мечом. Это очень коварное сочетание, друзья мои: меч, идущий на тебя справа! Они могут выставить его против Хивы, сына Замбула.

Один из слушателей отпустил реплику насчет Хивы, сына Замбула, заставив остальных немного нервно рассмеяться. По счастью, великана в пределах слышимости не оказалось, а может, шутка была сказана не по-пулиарски.

Появился еще один новичок и начал спускаться по лестнице. Все сразу же замолчали и столпились у парапета слушать. Этот был старше большинства их, с сединой в бороде, но двигался он легко, а на спине его висел очень длинный односторонний меч. Он подошел к решетке и посмотрел на ожидавших обезьян.

— Назови свое имя, и тебя вызовут, когда придет твоя очередь, — произнесла одна из них низким и гортанным, но вполне внятным голосом. Губы и язык ее были черного цвета. Такого же черного цвета были и соски обвислых грудей, размером меньше женского.

— Ардебил, сын Кепри.

— Тебя вызовут, Ардебил, сын Кепри.

— Могу я биться этим мечом?

— Это разрешается.

Ардебил поднялся по ступеням обратно, и тут его наконец приняли в группу ожидающих. Так с кем он все-таки говорил — с человеком причудливой внешности или с разумным животным? Допустим, Дюрандаль спустится по ступеням и попросит обезьяну передать послание брату Эвермену — что тогда?

По мере приближения времени поединка площадь заполнялась людьми, и он пошел поискать свободное местечко у парапета. Волкоклык стал с одной стороны от него, Кромман — с другой.