Певерил Пик - Вальтер Скотт

— Слова ваши напрасны, Джулиан, — отвечала Алиса. — Мне жаль вас; быть может, мне жаль и себя; сказать по правде, мне следовало бы больше жалеть себя: новые страны и новые лица скоро заставят вас забыть обо мне, а я, в своём уединении, могу ли я забыть? Но не об этом сейчас речь — я готова покориться своему жребию, а он велит нам расстаться.

— Выслушайте меня, — сказал Певерил. — Наша беда не может, не должна быть непоправимой. Я поеду к отцу, я употреблю ходатайство матери, которой он ни в чём не откажет, и я добьюсь их согласия. Я их единственный сын, и они должны либо согласиться, либо потерять меня навсегда. Скажите, Алиса, если я привезу вам благословение моих родителей, неужели и тогда вы повторите так печально, и трогательно, и в то же время так решительно: «Джулиан, мы должны расстаться»?

Она молчала.

— Жестокая Алиса, неужто вы не удостоите меня ответом? — спросил юноша.

— Нет нужды отвечать тем, кто говорит во сне, — сказала Алиса. — Вы спрашиваете меня, как я поступлю, если свершится невозможное. Кто дал вам право делать такие предположения и задавать подобные вопросы?

— Надежда, Алиса, надежда, — отвечал Джулиан, — последняя опора несчастных; даже у вас не хватит жестокости лишить меня её. Среди всех трудностей, сомнений и опасностей надежда будет бороться, даже если она не может победить. Скажите мне ещё раз, если я приду к вам от имени моего отца, от имени матери, которой вы до некоторой степени обязаны своей жизнью, — каков будет ваш ответ?

— Я посоветую вам обратиться к моему отцу, — отвечала Алиса, покраснев и опустив глаза; но тотчас же, подняв их снова, она ещё более печальным и твердым голосом повторила: — Да, Джулиан, я посоветую вам обратиться к моему отцу, и тогда вы убедитесь, что надежда, ваш кормчий, обманула вас и что вы избежали песчаной отмели лишь для того, чтобы разбиться о гранитные скалы.

— Я испытаю всё возможное! — сказал Джулиан. — Мне кажется, я смогу убедить вашего отца, что в глазах света наш союз не может быть нежелательным. Моё семейство обладает состоянием, высоким званием и знатным происхождением — всем, чего каждый отец желает для своей дочери.

— Всё это ни к чему не поведет, — возразила Алиса. — Мысли моего отца заняты предметами мира иного, и если он даже выслушает вас, то лишь для того, чтобы отвергнуть ваше предложение.

— Вы не знаете, Алиса, вы этого не знаете, — сказал Джулиан, — огонь плавит железо; неужто сердце вашего отца столь жестоко, а предубеждения столь сильны, что я не могу найти какого-либо средства их смягчить?

Не запрещайте мне, о, не запрещайте мне хотя бы попытаться!

— Я могу только советовать, — отвечала Алиса, — я ничего не могу вам запретить, ибо это предполагает право требовать повиновения. Но если вы благоразумны, послушайтесь меня: сейчас на этом самом месте мы должны расстаться навеки!

— Нет, клянусь небом! — вскричал Джулиан, чей решительный и смелый нрав ни в чём не позволял ему видеть препятствий. — Конечно, мы теперь расстанемся, но лишь для того, чтобы я мог возвратиться с благословением моих родителей. Они хотят, чтобы я женился, — в своих последних письмах они на этом настаивали; что ж, я готов. А такая невеста, какую я им представлю, ещё ни разу не украшала их дом со времен Вильгельма Завоевателя. До свидания, Алиса! До скорого свидания!

— Прощайте, Джулиан! Прощайте навеки! — отвечала девушка.

Через неделю после этой беседы Джулиан приехал в замок Мартиндейл с намерением открыть свои планы родителям. Однако решить задачу, лёгкую издали, по ближайшем рассмотрении часто оказывается столь же трудным, сколь перейти вброд реку, которую издалека можно было принять за ручеек. Случаев коснуться этого предмета было достаточно, ибо при первой же прогулке верхом отец заговорил о его женитьбе и великодушно позволил ему самому выбрать себе невесту; правда, под строжайшим условием, чтобы она принадлежала к верноподданному и почтенному семейству.

— Если она богата — тем лучше, ну а если бедна — что ж, от нашего имения ещё кое-что осталось, а нам с Маргарет не много надо, лишь бы вы, молодые люди, могли получить свою долю. Я нынче стал бережлив, Джулиан. Видишь, на какой жалкой гэллоуэйской лошадёнке я теперь езжу, не то что мой старый Чёрный Гастингс, у которого был только один порок — он всякий раз сворачивал на дорогу к Моултрэсси-Холлу.

— Разве это такой уж страшный порок? — спросил Джулиан с притворным равнодушием, хотя сердце его, как ему казалось, трепетало чуть ли не в самом горле.

Он напоминал мне об этом низком, бесчестном пресвитерианине Бриджнорте, — сказал сэр Джефри, — а по мне, уж лучше думать о жабе; говорят, он сделался индепендентом, то есть совершенным мерзавцем. Знаешь, Джулиан, я прогнал пастуха за то, что он рвал орехи в его лесу, и готов повесить любую собаку, которая поймает там зайца. Но что это с тобою? Ты побледнел.

Джулиан нашел какую-то отговорку, но слова и голос сэра Джефри слишком ясно дали ему понять, что его предубеждение против отца Алисы глубоко и неискоренимо, как это часто бывает с сельскими джентльменами, которые от нечего делать весьма склонны всячески раздувать и растравлять мелкие обиды, нанесённые им ближайшими соседями.

В тот же день он как бы нечаянно заговорил с матерью о Бриджнорте. Однако леди Певерил сразу же взмолилась, чтобы он никогда не упоминал этого имени, особенно при отце.

— Разве этот майор Бриджнорт, о котором я столько слышал, был таким уж дурным соседом? — спросил Джулиан.

— Я этого не говорю, — отвечала леди Певерил, — напротив, в прежние тяжёлые времена он не раз делал нам одолжения, но он поссорился с твоим отцом, и малейший намек на него необычайно раздражает сэра Джефри, а теперь, когда его здоровье несколько расстроилось, я порою начинаю даже тревожиться. Поэтому, дорогой Джулиан, ради бога, избегай разговоров о Моултрэсси и его обитателях.

Это серьезное предостережение совершенно убедило Джулиана, что раскрыть своё тайное намерение значило бы наверняка его погубить, и он в отчаянии вернулся на остров Мэн.

Несмотря на это, он осмелился воспользоваться случившимся для того, чтобы ещё раз попросить свидания с Алисой и рассказать ей о своей беседе с родителями. Это удалось ему с большим трудом, и Алиса высказала большое неудовольствие, когда из пространных речей, произнесенных с чрезвычайно значительным и важным видом, она узнала только, что леди Певерил сохраняет хорошее мнение о майоре Бриджнорте — известие, которое Джулиан изо всех сил старался истолковать как предзнаменование их будущего примирения.