Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора - Роберт Киркман

Одно дело пустые желудки — они могут находиться без еды довольно долго, но нехватка воды становится серьёзной проблемой.

В десяти милях к юго-западу от Хартсфилда, пейзаж превращается в мозаику сосновых лесов и бобовых ферм, когда Брайан уже задается вопросом, могут ли они выпить воду из радиаторов мотоциклов, он видит зелёный направляющий знак, внезапно показавшийся впереди, с благословенным сообщением: ЗОНА ОТДЫХА — 1 миля. Филип делает им знак двигаться, и они поворачивают на следующем съезде с основной дороги.

Они с рёвом мчатся в гору к стоянке, которая ограничена небольшим каркасным туристическим центром, и облегчение омывает Брайана как бальзам: место милосердно заброшено и свободно от любых признаков проживания или мёртвых.

— Что на самом деле произошло тогда, Филип? — Брайан сидит за столиком для пикника, расположенном на маленьком заросшем травой выступе позади домиков зоны отдыха. Филип расхаживает, потягивая бутылку Эвиана, которую он вывернул из сломанного торгового автомата. Он уже находится на расстоянии пятидесяти ярдов от Ника и Пенни, в пределах видимости. Ник мягко кружит Пенни на ветхой старой карусели под пораженным болезнью дубом. Девочка просто сидит сгобившись, безрадостно, словно горгулья, смотрит прямо и кружится, кружится, кружится.

— Я уже просил однажды не приставать ко мне с этим, — ворчит Филип.

— Я считаю, что ты должен дать мне ответ.

— Я никому ничего не должен.

— Что-то произошло той ночью, — упорствует Брайан. Он более не боится своего брата. Он знает, что Филип может в любой момент выбить из него дерьмо, а скрытая жестокость между Блейками сейчас кажется более неизбежной чем когда-либо, но Брайан больше не переживает об этом. Что-то глубоко внутри Брайана Блейка сдвинулось как сейсмическая плита ландшафта.

Если Филип желает схватить Брайана за горло, пусть сделает это.

— Что-то между тобой и Эйприл?

Филип замирает и смотрит вниз.

— Какая теперь, твою мать, разница!

— Это имеет большую разницу — для меня. Наши жизни сейчас на ниточке. У нас был довольно заслуженный шанс выжить там, а теперь, что за… твою мать?

Филип поднимает взгляд. Его глаза останавливаются на брате, и что-то очень тёмное проскальзывает между двумя мужчинами.

— Брось это, Брайан!

— Просто скажи мне одну вещь. Ты казался таким чертовски одержимым свалить оттуда — у тебя был какой-то план?

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя была, ну типа, стратегия? Хоть какая-то идея, к каким чертям мы направляемся?

— Ты что, грёбаный гид?

— Что если бы Кусаки снова собрались в толпу? Для борьбы с ними у нас были лишь деревяшки.

— Мы бы нашли еще что-нибудь.

— К чему ты клонишь, Филип?

Филип отворачивается и поднимает воротник своего кожаного пиджака, глядя в сторону тротуара, вьющегося змейкой к западной части горизонта.

— Ещё месяц-другой и начнётся зима. Я думаю, нам надо продолжать двигаться в сторону юга… к Миссисипи.

— И куда ты нас ведешь?

— Самая лёгкая дорога ведёт на юг.

— И?

Филип поворачивается и смотрит на Брайана. Смесь намерения и мучений искажает испещрённое глубокими морщинами лицо Филипа, будто он сам не верит тому, что говорит.

— Мы найдём место, где будем жить… постоянно… под солнцем. Место похожее на Мобайл или Билокси. Новый Орлеан, возможно… я не знаю. Где тепло. И будем жить там.

Брайан издаёт опустошенный вздох.

— Легко сказать. Просто двигаться на юг.

— Если у тебя есть лучший план, то я весь — внимание.

— Далеко идущие планы — это такая роскошь, о которой я даже не мечтал.

— У нас получится.

— Мы добудем еды, Филип. Я особенно волнуюсь за Пенни, её обязательно нужно накормить.

— Давай я сам буду беспокоиться о своей дочери.

— Она даже Twinkies не съела. Представляешь? Ребёнок, который не хочет Twinkies.

— Еда для тараканов. — Проворчал Филип. — Не стал бы винить её за это. Мы что-нибудь найдём. Она будет в порядке. Она крепкая девчонка… как её мать.

Брайан не может с этим поспорить. В последнее время девочка демонстрировала настоящий бойцовский дух. В самом деле, Брайан начал задумываться: возможно, Пенни — тот самый клей, который удерживает их всех вместе, останавливая их от самоуничтожения.

Он оглядывается и видит, как Пенни Блейк мечтательно кружится на ржавой карусели маленькой заброшенной детской площадки. Нику надоело вращать её, и теперь он просто немного попинывает карусель сапогом.

За детской площадкой земля превращается в заросший лесистый холм с небольшим кладбищем, освещённым бледным солнечным светом. Брайан замечает, что Пенни разговаривает с Ником, забрасывая его вопросами.

Ему интересно, о чём же они говорят, и почему девочка выглядит такой взволнованной.

— Дядя Ник! — Лицо Пенни, медленно кружащейся на карусели, очень напряжено и сосредоточено. Она называла Ника "дядя" в течение многих лет, даже хорошо зная, что он не является её настоящем дядей. Это несоответствие всегда вызывало у Ника тайный приступ тоски из-за нереализованного желания быть чьим-то реальным дядей.

— Да, солнышко? — на Ника Парсонса навалилась свинцовая тяжесть предчувствия обречённости и он с отсутствующим видом продолжал подталкивать карусель.

Периферическим зрением он видел, как братья Блейк о чем-то спорили.

— Папа злится на меня? — спрашивает малышка. Ник смотрит оценивающе. Пенни тихонько вращается, потупив взгляд. Ник взвешивает каждое своё слово.

— Конечно нет. Он вовсе не злится на тебя. О чём это ты? Как ты могла такое подумать?

— Он больше не разговаривает со мной, как раньше.

Ник осторожно останавливает карусель. Малышка немного отклоняется назад на сидении. Ник мягко придерживает её за плечо.

— Послушай-ка. Я даю тебе честное слово. Твой папочка любит тебя больше всего на свете.

— Я знаю.

— На нём сейчас лежит очень большая ответственность. Только и всего.

— Значит, ты думаешь, он не злится на меня?

— Ни за что на свете. Он безумно любит тебя. Поверь. Просто он… очень напряжен сейчас.

— Да… наверное так.

— Как и мы все.

— Да.

— Да и никто из нас особо не разговаривал в последние дни.

— Дядя Ник?

— Да, детка?

— А как ты думаешь, дядя Брайан злится на меня?

— Боже, нет. С чего бы дяде Брайану злиться на тебя?

— Может, потому что ему приходится носить меня на себе всё время?

Ник печально улыбается. Он изучает выражение лица девочки, её крохотный лобик очень напряжён от задумчивости.

Он гладит её по щеке.

— Послушай меня. Ты сама храбрая малышка из всех, кого я встречал. Я серьёзно.

Ты настоящая Блейк….и этим стоит гордиться.

Она задумывается над этим и улыбается. — Ты знаешь, что я собираюсь сделать?

— Нет, милая. Что же?

— Я починю всех сломанных кукол. Вот увидишь. Я их всех починю.

Ник ухмыляется. — Звучит как план.

Малышка улыбается такой улыбкой, какую Ник Парсонс мечтал бы увидеть снова.

Мгновением позже, с другой стороны зоны отдыха, между столиками для пикника, Брайан Блейк что-то замечает уголком глаза. На расстоянии сотни ярдов, за детской площадкой среди разрушающихся надгробий, несмываемых опознавательных знаков и оборванных пластмассовых цветов, что-то движется.

Брайан не отрывает свой взгляд от трех далеких фигур, появившихся из теней деревьев. Неуклюже шаркая ногами, они приближаются как ленивые ищейки, почуявшие запах свежей крови. Сложно сказать с этого расстояния, но они выглядят так, будто их одежда побывала в молотилке, а их рты приоткрыты в бесконечном мучении.

— Время уносить задницы, — говорит Филип поторапливая, и направляется к детской площадке тяжёлым, механическим шагом.

Спешащему следом Брайану на мгновение чудится, глядя на то как идёт его брат, прихрамывая и качаясь из стороны в сторону, словно неся на мускулистых плечах тяжесть всего мира, что с большого расстояния он легко может сойти за зомби.

Они оставляют за собой множество миль. Они огибают меленькие города, такие пустые и неподвижные, словно диорамы в огромных музеях. Синий свет сумрака отбрасывает оттенок на пасмурное небо, ветер пронизывает сквозь защитные маски. Они объезжают аварии и оставленные трейлеры, двигаясь на запад по 85 шоссе. Брайан раздумывает о том, что им необходимо где-то остановиться на ночлег.

Сидя в седле позади Ника, со слезящимися глазами, оглушённый ветром и рёвом двигателя Харлея, Брайан успевает помечтать о прекрасном месте для усталого путника на земле мёртвых. Он представляет огромную, растянувшуюся крепость с садами и дорожками, с неприступными рвами, охранными и сторожевыми башнями. Он отдал бы свой левый орешек за стейк или картошку фри. Или бутылку Колы. Или даже за кусок сомнительного мяса, которым они питались у Чалмерсов.