Любовь ювелирной огранки (СИ) - "Julia Candore"

Киприан вернулся к Юлиане несколько пристыженным.

— Не подозревал, что у нее такой покровитель, — признался он.

— Какой «такой»? Еще более странный, чем ты? — негодующе притопывая ногой, спросила Юлиана. — А я тебя предупреждала: не смотри. Пробудились благородные порывы, а толку-то?

«Лучше бы обо мне позаботился», — читалось на ее лице.

— Госпожа-собственница, — снисходительно улыбнулся Киприан, заключая ее в объятия. — Я тебя насквозь вижу.

***

Пелагея потерялась в ощущениях. Она дрожала мелкой дрожью, и у нее никак не получалось выровнять дыхание. А когда Ли Тэ Ри присел перед ней на корточки и пронзительно заглянул прямо в глаза, щёки начало основательно припекать.

— Вставай, птичка ты моя ненаглядная, — сказал он, поднимаясь и протягивая ей руку. В уголках его губ обозначилась улыбка. Во взгляде, тёмном, как дно колодца, теплилась зыбкая нежность. — Чуть до инфаркта меня не довела.

Ладонь куратора была сухой и горячей. Когда он сжал пальцы Пелагеи и привлёк ее к себе, она вспыхнула, зардевшись до корней волос.

— Знаешь, давно хотел сказать тебе одну вещь, — шепнул Ли Тэ Ри, обжигая дыханием ее ухо. — Многие до сих пор путают фианиты и бриллианты. Фианит — это обработанный диоксид циркония, который легко можно поцарапать. Бриллиант… Бриллиант — это ты, — с придыханием произнес он.

Пелагея внимала его голосу — и таяла, плавилась, теряла рассудок.

А куратор надел перстень ей на палец и доверительно сообщил, что она героиня, потому что была готова жизнь отдать ради друзей. И только поэтому он прощает ей побег.

— Вы преувеличиваете, — пролепетала Пелагея. — Я вовсе не…

Ее замечание Ли Тэ Ри оставил без комментариев. Вздохнул, порывисто стиснул в объятиях — да так крепко, что у Пелагеи выступили слёзы. От счастья, конечно же от счастья.

Счастье надувалось в ней, как большой воздушный шар, как пёстрый купол аэростата, который вот-вот взмоет ввысь и отправится в полёт по чистому осеннему небу.

Порой Пелагее казалось, что она способна обнять весь мир. А иногда — что весь мир обнимает ее. Какое из двух чувств ей нравится больше, она пока не решила. Но оптимальным вариантом, как ни крути, была взаимность.

***

Кекс и Пирог разрывались между тем, чтобы на прощание облаять кровавого гиганта, поскакать вокруг хозяйки и рвануть к Пелагее, на знакомство с ее поклонником. Обнюхать бы его как следует, проинспектировать и вынести приговор: кусать или перебьется?

Последний пункт перевесил. С языками, болтающимися по ветру, Кекс и Пирог, как маленькие мохнатые торпеды, помчались к Пелагее.

Правда, достоверно оценить ее куратора у псов не вышло. Он так сурово свёл брови, что им показалось: сейчас порубит на колбасу. Вдобавок, от него за версту несло снежным барсом, а это уже, что называется, знак качества.

Даже по одному его взгляду можно было безошибочно определить его место в иерархии живых существ. Хищник. Каратель. Царь природы.

Ли Тэ Ри возвышался над ними безусловной доминантой, которой можно лишь подчиняться, но никак не устраивать проверку на вшивость.

В общем, присмирели Кекс и Пирог, свою шпионскую деятельность свернули — и давай ластиться. А потом подоспели Юлиана и Вековечный Клён.

— Мы с вами уже встречались, — кокетливо взмахнув ресницами, сказала Юлиана. — Помните, на детской площадке?

— Да-да, — рассеянно отозвался Ли Тэ Ри. — Припоминаю. Вы еще утверждали, что не верите в эльфов.

— Пф! Ну разумеется. В них верят только дураки, — ничего не подозревая, выпалила Юлиана. — Оборотни существуют, доказано. Эльфы… Всего лишь легенда.

— Вот как? — с деланой невозмутимостью сказал куратор и скептически изогнул бровь.

То есть в оборотней она верит, а в эльфов напрочь отказывается. Забавно, забавно.

— Погоди, — возразила Пелагея, поплотнее запахивая на груди шлафрок. — Ты же видела эльфов в городе.

— Пха! — вздернула носик Юлиана. — Ничего ты не понимаешь. Это просто обычные карлики, которые набивают себе цену, цепляя на уши разное латексное барахло. Сплошной выпендрёж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пелагея икнула, подавилась воздухом и зашлась дичайшим кашлем, отчего рука Ли Тэ Ри, которая до сего момента властно покоилась у нее на плечах, принялась подпрыгивать. Куратор уже собирался постучать ученицу по спине, но передумал, вспомнив, какие жуткие там были синяки и царапины.

— Ты как? В порядке? — всполошился Киприан.

Пелагея откашлялась и честно призналась, что не совсем. Что у нее всё болит, а еще ей холодно.

Взгляды синхронно опустились на ее босые ноги, которые она тщетно пыталась согреть, топчась на камнях и разминая пальцы.

Ли Тэ Ри покачал головой и без лишних слов вскинул ее на руки.

— Потерпи, скоро будем дома, — сказал он.

«Ах, какой мужчина!» — подумала про себя Юлиана. С отчаянно краснеющей Пелагеей на руках, завернутой в его же расшитую мантию, Ли Тэ Ри выглядел прямо как герой легенд и сказаний. Тех самых сказаний, в которых упоминаются эльфы.

— А где этот ваш дом? — поинтересовалась она вслух. — Далеко?

— Практически рядом.

Слово «практически» он произнёс, нещадно глотая гласные. Уже за одно это парня следовало бы увековечить в прозе. И хоть Юлиана поклялась себе завязать с писательством, у нее в воображении пустил корни новый роман с приключениями и скромной любовной линией, который она непременно напишет.

— Вообще-то, как бы, я твой дом, — слегка обиженно намекнул Вековечный Клён. — Прорасту, где прикажешь.

Юлиана расплылась в подобострастной лисьей улыбочке, прищурилась и легонько пихнула его в бок.

— Вообще-то, — передразнила она, — я сейчас, как бы, в гости напрашиваюсь, если ты не понял.

Она хотела добавить что-нибудь колкое про «трухлявый пень» или «дубину стоеросовую», но тут весьма некстати подал голос кровавый гигант, который никуда с равнины не делся.

— Ау-оу-ы-ы-ы! — оглушительно возопил он, схватившись за живот.

Монстр Гарри слопал третью часть испытательной научной станции, где Джета и ее прихвостни вели свои дьявольские разработки. Неудивительно, что у него началось расстройство желудка.

Он зашатался и грянулся навзничь, вызвав землетрясение локального масштаба. И Юлиана уже готова была выдохнуть, как вдруг гигант разразился фонтанами крови. В воздухе отчётливо запахло окисленным железом.

Она фыркнула, раздраженно сдувая с лица прядь. Ну почему в ее жизнь постоянно вмешиваются высшие силы с безудержной больной фантазией?

— Уходим, — скомандовал Ли Тэ Ри. Он опустил Пелагею и у всех на глазах превратился в барса, после чего велел ей лезть к нему на спину.

— Ох, мама дорогая! — вырвалось у Юлианы. А Пелагея, как ни в чем не бывало, забралась, вцепилась барсу в загривок. Ну совсем бесстрашная!

Равнину заливало кровью. Беглецы успешно скрылись в каменной арке, за которой царила вечная мерзлота.

Вот бы, казалось, и конец сказочке. Джета Га потерпела разгромное поражение по всем фронтам. Дирижабль с разработками съели, команда разбрелась, а единственная надежда на завоевание мира рухнула в прямом смысле слова.

Но нет. Всё только начиналось.

Глава 30. Что случилось с Эсфирью

Юлиана тоскливо оглянулась на льющийся из арки путеводный свет, надеясь, что лето оттуда прорвётся сюда. Но прорываться оно что-то не спешило. С неба, как соль из огромной солонки, сыпался снег. В обувь набивался тот же снег. Походная юбка волочилась всё по тому же снегу.

И если хозяйка юбки в качестве эксперимента вздумает лизнуть какую-нибудь железяку, ее язык, как пить дать, приклеится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Край Зимней Полуночи на контрасте ощущался промёрзшей пустыней, долиной смерти, зоной отчуждения, где всё живое рано или поздно покрывается коркой льда.

— Холодрыга, — поёжилась Юлиана. От ее губ отделилось облачко пара и развеялось в выстуженной тьме.

— Дубак собачий. Только тараканов морозить. Околеешь тут с вами, — ворчала она.