Любовь ювелирной огранки (СИ) - "Julia Candore"

Внял-таки совету Киприана. Умница, даром что ни кожи, ни рожи.

«Начинка» удрала из дирижабля, как только поняла, что пахнет жареным. Профессора, механики, руководители высшего звена угрями протискивались в иллюминаторы, эвакуировались с воздушного судна через люки и аварийные выходы.

Отбежав на порядочное расстояние, учёная братия нервно толпилась и обсуждала дальнейший план действий. А Джета надрывалась в рупор на мостике своего личного аэростата, отбросив остатки приличий и перейдя на нецензурную лексику. Но монстру было всё равно. Дирижабль определенно пришелся ему по вкусу.

— Рано победу праздновать, — осадил Юлиану Вековечный Клён, опустив руку ей на плечо. — Нам надо как-то отсюда выбраться.

— А ну-ка, подсади меня еще раз, — преисполнившись оптимизма, велела она.

И в тот же миг воздух сотряс исступленный крик Джеты Га:

— Убейте их! Убейте любой ценой!

Тут-то и обнаружилось, что «начинка», покинув дирижабль, прихватила с собой оружие.

***

Перьев больше не было. Пелагея осознала, что лежит на камнях абсолютно нагая и над ней роятся светлячки. А еще выше с безумной полуулыбкой склоняется Гарди и, как в замедленной съемке, заносит для удара нож, чтобы низвести ее, Пелагею, до зыбкой тени самой себя.

Теперь ничто не отсекало ее от мира вокруг — и мир обрёл мучительную чёткость.

Ветер выл лужёной глоткой. Налетал порывами, провоцируя озноб в израненном теле и резко отступая. Будто прощупывал границы дозволенного.

Пелагея чувствовала слишком остро. Острой была боль от камней, впивавшихся в кожу. Острым казался холод, бродивший под низкими негостеприимными тучами. Гораздо острее — желание жить.

Ее нервы были заточены до предела, как наконечники миниатюрных арбалетных болтов, смазанных парализующим ядом. Снарядов, предназначенных для Юлианы и Вековечного Клёна.

Пелагея не могла видеть друзей. Только слышала рокот винтов и рёв гиганта, собачий лай и крики Джеты Га.

«Убейте их! Убейте любой ценой!»

Это она тоже услышала. И содрогнулась при мысли о возможном исходе.

Она откуда-то знала, что светлячки — ее последняя защита. Именно они замедляли движения убийцы, погружая его в вязкий сироп света. Лишь благодаря им лезвие ножа до сих пор не впилось в плоть.

Пелагея считала секунды до конца.

Она знала: ее персональный печальный финал неизбежен. Потому что…

— Светлячки, летите и спасите Юлиану! Спасите Киприана, Кекса и Пирога. Обо мне не волнуйтесь.

От звука собственного голоса ей стало страшно по-настоящему. Голос шелестел, как оберточная бумага, как старые книжные страницы, как рогоз на ветру.

«Мне давно пора», — подумала она, но так и не смогла оформить эту жуткую мысль в слова. Ком подступил к горлу, в носу противно защипало, и слёзы брызнули из глаз.

Она фея. А феи просто по определению не могут быть несчастными. Тогда как же…

Как же так выходит, что ее всё время тянет туда, где из-за угла скалится смерть? Где судьба не оставляет выбора.

Светлячки, точно золотые пули, покорно усвистели прочь, бросив Пелагею один на один с собственным кошмаром.

Зубы лязгнули от холода, выбили дробь. Отчаяние горечью осело на языке.

Вот он, конец. Теперь уж наверняка. Господин куратор, вы будете помнить обо мне?..

Помнить? Ха! Еще чего не хватало!

Конец отменяется.

Ли Тэ Ри не такой дурак, чтобы отдать Пелагею сейчас.

Одним мощным прыжком снежный барс сшиб автоматона ровно за миг до того самого, печального финала.

Сквозь мутную пелену страха пробилось удивление — Пелагея приподнялась на локтях. А потом и вовсе встала на колени и приняла оборонительную позу, обхватив себя за плечи так, чтобы прикрыть обнаженную грудь, и впервые ощутив нехватку своих роскошных длинных волос. Сейчас они бы сослужили роль хорошей ширмы, щита от посторонних взглядов.

Впрочем, смотреть на Пелагею никто не собирался. Снежный барс остервенело потрошил бывшего служащего, производя чудовищные звуки, вроде утробного рыка и хруста костей, и не боясь при этом рассыпаться лунной пылью. Потому что, по сути, разорванный на ошмётки автоматон не дотягивал до звания полноценной жертвы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эльф Светлой Расы (и метаморф по совместительству) ломал, терзал когтями и грыз всего лишь жалкое подобие человека. Марионетку, нафаршированную чужой волей. В нем клокотала черная ярость. Он со звериной, какой-то немыслимой жестокостью, до полной потери совести превращал Гарди в кровавое месиво.

Пелагея продрогла, ее тело украшали синяки, из мелких ранок сочилась кровь. Голова гудела и кружилась, а в глазах стояли слёзы.

— Нет. Хватит! Пожалуйста, хватит! — крикнула она, больше не в силах смотреть, как барс истязает уже безжизненного автоматона. — Пожалуйста, стань собой!

Ее вдруг охватил страх, что Ли Тэ Ри так навсегда и застрянет в звериной шкуре, если не прекратит. Ему нельзя, нельзя ожесточаться.

От крика зверь замер. Оглянулся, смерив Пелагею диким ошеломленным взглядом. Вся его морда была в крови.

Глава 29. Особенный покровитель

Тем временем у светлячков шла активная командная работа. Они и впрямь стали чем-то наподобие золотых пуль, эдаких самонаводящихся лечебных капсул с пометкой «антизло». По одной на вооруженного профессора, механика и руководителя высшего звена.

Столкновение отряда светлячков и кровожадно настроенных учёных оказалось целительным. Преимущественно для последних. Этих парней вдруг резко перестали интересовать арбалеты, они скривились от ругани Джеты Га. Посчитали, что прислуживать подобной дамочке — верх неуважения к себе. И побросав оружие, потопали восвояси.

А что Джета? Она еще немного поорала в свой рупор. Смекнула, что дело дрянь. И уже вознамерилась лететь повыше к облакам, чтобы вправить мозги монстру Гарри, как внезапно очутилась на спине. У нее жгло посередине лба и в месте солнечного сплетения, будто кожу там натёрли острым перцем.

Ей захотелось выругаться, но поток сквернословия застрял в горле. Побурев от натуги, она выпучила глаза, однако не смогла издать ни единого звука. Светлячки — целых два — сработали на славу. Теперь у Джеты Га всякий раз отнимался дар речи, когда она собиралась сказать гадость или отдать неподобающий приказ.

Излечить ее злостную натуру не удалось, но и на том, что называется, спасибо. Она вскочила, бросилась в пункт управления и убралась на своем воздухолете куда подальше — анализировать ситуацию, свыкаться с мыслью. Хотя, зная Джету, она, вероятнее, отправилась на поиски грамотных специалистов, чтобы всеми правдами-неправдами вернуть себе способность повелевать.

Юлиана торжествовала. Ей всё-таки удалось выбраться из миски, вытащить следом Киприана, Кекса и Пирога.

— Слышишь, ты вегетарианец! Не забудь! — крикнула она и погрозила пальцем гиганту, который растерянно нависал над своей убегающей едой. — Будешь паинькой, мы еще в гости нагрянем!

Она не собиралась приходить в гости к этому страшилищу. У нее как-то само собой вырвалось.

А ведь если подумать, каким бы кошмарным порождением тьмы ты ни был, дружная компания тебе никогда не повредит.

— Стой, Киприан! Дальше ни шагу, — предупредила вдруг Юлиана. — И не смотри туда.

— Да что там такое?

— Говорю же, не смотри, — ревниво потребовала та. На ее лице отразилось нечто среднее между испугом и качественно замаскированным состраданием. — Там Пелагея… Она…

Киприан уже не слушал. Он ринулся к Пелагее, на бегу срывая с себя мантию. И нос к носу столкнулся с Ли Тэ Ри, который будто из-под земли вырос. Его взгляд из-под насупленных бровей зловеще блестел. Эльф выглядел довольно потрёпанным и мрачным, не говоря уже о кровавых разводах на щеках, которые он медленно, с каким-то извращенным вкусом стёр тыльной стороной ладони.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Куратор свирепо глянул в янтарные глаза Вековечного Клёна, будто бы говоря: «Отойди, здесь моя территория». И быстро укутал Пелагею в свой парчовый шлафрок.