Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник) - Рю Мураками

бросилась на Рейко, на это роскошное тело, сводившее меня с ума. Я стала жадно лизать ее промежность. Ми это шокировало, она метнулась в туалет, проблеваться. Но думаю, ее вывернуло не до конца; так как экстази все же начало действовать, вещество проникло в каждую клеточку ее тела, ее трясло, как осиновый листок. Выйдя из ванной и пробираясь по стеночке, она уже не смотрела на нас с Рейко, сцепившихся в клубок. Глаза ее помертвели. Именно в этот момент мужчина и накинулся на нее, это превратилось в настоящую грызню двух зверей, ничем не напоминавшую сеанс садомазо, просто обыкновенная групповуха. Нам ужасно хотелось лишь одного – заткнуть чем-нибудь наши истекающие соком дырки, а он готов был вставлять нам до самого утра. Когда я почувствовала, что на меня накатывает волна, то попыталась как-то сдержать себя, но, оглянувшись вокруг и заметив разверзтые половые губы Рейко, уже не могла удержаться от того, чтобы не просунуть туда язык. Потом, взглянув на часы, я поняла, что прошло четыре часа. Я знаю, что уже с раннего детства была нимфоманкой, однако это превосходило все мыслимое и немыслимое: я четыре часа кряду сосала у Рейко! Невообразимо! Я с трудом могла в это поверить. Это было потрясающе и невероятно! Когда я наконец оторвалась от нее, я стала рассматривать влагалище Рейко, распластавшейся на диване: оно дергалось в нескончаемых судорогах. Рядом все еще трахались Ми и он. От них остались только их тела – два лихорадочно совокупляющихся животных. Ми была явно не в себе. Она уже не знала, где находится, кто она, где кончается ее тело и начинается другое. Она забыла, что была всего лишь скромной секретаршей в Нагано, что у нее была дочка, забыла, что сочиняла песни, что была человеческим существом. Это было столь захватывающе, что я тут же разбудила Рейко, которая уже успела задремать, и заставила ее полюбоваться на эту сцену. Рейко была довольно умна, и даже под действием экстази она нашла в себе силы выкрикнуть: «Вау! Супер!» – прежде чем снова прильнуть ко мне, истекая желтой влагой от возбуждения. Ми брали сзади, она стояла, скрестив руки на диване. Поскольку она в самом деле была очень маленькой, то при каждом толчке члена ее слегка отрывало от пола. Мужчина удвоил напор, когда понял, что мы на них смотрим, и вот тогда-то он и начал ее насиловать. Обычно упругий член ничего не разрывает, входя в это отверстие, вы понимаете. Иногда женщине сначала немного больно, но потом сразу все замечательно. Все дело в том, что при этом говорить, дело в словах. Горько признаться, но мы расхохотались: он накачивал ее уже три часа и до сих пор не дал ей кончить! Как это было возможно, чтобы Ми еще не кончила, когда она прекрасно знала, как кончают этим способом? Ми была на грани помешательства, да нет, она уже съехала с катушек, оттого что этот человек, которого она обожала, так издевался над ней. Она превратилась в полную мазохистку, до последней капли крови, и заметьте, для этого даже не пришлось прибегать к обычным средствам, как с другими девицами. Как мы могли заставить ее так страдать, даже не дав ей того, чего она так желала? Поняв это, она должна была в полной мере ощутить, насколько она ничтожна и жалка. Она знала, что этот член ей не принадлежит, а потому нечего было и пенять на кого бы то ни было.

– Если ты кончишь, то все, я сразу выхожу! – орал он, отделывая ее зад.

Мы расхохотались пуще прежнего.

– Держись! Держись, пусть даже тебе хочется взвыть, и дай кончить мне. Если ты кончишь, я выйду, – все время повторял он.

Ми стонала. Сцена действительно была великолепная, как в кино. Звери из гестапо, преследователи евреев, наконец-то накладывают лапу на еврейского мальчишку, которому уже удалось было увильнуть от них, ржут во все горло. Ребенок начинает вопить: «Нет, нет, не-ет!» Те, кому довелось услышать этот вопль, никогда не забудут его. Здесь было то же самое. «Нет, нет, не-е-е-е-ет!» – душераздирающий крик. Мне никогда не забыть этого крика, даже если я и не испытывала больше к Ми никакого сострадания, нет, я ликовала. Ми явно помешалась и отныне желала лишь еще сильнее, еще жестче наказать себя. И она получила то, чего хотела. Рейко, которая была интроверткой, сделала то, чего я от нее никак не ожидала: она подошла к Ми и помочилась ей на лицо. Она сделала это трижды. Это ей нравилось, потому что она стала накачиваться пивом. Я же вытащила у Ми язык, привязала к нему красную нитку и стала дергать за нее, потешаясь так некоторое время. Вы знаете, что это очень больно? Невозможно проглотить или выплюнуть слюну. Через десять минут на паркете образовалась лужица слюны, которая продолжала сочиться с легким бульканьем. Сказать вы тоже ничего не можете, разве что-то невнятно промычать. Ми же только подставляла свой зад, она была на вершине счастья оттого, что ее столь методически наказывали. Затем, когда она уже готова была потерять сознание, мы намазали ей заднее отверстие смесью из мяты, табаско и кокаина, и тут она взвыла, по-звериному, внезапно придя в сознание, и стала кончать, полностью отдаваясь удовольствию. Ее тело вдруг оказалось на свету, тело новорожденного, все в поту, в дерьме, в слезах и влагалищной жидкости. После того раза Ми наотрез отказалась еще раз сходиться с этим мужчиной, и, по его мнению, ее удерживал вовсе не страх быть вновь изнасилованной тремя сразу, и не стыд за то никчемное существование, которое она вела до сих пор. Этот мужчина вернулся еще раз в Нагано и повидал ее. Делать ему там было совершенно нечего, но он все равно туда поехал.

– От тебя мне нечего скрывать, я могу все тебе рассказать: мне хотелось еще раз сжать в своих руках это маленькое тело. Мною двигало какое-то двойственное чувство. С тобой или с Рейко нам удается найти нечто вроде равновесия, у вас длинные ноги, смазливое личико, вы умеете быть элегантными, у вас есть чувство шика. Но в этом маленьком теле с такими жирными ляжками и буферами, в этом лоснящемся лице, будто намазанном маслом, я нашел то, что помогло мне удовлетворить мои агрессивные порывы, я играю с ней, как с