Маршрут - 21 (СИ) - Молотова Ульяна

— Елена, любите же вы шахматы.

— Оля, Оля! Смотри, а я вот выигрываю, в первый раз играю!

— Молодец, я тоже играть немного умею, — Оля была понурой сейчас, как когда Тоня выходила из кабинета.

— Что случилось?

— Ничего страшного, просто вымоталась немного.

Лена вклинилась в разговор, когда её короля съела пешка: — Пойдёмте-ка вместе в столовую. У нас сегодня варёная картошка, мясо и даже компот есть.

Тоня обрадовалась: — Круто! Мы давно такого не ели.

Столовая. Таких в бункере было несколько, но и этой хватало сполна, тем более обедали тут не все. Лена сказала, что в последнее время поломок много, так что многие без обеда работают или в свободное время едят, кому как удобнее. Деньги в городе не используют. Что умеешь делать — тем и занимаешься, кто старательнее отработал — больше съел. Одежду, мебель и прочее выдают по заявлению, устному или письменному. И даже по почте! Электронной. Питание и локальная сеть остались, так что заметку «Стул сломался, когда пытался лампочку поменять» оставить не было труда. Каменёв этим и занимался, обработкой таких жалоб и просьб.

Тоня взяла алюминиевый поднос и подошла к окошку выдачи.

— Здравствуй, — женщина лет пятидесяти на вид, с поварским колпаком на голове, довольно тучная, приглядывалась к Тоне, — Я тебя не помню.

— А мы тут новенькие!

Каменёв вклинился: — Галина Олеговна, здравствуйте. Накормите наших гостей, пожалуйста, в счёт моей порции положите побольше.

— Ох, и вы тут! Нечасто заходите, Пётр Андреевич, здравствуйте. Правда новенькие? Сколько им? Дети же совсем.

— Да вот, с области, от своей группы отбились, как-то нас нашли. Голодные совсем, я уж вас очень прошу.

— Да вы что! Сейчас накормим.

На тарелку повалились с плоского половника шесть средненьких картофелин, источающих пар, как камни в бане, когда воду на них хлещешь. А ещё кусок сушёного мяса. И Оле так же.

— Кушайте на здоровье, всегда рада детей накормить. А вы, Елена Сергеевна, кушать будете?

— Даже не знаю, сушёнки положите.

— Поняла, сейчас. Компот главное не забудьте, — повариха вытащила четыре гранёных стакана, доверху наполненных красноватой жидкостью с ягодками внутри.

Тоня, как хомячок, напихала себе полные щёки горячей картошки и начала это всё за раз радостно прожёвывать. Лена смаковала сушёное мясо, как жвачку, ну а Оля спокойно кушала, обдумывая, что же всё-таки делать дальше. Пётр Андреевич, как и полагалось, отказавшись от обеда, попивал компот. Интересный квартет, только Юрьевича не хватает, а он, как сказала Лена, дежурит на посту согласно смене, так что всё на своих местах.

После плотного обеда, по закону здравого смысла и нежелания заполучить заворот кишок, лучше не носиться туда-сюда, а спокойно нагулять себе желания поспать. От квартальчика к квартальчику, от переулка к переулку, от лампочки к лампочке. Ходила компания от женщин, хлопочущих над какими-то вещами и тряпьём, до потных, уставших, ворчащих мужиков, которые не замечали никого. А ещё тут крысы домашние живут. Маленькие, уродливые и людей не боятся. Зачем живут? Да просто так! Они не грязные, проводов не грызут, потому что зубы у них хрупкие стали. Копошатся в клетках, да людей смешат, фыркают, пищат и мордахи умывают своими кривыми лапками (А ещё их на эксперименты пускают разные, но Елизавета отнекивалась). Живучие создания.

За эти года родилось прямо в бункере семьдесят детей. У многих проблемы со здоровьем. Кожа, глаза, сердце, лёгкие, кости — всё подряд, и большинство никак не вылечить. Тут мало что осталось из медикаментов, помимо самых простых: бинтов, средств дезинфекции и некоторых сложных на прочтение.

Тоня не унималась по поводу Кишки, оставленного некормленым и скучающим. Ладно девочки, но как комок шерсти выживает в таком радиационном фоне — совершенно не ясно. Всё же, выпросив у Каменёва разрешение, девчонки пошли бедного кота отыскивать, наткнувшись по пути на тех самых двух мужчин, которых встретили в самом начале.

— Лёха, ты смотри, снова на перерыве пересеклись.

— Здравствуйте, — отвечала Тоня.

Говорил другой: — Привет-привет. Слушайте, вас же вот только недавно увели оттуда, что вы там забыли?

— А мы!..

— Цыц! — Оля одёрнула сестру.

— Ага, скрываете что-то? — мужик, что первым их сейчас заметил, по странному улыбнулся и стал приближаться к Оле.

В этот момент их догнала Лена, держа в руке какой-то пакет.

— Ах ты, гад, а!

— Елена Сергеевна?!

— А ну, пошёл отсюда, ты насос починил или нет?

— Так перерыв же…

— Я Демидову про твои увлечения всё расскажу, ещё и по морде надаю, вон отсюда я сказала!

— Елена Сергеевна, что же вы…

— Извращенец, ни стыда, ни совести.

— Да как вы можете так…

— Я возьму сейчас вот именно этот ключ и так тебя по хребту ударю, тебя в медпункте не узнают. Вон отсюда!

— Да я ни о чём плохом, как вам не стыдно!

— Вон!

Мужчина этот поспешно удалился, будучи, мягко сказать, крайне опечаленным. Второй смотрел в его сторону, но уже не мог сдержать смех.

— Да-а. Елена Сергеевна, вы же знаете, что я бы его остановил, чего же вы так?

— Устала от него, Алексей. Четыре недели — три жалобы! От разных девушек! Весеннее обострение, что ли? Были бы у него мозги такие же золотые, как руки, а он вот чем занимается.

— Он бы и прикоснуться не смел, не вам ли знать.

— Да какая разница? Нельзя добропорядочному гражданину даже шутить так, тем более с детьми. Ох, девочки, я вот что забыла вам передать. Это для… Другу вашему дайте две, чтобы мы его впустить могли. Простите за ситуацию, некоторые совсем обнаглели.

— Ничего страшного. Но что это? — спрашивала Оля.

— От болезни. Ему сначала тяжело будет, но уже минут через десять оклемается.

— Понятно.

Алексей встроился в беседу: — Так, а вы кто такие-то?

Лена: — Ты же не обедал? Иди поешь, я потом тебе сама всё объясню. Ступайте, дорогие, мы вас ждём.

— А снаряга где?

— Там! И вообще, не твоего ума дела. Смена закончилась? Вот и флаг тебе в руки на обед.

Тоню только позабавила эта ситуация, не очень она понимала, что это за мужик и с какими намерениями хотел к Оле пристать.

Снова небо. Каждый раз — как в первый. Кто же знает, выходя тогда из катакомб института в Челябинске, увидели бы девочки небо уже тут, в Москве? Небо единое, а чувства от него всегда разные. Ещё, судя по грозной тёмной туче, с запада идущей, скоро будет дождь. Тоня заглянула в рубку, где лежал шерстяной комок, что даже ухом не повёл. Пузико его надуется чуть при вдохе, он растопырит пушистую шерсть и выдохнет. «Наверное, хорошо быть котом, лежать так, не волноваться ни о чём, и все тебя любят, почти все» — сказал Тоня, когда подняла Кишку на руки и уже хотела вылезти с ним.

— Постой, дай я 57й откачу отсюда, под навес какой-нибудь.

Старые добрые рычаги. Холодные, тугие, грязные и в масле. Теперь их неказистость ощущалась иначе. Проделанный путь делал каждую мельчайшую манипуляцию с ними весомее и значимее. Но с тем же на душе кошки скребли. Никакой краткосрочной, а может, и не краткосрочной цели теперь нет. Жить? Ясное дело, что жить: дышать полной грудью, радоваться мелочам, кушать, смеяться, любоваться чем-то и создавать новые впечатления. А нечто большее? Остаётся только вернуться к Мише. А быть может, лучше решать проблемы по мере их поступления?

Тоня схватила кота под лапки и приподняла, Оля взяла две жёлтые таблеточки из пакета и попыталась раскрыть пушистому челюсти. Сопротивляется, не хочет глотать. Привередливый. Брыкается и лапами задними отбивается, ещё и царапается. Не объяснишь же, что ему болезнь ничего не делает, а сам он разносчик опасный. Сквозь боль и слёзы, вышло заставить его таблетки эти проглотить. Он же решил обидеться, как непослушный ребёнок, которого что-то делать заставили. Исподлобья глазёнышами своими наблюдает за хозяйками и хвостом машет. Посидел так минут десять, а потом сам на ручки попросился.