Северная война - Василий Сахаров

– С советником понятно, он много знает, – отозвался Гнат Твердятов, – а королева нам зачем? Неужели ты себе третью жену приглядел? – хохотнул сотник.

Остальные командиры тоже заулыбались. Шутка перед тяжёлым боем – это хорошо, а потому я тоже усмехнулся и помотал головой:

– Нет. Мне пока хватит. Дело в том, что за королеву можно взять огромный выкуп, ибо она очень богата. Но важней всего то, что треть рыцарей в армии франков – её личные вассалы. И если она отдаст им приказ повернуть обратно, многие послушают свою королеву.

– Рыцари послушают женщину? – удивился Ранко Самород.

– Не просто женщину, а свою герцогиню и графиню.

– Ох, сомневаюсь я в этом, – покачал головой варяг.

– А ты не сомневайся, друже, – хлопнул я его по плечу. – Если хотя бы три-четыре тысячи вражеских вояк отступит, нам уже легче будет. Опять же, потерять жену – позор для короля Людовика, и это в любом случае скажется на его репутации и решениях.

– Раз ты так говоришь, скорее всего, так и есть.

Варяг замолчал, и ко мне обратился Ратмирович:

– Как станем биться?

– Сядем вдоль обочины, пропустим передовых франков и перережем егерей, если они по лесу идти будут, дождёмся центра, где должны находиться интересующие нас лица, и атакуем. Удар. Валим всех, кто против нас, и уходим. На острие атаки дружина Ивана Ростилавича и варяги, – кивок в сторону Берладника и Саморода. – Хеме и вароги в чащобах. Пруссы на левом фланге, остальная дружина на правом. Чёрные клобуки бьют врагов стрелами и прикрывают наш отход. А пока всем отдыхать и ждать появления наших разведчиков. И не забудьте сказать воинам, чтобы не вздумали кого не надо зарубить или пристрелить, а то, если в драке королеву пришибём, худо будет, франки драться станут, как остервенелые. Они и так-то считают, что идут дикарей в истинную веру обращать, но хотя бы ненависти к нам не испытывают, и то хорошо.

Сотники ответили, что задачу поняли, и разошлись. А я собрал пропахшие дымом костров и кровью личные вещи, погладил рукоять Змиулана, как мне казалось, иногда разговаривающего со мной, словно живой змей, натянул на себя броню, проверил гнедого жеребчика, который сегодня понесёт меня в бой, кстати, это третий мой конь за этот поход, прошёлся по лагерю и пообщался с воинами. Так пролетел час.

Наконец вновь появился Лайне и доложил, что богатый обоз с королевскими штандартами неподалеку, его охраняет несколько сотен рыцарей и около пятисот пехотинцев. Франки нападения не ждали, поэтому лишь полсотни рыцарей королевы были в доспехах. Однако драка всё равно предстояла нешуточная, и после ещё одного короткого инструктажа я приказал войску выдвигаться к тракту.

Позиции заняли быстро. Между нами и дорогой – около ста метров чистого поля. Затем тракт, широкая грунтовая полоса, а дальше снова поле и лес, в котором сидят вароги Торарина Мха и несколько хеме, которые поведут воинов по тропам к удобной переправе через верховья Лабы. Всё готово, и теперь бы не оплошать, ибо ошибка может нам стоить очень дорого: и себя раскроем, и ценных пленников не получим.

В ожидании пролетело ещё полчаса. На дороге показались лёгкие кавалеристы на справных лошадках и в добротных кожаных доспехах. Они оглядели заросли и лес, но ничего подозрительного не обнаружили и помчались дальше. Вслед за ними появились рыцари в доспехах, полтора десятка вояк на превосходных тяжеловозах. За ними пропылили конные оруженосцы, а далее прошла вереница из тяжелогружёных фургонов, которые охранялись пехотой. Потом снова никого. Пыль на тракте осела, а затем опять началось движение. Лёгкая кавалерия, рыцари и пехота, которая шла уже не только по дороге, но и вдоль опушки. И только после этого появился роскошный светло-синий паланкин, который несли десять здоровенных мужиков в одинаковых костюмах. Рядом с этим транспортным средством, в котором, без сомнений, находилась королева франков, крутилась кучка гомосеков – никак иначе два десятка щупленьких рахитиков в полупрозрачных чулках и смешных круглых шапчонках с перьями я обозначить не мог. Видать, это знаменитые аквитанские трубадуры и придворные лизоблюды. Далее шла колонна блистательных французских дворян в богатых нарядах, которые были усыпаны золотым и серебряным шитьём. А следом двигалось несколько открытых телег с монахами и псари королевы с поджарыми гончими на поводках.

«Да уж, – подумал я, разглядывая обоз, – на войну как на праздник или на охоту. Собачки, породистые лошадки, песенки и стишки, погодка балует и светит яркое полуденное солнышко. Захотела хозяйка пикник организовать – пожалуйста. А коли есть желание с дамами пообщаться, наверняка они где-то рядышком, в конце колонны за королевой следуют. Ну ничего, морды католические, сейчас будет вам развлечение. Думаете, жизнь сказка? Ха-ха! Хрен вы угадали».

Я поднялся с травы, которая налипла на кольчугу, и взмахнул правой рукой. Позади захрустели ветки, и один из воинов перебросил мне поводья жеребчика. Нога в стремени, рывок – и я в седле. Пехота франков, которая двигалась вдоль дороги, подозрительные звуки конечно же услышала и насторожилась. Затем кто-то заметил всадников и, поднимая тревогу, закричал что-то неразборчивое. Поздно, черти, поздно! Раньше надо было нас высматривать, а не тогда, когда одичавшие и оголодавшие воины Вадима Сокола готовы на вас напасть.

– Гой-да! – разнёсся над лесом и дорогой мой клич. – Вперёд! Бей тварей!

Мои ботинки в железных стременах ударили по бокам коня, и он, нервно всхрапнув, проломился через кусты и оказался в поле. Из леса во вражеских рыцарей полетели стрелы чёрных клобуков и арбалетные болты, а дружинники Берладника и варяги с гиканьем помчались в атаку. Мой жеребец грудью сбил наземь одного из вражеских пехотинцев, и тот отлетел в сторону. Конь понёсся словно стрела, перепрыгнул кочку, ещё одну и оказался рядом с паланкином.

Хрясь! Змиулан снёс череп одного из французских сладкоголосых педиков, который попытался прикрыться мандолиной, но она его не защитила, ибо против булата музыкальный инструмент не играет.

Повод влево – и передо мной оказался вскидывающий пику спешенный воин. Мой клинок отбил древко, и конь сшиб ещё одного врага. Поражённые стрелами франки в это время выпадали из седла, а их кони, многие из которых получили раны, злились, кусали соседних жеребцов и создавали толкотню. Однако рыцари, несмотря на это, кидались навстречу русичам и вступали в бой. Врагов пока было меньше, чем нас, потому что они растянулись по тракту, но дрались французские воины, надо отдать им должное, очень храбро. Вот только мы были в броне, и нас поддерживали стрелки, а значит, мы сильнее, пусть на пять – десять минут, но преимущество за нами.

– Ха-а! – На выдохе я опустил клинок на очередного противника, и острая сталь, которая рассекала шёлковый платок, врубилась в позвоночник франка.

Я огляделся. Дружина Берладника оттеснила рыцарей вправо, к повозкам священнослужителей, а варяги встали слева. Мои отряды выдвинулись в поле или уже вели бой на дороге, и всё шло, словно так и должно быть. Ни одного сбоя и никаких неожиданностей. Отлично! Следовательно, можно заняться паланкином и королевой.

Носильщики были мертвы или разбежались. Брошенный паланкин стоял прямо на дороге, и сталь моего клинка вспорола полог. Ткань затрещала и разошлась. И я увидел королеву Франции, статную рыжеволосую женщину в красивом парчовом платье. Она смотрела на меня, а я на неё. В её глазах и душе царил страх, но паники не было, и я спросил её:

– Ты Алиенора Аквитанская?

– Да, – ответила она, стараясь выглядеть спокойной.

– Очень хорошо.

Я обтёр клинок Змиулана о полог и спрятал его в ножны. Затем подмигнул королеве, усмехнулся, свесился с седла и ухватил женщину за платье. Сильный рывок на себя, и она оказалась передо мной.

– Ну что, красавица, поехали кататься? – злорадно спросил я.

– Что вы делаете?! – закричала королева. – Помогите! Рыцари, ко мне!

– Ну да, – перекидывая Алиенору через седло, усмехнулся я. – Только им сейчас и делов, что без брони к тебе на помощь спешить.

Повод влево – и конь вновь оказался на открытом участке дороги. Рядом Немой и ещё несколько воинов, остальные рубятся и держат франков. Команду на отступление подавать было рано, я ждал, пока захватят Сугерия. И вскоре действительно появился один из русичей, держа на поводу трофейного рыцарского тяжеловоза, на котором лежал привязанный человек.

– Вождь, взяли главного католика.

– Ты Сугерий? – левой рукой прижимая пытающуюся освободиться королеву, а правой приподнимая голову пожилого монаха в потёртой серой рясе, спросил я пленника.

– Да-а-а… – прохрипел он. – Отпустите, я простой аббат.

– Знаем мы таких аббатов, – отстраняясь от пленника, сказал я и отдал команду: – Уходим! Все в лес! Живее!

Жеребчик понёс меня и Алиенору в дебри Северной Марки, которая уже двести лет считалась германской территорией, со всех сторон меня прикрывала охрана. Вскоре мы оказались на опушке. Здесь королеву и аббата Сен-Дени привязали к сёдлам запасных лошадей и заткнули рот кляпом. Помимо них были захвачены две служанки и пара рядовых служителей католической церкви, так что парламентёры имелись.