Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина

– Разве Марла связана не с родом Кассианы?

– Нет. Похоже, Кассиане и в голову не пришло взять с служанки клятву верности.

– Как, во имя Четырёх, как им удалось выдать истинную причину состояния Кассианы за лихорадку? – всплескиваю я руками. – Её же осматривали, не только до смерти, но и после. Даже проверяли, не беременна ли она! Стефан твёрдо уверен, что она скончалась от болезни, и фрайн Рейни едва ли не клялся, что не было найдено ни единого признака, указывающего на злой умысел.

– Горячка и горячка, Астра, – напоминает Илзе мягко. – Разумеется, тело осматривали, проверили артефактом… ты говоришь, беременность выявляли… да только выявлять уж нечего было… и что в Империи за посмертные осмотры? Явных признаков насильственной смерти не нашли, следов известных ядов тоже и пускай себе. Марла сбежала сразу после визита лекаря, когда увидела, что вслед за обеспокоенными дамами в покои стали Элиасы слетаться и все, словно заговорённые, про лихорадку шептались. Вызвалась проводить лекаря и ускользнула. Что было дальше, она не знает, но, полагаю, Элиасы сделали всё, чтобы скрыть истинные обстоятельства гибели Кассианы. Кто знает, может, и за избирательный осмотр приплатили…

– И тело человека, умершего от всякого заразного недуга, надлежит как можно скорее предать очистительному огню Айгина Благодатного…

Я помнила огромные костры по всей Эате – они горели не только на месте упокоения подле храмов.

Помнила кровавое зарево, видное даже из окон отцовского замка, – одну из окрестных деревень сожгли целиком, все дома, со всеми жителями, не разбирая, были ли среди них те, кто мог ещё вырваться из когтей болезни.

Воздух, стылый, горький от чёрного дыма, когда костёр, принявший тела первых умерших, вспыхнул и в ближайшей к замку Завери деревушке.

– Возможно, позже те, кто не был посвящён в подробности, сообразили, что больно странная лихорадка приключилась, никто более не умер и даже не заболел, но отданное огню назад не воротишь, – добавляет Илзе.

Добродетельная женщина и мысли такой святотатственной допускать не должна, что можно от тягости избавиться. Не обрести той нечестивице покоя в объятиях Айгина Благодатного, что против воли Четырёх пойдёт да по собственному умыслу дитя из утробы скинет. Грех этот навеки вечные на ней будет, на ней и на том, кто решится заветами божьими пренебречь и провести процедуру или даст женщине нужное снадобье. И процедуры, и снадобья незаконны и, что куда хуже, небезопасны для женщины.

– Даже если Кассиана была уверена, что дитя не от мужа, то отчего так страшно, непоправимо рискнула? – я с трудом могу принять мысль, что юная девушка, благовоспитанная фрайнэ, супруга императора, решилась избавиться от плода. – Отчего не выносила и не родила, выдав за законного ребёнка? Она не первая уложила бы в колыбельку раньше срока малыша, на диво крепенького для недоношенного.

– А если бы Стефан догадался? – возражает Илзе. – Накануне он сказал ей, что знает о её связи с Понси. И если вдруг спустя недолгое время она объявила бы, что ждёт ребёнка, разве император не усомнился бы в законности происхождения этого дитя?

И родовой артефакт подтвердил бы, что Кассиана совершила неслыханную дерзость, подбросив кукушонка в гнездо сына первопрестольного древа.

– После признания Стефана и их ссоры она поняла, что не получится ни скрыть беременность, ни выдать ребёнка за императорского наследника, – говорю я негромко. – Сколь полагаю, Элиасы не знали о её положении, иначе не допустили бы такого необдуманного риска. О бегстве с молодым Понси речи вовсе не шло… желали бы сбежать – сбежали бы давно. И тогда она отправилась к… верному другу?

– Марла не знает, к кому госпожа ходила, – Илзе правильно истолковывает мой вопросительный взгляд.

– По крайней мере, друг находился во дворце, и она его знала уже какое-то время… не знахарка или случайная повитуха. Друг даёт ей снадобье… срок маленький, да и кто во дворце будет подобную процедуру проводить? Для того надо заранее повитуху позвать или ещё кого сведущего, – я хмурюсь, пытаясь соединить обрывки ниточек, увидеть хотя бы часть узора. – Мадалин не Марла, она всё поняла сразу… и постаралась скрыть правду. Чего она опасалась? Что императору обо всём станет известно? Что он поймёт, что от острого внимания вездесущих Элиасов опять что-то ускользнуло? Самим Элиасам Кассиана нужна была живой и здоровой, они её не тронули бы.

– Но тронули бы Верену?

Пожимаю плечами. Выгоды в смерти Кассианы Элиасам не было, тут уж не поспоришь.

– Всё же она заняла место протеже Элиасов.

– Как и я.

– Как и ты.

– Фрайн Рейни знает? – спрашиваю после недолгой паузы.

Настаёт черёд Илзе пожимать плечами.

– При беседе он не присутствовал… но мог и под дверью подслушать. Когда сосредотачиваешься на воздействии на определённого человека, восприятие окружающего мира теряет обычную остроту.

– И он не задал ни единого вопроса позже, в экипаже? – удивляюсь я.

– На обратном пути мы почти… не разговаривали, – быстрая улыбка тенью появляется и исчезает с уст Илзе.

– Клятва верности, – спохватываюсь я. – Кому Марла её принесла? Или она не назвала его имени?

– Отчего же, назвала. Девушка связана кровной клятвой с фрайном Дэйрианом Бенни.

* * *

У нас с Илзе уходит совсем немного времени, чтобы выяснить, что фрайн Дэйриан Бенни не родственник магистра Бенни, но он сам. Во дворце нетрудно найти людей, знающих, как зовут закатника, недавно побывавшего в этих стенах и пленившего служанку из скрывающихся. Нет ни малейших сомнений, что магистр Бенни принял самое непосредственное участие в организации своевременного исчезновения Марлы и появления на свет арайнэ Аны Дарн, что в престранной этой истории замешан именно он, а не кто-то из его родни, названный тем же именем. Нам охотно сообщают, что магистр Бенни приезжал во дворец и до оглашения – на проверку на наличие незаконных сил у последней четвёрки дев жребия, да и прежде случалось ему оказываться при дворе по делам, в качестве уполномоченного представителя ордена Заката. Он происходит из рода знатного, хотя и не овеянного славными деяниями, не прослывшего высоким положением, обделённого крепкими многочисленными ветвями и обширными связями. Других Бенни при дворе нет, они живут тихо и скромно на востоке, вдали от сердца Франской империи. И всё же статус урождённого фрайна позволяет магистру воспользоваться кровной клятвой, пусть и не вполне понятно, с какой целью.

Простая служанка Марла из Нардии магистру никто, их не связывают ни узы крови, ни иного родства, ни даже мимолётное знакомство. До смерти Кассианы Марле если и случалось замечать Бенни, то внимания на него девушка обращала не больше, чем на любого другого закатника, внушающего наполовину безотчётный ужас одним видом своих красно-чёрных одежд. Тем не менее нежданную помощь и покровительство Бенни Марла приняла, отчасти страшась отказывать закатнику, отчасти от безысходности, отчасти потому, что, сколь бы сильно ни пугал магистр, Элиасов она боялась куда как сильнее. Девушка послушно следовала всем указаниям Бенни, исполняла что он велел и не прекословила, когда он связал её кровной клятвой. Взамен от Марлы многого не требовалось – тихо жить новой жизнью, не высовываться и о прошлом языком попусту не трепать, а лучше вовсе забыть, словно о сне причудливом. Внезапная роль добропорядочной жены торговца оказалась совсем не страшной и всяко не тяжелее, чем в услужении у юной взбалмошной фрайнэ состоять, муж был добр к молодой супруге и Марла быстро освоилась в новых обязанностях. Даже под гипнозом Илзе девушка не призналась в дурном обращении или что переменившаяся жизнь ей не по нраву, а раз так, то арайнэ Дарн и впрямь была всем довольна. После поспешного венчания Бенни приезжал к Дарнам всего раз, несколько месяцев спустя, и с той поры Марла его не видела. О причинах заступничества закатника она тоже не ведала, знала лишь, что ей не следует ни близ дворца показываться, ни столицу покидать.