Всегда только ты - Хлоя Лиезе

Мои туманно серые стены, везде прокрашена свежая белая кайма. Уютный диван цвета овсянки, на котором я провела много вечеров, по-прежнему украшен подушками с тематикой Хогвартса и небольшими пледами.

Закрыв за мной дверь, Рен запирает засов, и этот звук заставляет меня подпрыгнуть. Его ладонь тепло и надёжно ложится на моё плечо. Одно крепкое сжатие, затем он отпускает.

— Ты в безопасности, Фрэнки. Твой арендодатель проделал хорошую работу.

Я снова киваю, прикусывая губу.

— Хочешь, я обойду всё наверху? — спрашивает он.

— Да, пожалуйста.

Не произнося больше ни слова, Рен поднимается, преодолевая по две ступеньки за раз, двигаясь бесшумно как большой кот, и его большая ладонь держится за перила.

Пацца семенит на кухню, принюхивается, тычется носом в миску.

— Знаю, — говорю я ей. — Иду.

Её кормёжка меня немного успокаивает. Я человек привычки, и это наша с ней рутина, когда я забираю её у Ло. Мы заходим внутрь, я кормлю её ужином, затем мы выходим на мой крохотный задний дворик, где она снуёт туда-сюда и делает свои дела. Потом мы устраиваемся на диване и читаем. Ну, я читаю. Пацца лежит поверх меня и отвоёвывает себе внимание.

Я слышу шаги Рена, бродящие наверху. Открывающие и закрывающие дверцы шкафов. Моя шторка в душе оказывается отодвинута, затем задёрнута обратно.

Губы изгибаются в улыбке, пока я открываю контейнер собачьей еды, которую Ло приготовила для Паццы, и вываливаю в миску. Он там, наверху, проверяет каждый уголок.

Как бы ни было глупо расчувствоваться из-за такого, ничего не поделаешь. Я стою на кухне и впитываю звуки заботы, потому что скоро они исчезнут. Я снова буду одна.

«Тебе нравится быть одной».

Пацца скулит, бодая головой мою руку.

— С нами всё будет хорошо, — шепчу я ей.

Фыркнув, она отстраняется и встряхивается всем телом, а эти бледно-золотистые глаза сверлят меня взглядом. «Конечно, мам, — говорят они. — Продолжай твердить себе это».

Глава 17. Фрэнки

Плейлист: Cher Lloyd — Sirens

— Фрэнки? — зовёт Рен с лестницы. Когда он останавливается внизу ступеней, я смотрю на его высокий силуэт, заполнивший дверной проём.

— Привет.

«Супер красноречиво, Франческа», — шепчет маленький дьяволёнок на моём плече.

«Я не пытаюсь быть красноречивой, моя дьявольская сторона. Я пытаюсь не сорвать с него одежду».

Рен улыбается, и непослушная прядь волос падает ему на лоб. Машинально смахнув её обратно, он входит в кухню.

— Я провёл основательный осмотр. И поверь мне, благодаря обширному опыту с неприметными и чрезвычайно небезопасными укрытиями (благодаря долгим вашингтонским зимам с заскучавшими, гиперактивными братьями и сестрами), я уверяю тебя, что в доме абсолютно никого нет, кроме тебя и меня.

Пацца гавкает на него и склоняет голову набок.

Он улыбается ей и чешет за ухом, когда она подходит к нему и садится у его ног.

— И Паццы, конечно же.

Я смотрю на него, и моё сердце бьётся о рёбра как заключённый, трясущий решётки тюрьмы.

«Выпусти меня. Пожалуйста. Всего разок».

Прерывисто вдохнув, я разворачиваюсь и устремляюсь к задней двери. Распахнув её, я свищу и щёлкаю пальцами, подавая сигнал Пацце. Она проносится мимо меня, сразу прыгая на какое-то насекомое, возящееся в траве.

Моё горло сжимается, я обнимаю себя руками за талию. Я слышу тихие шаги Рена, улавливаю этот чистый, пряный запах, согревающий его кожу.

Его ладонь мягко сжимает мой локоть.

— Ты в порядке?

Я киваю, не встречаясь с ним глазами и изображая сосредоточенность на Пацце.

— Я в норме. Просто надо подышать свежим воздухом. Спасибо, что проверил дом для меня.

Он подходит ближе ко мне.

— Мне было лишь в радость, Фрэнки.

Мой пульс грохочет в ушах. Такое чувство, будто моё сердце расшатывает рёбра, настолько сильно оно бьётся в груди. Если он ещё раз прикоснётся ко мне, мне уже не хватит сил противиться Рену. Я брошусь на него и буду умолять его дать мне всё хотя бы не надолго. Дать мне «пока что» до тех пор, пока он не получит вечность с ней.

С ней.

Боже, моя кровь просто кипит, и злость проносится по венам. Я её ненавижу. Я безумно ревную к женщине, которая, как я могу лишь предполагать, абсолютно и безоговорочно достойна его. И я знаю, я верю, что она достойна, поскольку я доверяю Рену. Он размеренный и вдумчивый. У него есть голова на плечах. Он ценит правильные вещи.

Наверное, она — недооценённая красотка, поскольку Рен слишком здравомыслящий, чтобы цепляться за модельную внешность; ему нужна лишь внутренняя красота. Она одна из тех волонтёров в приюте для животных, которая печёт идеально круглое печенье с шоколадной крошкой и дружит со всеми бабушками на районе. Она хочет трёх детей (двух мальчиков и девочку) и любит скрапбукинг. Ещё она читает те преступно лишённые секса романы и является наименее эротически отважной женщиной на планете…

«Воу, полегче, Франческа. Разошлась, да?»

Ну, да. Мои мысли сделались отнюдь не милыми. Это говорит моя ревность. Моя завистливая ревность. Свирепое собственничество в отношении того, на кого у меня нет прав. Непрошеная, несправедливая враждебность в адрес женщины, за которую я должна радоваться.

— Я хочу извиниться, Фрэнки. За прошлый вечер.

Я разворачиваюсь, выдернутая из своих мыслей.

— Что?

Рен хмурится, сидя на корточках и гладя Паццу.

— Я не помню всего, потому что головная боль была… безбожно сильной, и я принял одну из тех таблеток, что прописала мне Эми, но я смутно помню, что очень решительно хотел держаться за руки.

Жар омывает меня, и я прикусываю губу. Боже, мы как будто целовались, такая интенсивная у меня реакция.

— Так и было.

Он морщится.

— Это было непрофессионально с моей стороны. Прости, — его лицо озаряется улыбкой, когда Пацца лижет его лицо и ставит грязные лапы на его колени.

— Пацца, слезь, — мой голос звучит резко, и она тут же опускается, подбежав ко мне.

Рен медленно встаёт с настороженным выражением на лице.

— Что такое?

— Ничего. Просто Пацца. Она исп-портит твои брюки, — я показываю на пятна грязи и травы на его коленях.

Он улыбается и пожимает плечами.

— Мне всё равно, Фрэнки. Я умею стирать. На самом деле, я просто волшебно вывожу пятна.

— Ну естественно, — я не могу вывести пятно с одежды, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Почему все эти мелочи в нем собираются в нечто идеально правильное для меня? Ну почему он такой замечательный?

Почему я такая похеренная?

— Фрэнки, — Рен сокращает расстояние между нами, обдавая меня жаром своего тела. — Почему у меня