Магазинчик грешницы. Забудь меня… если сможешь - Виктория Вера

что лента в моей косе распустилась и поправила её… в тот момент я не придала этому значения, но позже поняла, что она просто сняла ленту и передала Эмильену…

— Прости, — его губы касаются моей макушки, и я чувствую тепло дыхания.

— За что?

— За многое… За то, что не оказался рядом. За то, что сделал неверные выводы. За каждое несправедливо брошенное слово… — шумно втягивает воздух. — Я прошу твоего прощения, но не готов простить самого себя.

— Это лишнее. Хорошо, что мы всё выяснили… хотя теперь это и не имеет такого значения.

— Я всё исправлю. Ты обещала выйти за меня, помнишь?

Серьёзно?

— Ты был не в себе, когда говорил об этом! И, вероятно, забыл, что женат, — хочу выкрутиться из его рук, потому что объятия начинают нестерпимо жечься.

— Не забыл. Но я найду способ добиться развода, — не отпускает, сжимает сильнее, словно это должно убедить меня верить.

— Варрлата не признаёт разводы. Общество не признаёт разводы… они отвернутся от тебя.

— Плевать на общество! Циничные ублюдки, которые радостно ломают чужие судьбы, прикрываясь маской праведности… Лори, я всё исправлю, и ты останешься со мной, потому что я не смогу отпустить тебя… Ты же останешься? — шёпотом.

Глава 29

Мифы и сказки

Ева

— Ты же останешься?

Я давно не верю в сказки и научилась ни на что не рассчитывать, чтобы не испытывать потом боль разочарования, поэтому не хочу давать пустых обещаний. Возможно, я всё-таки выполню свой план и смогу уехать в другой город с ребёнком под сердцем… а он останется здесь.

— В нашем случае присутствует слишком много «если», — отстраняюсь, чтобы заглянуть в тревожные бесконечно-антрацитовые глаза. — Думаю, ты и сам это прекрасно знаешь.

— Знаю, — глухо.

Провожу кончиком пальца по хмурой складке между его бровей и убираю со лба ещё влажные пряди:

— Побудь немного со мной. Сможешь?

Его взгляд меняется от мрачного к недоверчиво-удивлённому, а затем переполняется нежностью. Он как-то по-особенному бережно снова притягивает к себе, и мне чудится выдох облегчения:

— Спасибо.

— За что?

— За то, что ты есть, — в тоне его голоса смешано слишком много эмоций, хотя он по-прежнему говорит тихо.

Укладываю голову на твёрдое плечо, растворяясь в тепле объятий. Прикрываю глаза и впитываю то, как его пальцы невесомо скользят по моим волосам и спине… осторожно гладят, заставляя тело томиться и признаваться себе в желании получить больше… дразнят и одновременно утешают.

— Ты голоден? — шёпотом, когда понимаю, что ещё немного и я сделаю то, что делать не стоит. Во всяком случае не так, не здесь и не сейчас. — Я ещё не успела поужинать и возможно ты…

— Мой голод несколько иного плана, — мне слышится тихий смешок и едва сдерживаемая улыбка, при этом Рэйнхарту приходится прочистить горло, потому что слова звучат слишком хрипло. — К-кхм… прости… с радостью разделю с тобой ужин, если позволишь.

Неохотно расцепляет руки, и я отворачиваюсь, чтобы он не успел прочитать эмоции на моём лице. Прикладываю ладони к щекам и чувствую жар собственной кожи.

— У меня пока нет кресел. Придётся сидеть на этих пуфах… — сбивчиво объясняю, пытаясь собственной болтовнёй унять волнение.

— Прости.

— За чт…

Вопрос тонет, потому что Рэйнхарт резко тянет меня обратно и ловит обрывок слов губами. Мягко, опасливо, словно спрашивает разрешение, но в то же время зарывается пальцами в мои волосы, чтобы удержать затылок… и не позволить отвернуться.

— Рэйн… — на грани слышимости и вплетая его имя в наше дыхание.

Крадусь кончиками пальцев к его шее, скольжу вдоль бьющейся венки, осторожно провожу ноготками вверх, отчего он вздрагивает и покрывается мурашками.

Судорожно выдыхает, сжимает ещё крепче и заставляет шагать назад, пока я не оказываюсь зажатой между стеной и его телом.

Тёплые пальцы ласкают мой подбородок, мягко нажимают, уговаривают разомкнуть зубы… сдаюсь, позволяю им победить…

Чувствую, как кружится голова… и теряется воздух.

Впитываю его возбуждение, тяжёлое дыхание и едва слышное рычание.

Он первым разрывает поцелуй и соединяет наши лбы… пытается выровнять сиплое дыхание, смотрит — глаза в глаза.

Мы разговариваем взглядом, касаниями кончиков пальцев, тяжёлым дыханием, своими телами.

— Я не знаю, как отпустить тебя, — сипло, сбиваясь, на резкий вдох, словно ему всё ещё не хватает кислорода.

— Не отпускай, — моя неуверенная улыбка застревает в уголках рта. — Пока не отпускай. Но если у нас ничего не получится, то я уеду из города и буду пытаться выстроить новую жизнь вдали от тебя…

Хочу добавить «чтобы однажды не увидеть тебя рядом с ней»… но слова застревают в сжавшемся горле.

Рэйнхарт замирает, а затем подхватывает меня на руки и несёт к столику с остывшим ужином:

— Сделаю вид, что не слышал этого, — он пытается придать голосу шутливости, маскируя этим растерянность и беспокойство.

Камин потрескивает и стелется по комнате золотыми бликами. За окнами слышится шум дождя.

Ужин давно остыл, но я не помню, когда в последний раз еда казалась мне такой вкусной. Возможно, всё дело в том, что он удерживает меня боком на своих коленях и кормит, аккуратно поднося к губам на вилке маленькие кусочки.

— Рэйнхарт?

— М?

— Что не так во́ронами?

— Во́роны? Мифические птицы?

— То есть… что значит мифические?

— Такие же, как гаргульи, мантикоры, золотые змеи. Как фальхен на твоём балконе… Существа из старых легенд.

Подвисаю. Разглядываю абсолютно серьёзное лицо темноглазого лорда.

— Хочешь сказать, что ты не видел воронов?

— Ну почему же, — запивает проглоченный орешек ещё тёплым травяным чаем. — В толстых книгах древних легенд много изображений воронов. Его образ символизирует мудрость и тайны мироздания. Ворон был покровителем старой церкви Анхелии.

— Расскажи, — затаив дыхание.

— О воронах или о церкви?

— Обо всём.

Пристраиваю голову ему на плечо, наслаждаясь звуком тихого, словно немного простуженного голоса.

— В легендах говорится, что когда-то наши земли населяли древние существа. Они жили в гармонии с людьми. Гархалы и мантикоры охраняли покой людей, отпугивая зло, поэтому их образы так часто используют на барельефах дворцов. Грифоны и фальхены позволяли седлать себя, если находили своих ездоков. Говорят, на их крыльях можно было пересечь королевство от Илларии до южного побережья быстрее, чем полдень сменится полуночью.