Эхо возмездия - Валерия Вербинина

«Почему мне кажется, что кого-то здесь не хватает… Ах да, Амалия Константиновна! Любой другой человек заинтересовался бы, что происходит, и пришел бы сюда… но не она…»

Он отправился на поиски Амалии, которая обнаружилась в той самой гостиной, где он увидел ее в день своего приезда. Вид у баронессы Корф был хмурый, она щурилась на огонь и постукивала тонким белым пальцем по подлокотнику кресла.

– Селиванова убила Анна Тимофеевна, – на всякий случай сказал Ломов.

Он увидел, как взметнулись черные ресницы, и из-под них сверкнули ставшие совершенно золотыми глаза.

– Я догадалась, – коротко ответила Амалия.

– А мне не сказали?

– Не успела вам сообщить, потому что вы почти сразу же приехали со своими людьми. – Она вздохнула. – Бритва, которую Колозин взял с собой… Он ведь собирался меня убить, верно?

Ломов кашлянул и сел в кресло возле баронессы.

– Полагаю, что так, – осторожно ответил он. – Вы поразили его воображение во время того злосчастного вечера, но упорно не обращали на него внимания. Так как ему сошло с рук убийство четырех человек, он решил совершить пятое. Он узнал, где вы живете и как именно можно добраться до дома, в котором вы находитесь. Но когда он уже забрался в сад, кто-то застрелил его.

– И кто же это был? – спросила Амалия.

– Колозин был зол в тот вечер, – сказал Ломов, – зол из-за вас. И в раздражении он проговорился Тихомировой, что это он убил Изотовых. Думаю, кто-то слышал его признание, и именно оно стало причиной убийства.

– То есть мы имеем дело с местью? – Амалия нахмурилась. – Но вы отлично знаете, Сергей Васильевич, что месть – блюдо, так сказать, сугубо личное. Никто не станет мстить за людей, которые ему не интересны. И вы уж простите меня, но Изотовы никому не были интересны… Никому, кроме своих родных.

– Я ничего не сказал о мести, госпожа баронесса, – довольно сухо заметил Сергей Васильевич. – Один раз я уже задал вам вопрос, не вы ли убили Колозина. Простите, но я вынужден задать его снова. С вашим умом и опытом вы вполне могли догадаться, что перед вами неуравновешенный тип, ставший опасным преступником. А коль так, вы вполне могли пожелать избавить от него общество.

– Ни о чем я не догадалась, – с нескрываемым раздражением промолвила Амалия. – Мне не нравилось задание, которое мне дали, мне не нравился этот вечер и люди, которых я на нем видела… за редкими исключениями, – поправилась она. – По-вашему, я должна была с ходу раскусить Колозина, который, кстати сказать, ухитрился обмануть и Снегирева, и присяжных, и репортеров, и не знаю кого еще…

– Вы сердитесь из-за Анны Тимофеевны? – напрямик спросил Ломов. – Вы ведь столько сделали для нее, а она убила человека и устроила поджог…

Амалия отвела глаза.

– Нет, я ни на кого не сержусь, – сказала она, – хотя бы потому, что это совершенно бесполезно. Мистер Бэрли отказался от намерения писать книгу о России, а раз главная цель достигнута, детали… как нам внушают в службе? – несущественны, да. Анна Тимофеевна совершила преступления, и она за них ответит. Вот и все, что я могу сказать.

Глава 33

Сон

Доктор Волин не подозревал о драме, разыгравшейся в усадьбе Меркуловых, – но ни одна драма не могла пройти мимо внимания фельдшера Худокормова и Февронии Никитичны, так что уже к обеду они объединенными усилиями поставили Георгия Арсеньевича и весь персонал больницы в известность о случившемся. Ольга Ивановна недоумевала, но допускала, что генеральша могла пойти на преступление, чтобы уберечь единственного сына, который у нее оставался; а доктор ощущал главным образом досаду, как бывает, когда видишь, что замарался хороший, в сущности, человек. Также его тревожило, что убийца оказался по соседству с Амалией. Георгий Арсеньевич думал, что ему следует поехать к ней и как-то поддержать ее, что она, должно быть, растеряна и напугана; но он не мог отлучиться с работы, потому что пациенты требовали все его внимание. Наконец, в пятом часу, когда последний больной ушел, Волин решил, что уж теперь-то он имеет право навестить баронессу Корф.

«Тем более что Поликарп Акимович упоминал, что ее дядя серьезно захворал… Впрочем, странно, что она не прислала за мной по этому случаю… Неужели она мне не доверяет? Или считает, что он снова притворяется и не о чем беспокоиться?»

В дверь постучали, и, когда Волин в некотором раздражении крикнул «Войдите!», она как-то робко приотворилась. На пороге стоял отставной штабс-капитан Печка.

– Что вам угодно? – спросил Волин, сразу же подумав о том, что у супруги капитана случился очередной эпилептический припадок, который потребует его вмешательства.

– Я так понимаю, вы тут главный, – проговорил Печка, кашляя в кулак и умоляюще глядя на доктора. – И вы могли бы распорядиться… То есть попросить, чтобы господин следователь по важнейшим делам приехал сюда… Потому что я решил сознаться.

– В чем? – необдуманно спросил Волин.

– Как – в чем? – Печка явно удивился. – Это же я убил господина Колозина.

После чего он сунул руку в карман и в доказательство своих слов извлек оттуда небольшой револьвер.

– Вы не бойтесь, – добавил штабс-капитан, заметив выражение лица доктора, – я вовсе не собираюсь вас пугать или что там еще…

Он шагнул вперед и положил оружие на стол доктора – прямо на стопку карточек больных. Волин перевел дыхание. Теперь он был вовсе не так уверен, что выражение «вся жизнь промелькнула перед глазами в одно мгновение» – всего лишь метафора.

– Но вы же в ту ночь не покидали больницу, – пробормотал он.

– Я всем так сказал. Но на самом деле я выходил.

Идя по коридору, Ольга Ивановна различила голоса, доносящиеся из-за приоткрытой двери кабинета доктора, и машинально прислушалась. То, что она услышала, заставило ее похолодеть от ужаса.

– Не то чтобы я хотел убить Колозина… То есть я хотел его убить, но не думал, что у меня получится, – печально произнес Печка. – Я не мог уснуть и решил покурить, но Василиса не любит запах табака. Чтобы ее не будить, я вышел в коридор, но там из окна видны кресты кладбища возле вашей больницы, и мне расхотелось курить. Спать мне тоже не хотелось, и я решил пройтись. Сторож внизу дремал, когда я прошел мимо него.

– Вы ушли и оставили жену одну? – быстро спросил доктор. Он стоял посреди кабинета, скрестив руки на груди, и хмуро взирал на своего собеседника.

– Почему одну? Вы были в больнице, сиделки, другие люди… Я за нее не боялся. Я подумал, погуляю немного и вернусь.

– В темноте без фонаря, – ввернул Волин.

– Я хорошо вижу ночью, – серьезно ответил Печка. – Да и луна светила, хотя временами уходила за тучи. В голове у меня крутились разные мысли, думал я, думал… И опомнился только тогда, когда уже далеко ушел от больницы. Я хотел вернуться, но понял, что заблудился. В темноте был смутно виден довольно большой дом, в котором не светилось ни одно окно. И тут я смотрю – оттуда идет человек с фонарем. Я хотел спросить у него дорогу, но тут свет фонаря осветил его лицо. Это был Колозин.

Доктор не знал, верить собеседнику или не верить. «В конце концов, это не мое дело… Но до чего же обидно, если он и впрямь убил Колозина и морочил всем нам голову!»

– Наверное, вы удивились, когда увидели его на дороге ночью? – спросил Волин.

– Это было слишком хорошо, – медленно проговорил штабс-капитан. – Только я и он, и никого больше. Я решил, что мне снится сон. Что ночь, дом, дорога, слегка припорошенная снегом, – все это только моя фантазия. Я начал щипать себя, чтобы проснуться. А он свернул и вскоре исчез за деревьями. Я решил, сон это или не сон, но я его нагоню. И пошел за ним… Мы вышли к какой-то ограде, он шагал вдоль нее, потом заметил дыру в том месте, где ограда обвалилась. Он залез в эту дыру, и тут я решил, что сон должен закончиться. Я вытащил револьвер и выстрелил ему в голову. Он выронил фонарь и упал… и тут я понял, что это вовсе не сон, а явь и что я действительно убил его.

– Откуда у вас оружие? – спросил Волин.

– Я офицер в отставке, – пожал плечами Печка. – Когда мы собирались ехать сюда, я взял с собой револьвер… Так, на всякий случай.

Но тут в дверях показались сторож и фельдшер, которых привела Ольга Ивановна. Она стояла позади них, бледная как полотно и, когда ее спутники подошли к Печке, быстрее молнии подскочила к револьверу и положила на него руку, чтобы штабс-капитан не мог им завладеть.

– Боже мой, Георгий Арсеньевич! Он ведь мог вас убить!

– При чем тут господин доктор, – проворчал штабс-капитан, немного удивленный ее горячностью. – Я только Колозина хотел убить. Больше мне никто не был нужен.

Послали за следователем по особо важным делам, а штабс-капитана посадили под надзор сторожа и Худокормова в смотровой. Доктор остался в кабинете и сел за свой стол, размышляя о чем-то. Ольга Ивановна, волнуясь, ходила по кабинету и делала вид, что прибирается.