Шпоры на босу ногу - Сергей Булыга

– Н-ну, хорошо, я подожду на улице… А это тогда вам, – и он протянул ей пистолет.

– Благодарю!

– Надеюсь, будет не за что. И попрошу быстрей, Мадам, быстрей!

И с этими словами сержант вышел.

И лишь только за ним захлопнулась дверь, как Мадам торопливо подошла к Лабуле, вытащила у него изо рта кляп и сказала:

– Полковник, мы действительно спешим. Поверьте, мне нет никакого дела до ваших личных счетов с сержантом, тем более, что наш любезный майор смертельно ранен!

– Наш любезный майор? – переспросил Лабуле.

– А кто же еще? – обиделась Мадам. – Наш любезный майор смертельно ранен, и неутешные кузины…

– Скорблю и сочувствую! – подхватил Лабуле. – Что просит генерал?

– Если у вас случайно сохранилась копия карты… – и Мадам многозначительно замолчала.

– Н-не понял, – замялся Лабуле.

– Генерал ищет копию карты того самого места, где оставлены известные ценности.

Тут Лабуле не выдержал и улыбнулся.

– А, так вот оно что! Итак, мадемуазель…

– Мадам.

– Итак, Мадам, – полковник приосанился, – итак, да будет вам известно, что «наш любезный майор смертельно ранен» отменили еще две недели назад, а посему…

Но Мадам не дала ему досказать – наставив на шпиона пистолет, она уже безо всякой любезности спросила:

– Где московские трофеи? Карты, планы, ориентиры местности. Кто выполнял приказ?

– Какие трофеи, Мадам? Я ничего не понимаю.

– Если вы сейчас же не ответите, я пущу вам пулю в лоб. А сержанту скажу, что вы покушались на мою честь. Поверьте, я не шучу, – и Мадам, слегка наклонившись, приставила пистолет ко лбу Лабуле.

– Ну, хорошо, – побледнел Лабуле. – Я постараюсь вспомнить… А зачем вам такая прорва золота?

– Я жадная, очень жадная женщина. О, если бы вы только знали, сколько денег уходит на одни только наряды! Ну, говорите!

– Помилуйте, Мадам, но я не менее вашего жаден! – воскликнул полковник. – И если бы я только узнал, где спрятаны сокровища Кремля, то разве стал бы я торчать на этой нищей, дурацкой переправе?!

– Но там, где сокрыты трофеи, уже гарцуют русские казаки.

– Ну и что! Я перешел бы в русскую службу.

Мадам пристально посмотрела на связанного полковника и насупилась так, как будто собиралась перехитрить не только его одного, но вместе с ним и все всю французскую разведку. Но… Мадам убрала пистолет и торопливо подошла к двери.

– Постойте! – окликнул ее Лабуле. – Вы забыли про кляп. А что, если я вздумаю позвать на помощь?

Мадам открыла дверь, посмотрела на реку… и подчеркнуто равнодушным голосом сказала:

– Теперь уже поздно, мой милый полковник. Ваши солдаты переходят на ту сторону реки. Сейчас будут ломать переправу. И командует всем этим ваш давнишний приятель Дюваль. Простите, я спешу! – и она поспешно вышла из дома, оставив Лабуле в пренеприятнейшем расположении духа. И это еще мягко сказано!

Однако, если говорить по правде, то ничего подобного тому, о чем говорила Мадам, не случилось. Просто Мадам было чисто по-женски обидно, что ничего из задуманного у нее не получилось, однако не могла же она расстаться с Лабуле не отыгравшись! Зато теперь-то, думала она, он не станет ухмыляться ей в спину, теперь он будет задыхаться от гнева и проклинать своих неверных подчиненных! И если бы только это, о-ля-ля, так ведь еще!..

Да, вот еще: как только Мадам спустилась с крыльца, как поджидавший ее Дюваль тут же схватил Мадам за локоть и гневно сказал:

– Так вот вы кто, Мадам – ищейка Оливьера! А этот грязный Лабуле – ваш приятель!

– Ну что вы, Шарль! – обиделась Мадам. – Да я этого вашего Лабуле вижу впервые в жизни! Да я… Да я просто искала брошь, она мне очень дорога, но не нашла…

– Какая еще брошь! Не издевайтесь надо мной! – уже просто свирепо воскликнул Дюваль. – Да, я, конечно, слишком прямолинеен и прост для всех этих ваших шпионских штучек! Да, я, возможно, даже совсем для них не подхожу! Но я же вам и не баран, Мадам! И не последний осел! А посему ответьте мне…

– О, мой сержант! – воскликнула Мадам. – Я все вам расскажу! Все, все! Но сперва мы должны миновать переправу!

– А после…

– Я клянусь! А пока – вашу руку, сержант! Поспешим!

И, взявшись за руки, они быстрым шагом спустились к реке. А там, подойдя к мосту, Дюваль молча вручил капитану записку. Тот прочитал ее и удивленно спросил:

– Только карету?!

– Нет! – поспешил успокоить его сержант. – Карету и двух лошадей! Мы не станем их выпрягать.

– А! Ну, тогда… – и капитан нехотя отошел в сторону.

Сержант же, не теряя времени, вскочил в седло и глянул на своих солдат. Те уже тоже вполне изготовились, даже безлошадный Гаспар, и тот уже успел пересесть на лошадь Саида. Так что теперь только одна Мадам оставалась без лошади. Ну так что же, подумал сержант, стараясь не думать о лишнем, так получилось, ничего не сделаешь, он должен заботиться о всех! И строго приказал:

– Мадам! – и даже вполне галантно протянул в ее сторону руку. – Прошу ко мне!

Мадам повернулась к нему, улыбнулась. Однако не успела она сделать к сержанту и шага…

Как Курт, поспешно спешившись, воскликнул:

– О, нет! Так не годится! Гусары – это легкая кавалерия, а пехоту всегда возят драгуны. Так что прошу, Мадам!

Мадам остановилась, посмотрела на сержанта. Сержант не знал, что и сказать. Ну а если совсем честно, то он просто не решился повторить свое предложение. То есть вот что случилось – сержант оробел!

А вот зато Курт оказался настойчив. Он крикнул:

– Скорей, Мадам! Нет времени!

И Мадам, не посмев отказаться, позволила усадить себя на лошадь, рвануть ее под уздцы…

И вот уже маленький отряд, на сей раз возглавляемый Куртом, взошел на этот шаткий, наспех собранный мост. Скользили сбитые копыта, коварно разъезжались под ними обледенелые, верткие бревна. Но все равно, думал сержант, всё хорошо, потому что самое неприятное уже осталось позади, а скоро и совсем исчезнет. И, может, всё ещё изменится – и, несомненно, к лучшему! То есть сержант был тогда настроен очень даже хорошо!

А вот Чико, тот, напротив, очень плохо. И он еще раз мельком глянул на Мадам – и только головой покачал. Ну, еще бы! Ведь если белая ведьма садится на черную лошадь, то тут хорошего не жди, думал Чико. Жаль Курта, дальше думал Чико, Курт настоящий и верный товарищ, но, видно, не судьба ему, увы!

И Чико, опять же увы, не ошибся. Когда река уже осталась позади, сержант привстал на стременах и посмотрел назад. Так, хорошо, подумал он, и дом закрыт, и капитан пока у переправы, а наверх, к Лабуле, не идет…

Как вдруг раздался испуганный голос:

– Курт! Курт! Ты куда? – и это был голос Мадам.

– Курт! – теперь кричал Чико. – Опомнись!