Пират (сборник) - Лев Брандт

Одиннадцать дней назад окровавленная, с зарядом дроби в лопатке и в боку, приползла волчица в этот лог, и с тех пор ни разу никто ее здесь не побеспокоил. Только изредка бесшумно раздвигались кусты и на краю лога появлялся большой, лобастый волк с мощной, пышной шеей и необычайно темной для волка окраской.

Появлялся он совершенно бесшумно, но острые, толстокожие уши волчицы недаром казались единственной частью тела, не утратившей жизни. Волчица открывала глаза, потом морщила нос и показывала гостю крепкие зубы.

Волк останавливался и темно-коричневыми глазами подолгу не мигая смотрел на волчицу. Во взглядах волка и волчицы не было ничего похожего на ласку.

Постояв несколько минут, волк исчезал так же бесшумно, как и появлялся. Волчица еще некоторое время смотрела ему вслед, потом бессильно роняла голову на сырой, холодный мох.

В тот день, когда Пират впервые открыл глаза, волк явился к волчице не один. Он держал в зубах крупного зайца. Волчица подняла голову и насторожилась. Волк долго стоял на своем обычном месте, не выпуская добычи, затем шагнул вперед. Волчица молча подняла губу и оскалила зубы. Но взгляд ее уже казался не таким настороженным, и от этого оскал более походил на улыбку, чем на угрозу.

Волк сделал несколько осторожных шагов, уронил зайца и исчез в кустах.

И сразу же над местом, где лежал мертвый заяц, закружились вороны. Волчица зарычала и снова оскалила зубы, отчего стала еще более раскосой, потом впервые поднялась на ноги и, проковыляв несколько шагов на трех ногах, легла рядом с зайцем.

Вороны до позднего вечера кружились над логом, но опуститься не смели. После захода солнца в темноте раздалось сопение, чавканье и хруст костей.

Около полуночи, когда взошла луна, кусты раздвинулись и на небольшой прогалине показалась волчица.

Кости выпирали у ней из-под кожи, шерсть свалялась лохмами, а под худым животом болтались два ряда отвислых сосков. Несколько минут она стояла на месте, прислушиваясь и озираясь вокруг, затем медленно двинулась к логову.

Логово ее было устроено на болоте, неподалеку от человеческого жилья. Несколько лет назад буря вырвала с корнями большую ель и с размаху бросила ее на землю. Дерево, обломав тонкие ветки, уперлось толстыми сучьями в землю, и казалось, что оно изо всех сил еще пытается подняться. Но с годами сучья всё глубже и глубже входили в мягкую, болотную почву и толстый ствол медленно и неуклонно приближался к земле. Вокруг поваленного дерева поднялась густая болотная поросль, оплела ствол и образовала глубокую галерею, защищенную от солнца, дождя и ветра.

Рыжая волчица давно присмотрела это место и нередко там отдыхала. Неподалеку от поваленной ели протекал ручей. Близость поселка, людей и собак не пугала волчицу. Собак было много, и по ночам волчица близко подкрадывалась к поселку и долго прислушивалась к их голосам. Большой, черноспинный волк следовал за нею как тень.

К весне, когда у волчицы сильно раздулся живот и набухли соски, она стала злее, часто беспричинно огрызалась на своего спутника и белые зубы волчицы не раз лязгали у самого носа волка.

Он терпеливо сносил обиды и никогда не огрызался.

В конце апреля волчица забралась под дерево и долго не показывалась. Волк улегся неподалеку, положив тяжелую голову на лапы, и терпеливо ждал. Он слышал, как волчица долго возилась под деревом, разгребая лапами торф, и наконец затихла. Волк закрыл глаза и остался лежать.

Через час волчица снова завозилась под деревом, волк открыл глаза и прислушался.

Казалось, что волчица пытается сдвинуть с места дерево и кряхтит от усилия, потом она затихла, а через минуту принялась что-то жадно лакать и одновременно послышался слабый, едва слышный писк.

Услышав этот новый голос, волк задрожал и осторожно, на животе, словно сам только что родился на свет и еще не умел ходить, подполз к норе и просунул морду в отверстие.

Волчица перестала облизывать первенца и, зарычав, щелкнула зубами. Волк быстро подался назад и лег на прежнее место. Скоро опять завозилась волчица, послышался новый писк и, облизывая второго детеныша, захлюпала языком мать.

Эти звуки повторялись еще много раз, причем промежутки между ними всё удлинялись.

Но волк терпеливо лежал рядом как окаменелый, только уши каждый раз напряженно вздрагивали на тяжелой голове. Глаза его были открыты, глядели куда-то в одну точку, и казалось, что они видят там что-то такое, отчего стали они задумчивыми и перестали косить.

Когда затихли все звуки под деревом, волк полежал еще немного, затем поднялся и двинулся на промысел.

Он ушел совершенно бесшумно, но волчица, лежа в глубине норы, слышала его удаляющиеся шаги.

Она лежала на боку, вытянувшись во всю длину. Восемь живых комков копошились у ее живота. Вначале они беспомощно тыкали холодными, влажными носиками ей в живот, потом ловили сосок и, фыркая и давясь, сосали молоко. В глазах волчицы застыли покой и счастье.

Так прошло несколько минут, затем волчица резко вздрогнула и рывком подняла голову. Кто-то, осторожно ступая, подходил к логову едва слышной, звериной поступью, но это был не волк. Волчица освободилась от детей, подползла к выходу и легла на живот, припав к земле.

Шаги приближались; вдруг волчица взъерошила шерсть и глухо зарычала. Черная, с белой отметиной вдоль лба, собачья морда на миг сунулась в отверстие и с визгом отлетела прочь. Два ряда зубов волчицы с металлическим звуком щелкнули у горла собаки. Большая черно-пегая лайка метнулась назад, кубарем откатилась от логова и, вскочив на ноги, сразу же залилась пронзительным лаем.

Она часто взвизгивала, как будто от боли, и ни секунды не стояла на месте. А из темного отверстия прямо на собаку глядели два светящихся желто-зеленых глаза и белая, ровная полоска оскаленных зубов волчицы.

По временам, когда лайка подходила ближе, белая полоска делилась надвое и из глубины логова слышалось глухое рычание и лязг зубов зверя.

Этот звук каждый раз отбрасывал на несколько шагов собаку; она взвизгивала пронзительно, как от удара, поджимала хвост, потом остервенело наседала снова, прижав к затылку короткие, стоячие уши. Подбадривая себя, собака рыла задними лапами землю.

Это был крупный, очень крупный черно-пегий пес, с острой, сухой мордой, прямой, крепкой спиной, мускулистыми ногами и широкой грудью. В открытом рту eго не было ни одного порченого зуба; ровные, крепкие, они блестели на солнце и по длине клыков едва уступали волчьим.

И всё же волчица была сильнее его, и пес хорошо понимал это. При малейшем движении волчицы он стремительно откатывался назад и поджимал хвост, но волчица не вступала в борьбу. Зелеными немигающими глазами следила она за врагом и медлила.

Возможно, она еще не собралась с силами после недавних родов или впервые испытанное материнское чувство не позволяло ей оторваться от детей, а скорее всего, она ждала возвращения не успевшего далеко отойти волка.

Но вместо бесшумных звериных шагов тяжело захрустел валежник, и не надо было обладать волчьим слухом, чтобы различить тяжелый человеческий шаг.

Звук этих шагов и хруст валежника подействовали на зверей различно. Чем ближе подходил человек, тем яростней напирал пес и плотнее подходил к логову, а волчица всё дальше и дальше уползала вглубь и ниже припадала к земле.

Минуты через две-три человек лет пятидесяти, с большой, бурой бородой, в ватнике, высоких охотничьих сапогах и зимней шапке-ушанке очутился около дерева.

У пояса у него болтались подстреленные тетерева.

Увидев человека, пес залаял еще яростней, захлебываясь от злобы, снова просунул морду в отверстие.

В логове было темно, только у самой земли в глубине светились два немигающих кружочка и блестел ровный оскал зубов.

На собаку пахнуло псиной, еще чем-то; от этого запаха пес фыркнул и, словно подавившись собственным лаем, на секунду смущенно замолк, но затем, оправившись, еще яростней бросился вперед. И в то же мгновение мигнули и исчезли фосфорические кружки, а из-под другого конца дерева стремительно выскочила волчица и, прошмыгнув у самых ног охотника, бросилась в густой ельник.

Все это произошло в одно мгновение. Охотник не успел перезарядить ружье и послал вдогонку зверю заряд тетеревиной дроби.

Волчица подпрыгнула, потом словно споткнулась, клюнула мордой землю и юркнула в густой ельник.

Пес бросился за ней следом, но быстро вернулся и снова закружился вокруг поваленного дерева; он глубоко просовывал голову в отверстие, но дальше влезть не смел.

Человек, дойдя до места, где споткнулась волчица, заметил кровь на желтых прошлогодних листьях и, постояв немного в раздумье, повернул назад.

Подойдя к логову, он отогнал пса и, найдя длинный загнутый в конце сук, принялся шарить им в глубине; затем он расчистил кусты, засохшие листья, траву и открыл вход как раз против того места, где лежали волчата.