В море погасли огни - Петр Капица

Чтобы не сидеть над душой, я поднялся на мостик. Тьма была такой, что мы с командиром ничего не могли разглядеть впереди.

Скоро машина заработала. Обходя БЩ-217, мы видели, как катера вылавливают из воды людей затонувшего "Патрона". "Ух и холодна же сейчас вода!" - подумалось мне. И от одной мысли по коже мурашки заходили.

Головные тральщики оторвались от нас на изрядное расстояние. Чтобы нагнать их, мы шли полным ходом и трала, конечно, не поставили.

Нагнали не скоро, часа через полтора. Дальше двигались вместе три тральщика в кильватер и охотники по бокам. Оказывается, и передние шли без тралов, хотели до рассвета форсированным ходом пройти мимо опасных берегов.

У ханковских минных полей нас встретил сторожевик "Лайна". Финны, видно, не ждали, что кто-нибудь дерзнет пройти по минным полям в эти места, и не погасили своих маяков. Поэтому мы благополучно прошли к Ханко и укрылись за скалами.

Утром пристань стала людной. Ханковцы приходили убедиться: действительно ли к ним пробились корабли из Ленинграда? Радовались бурно: обнимали, качали нас, при этом выкрикивали:

- Теперь мы не одни. Балтийский флот с нами!

Сначала на тральщики хотели погрузить женщин, детей и раненых, но пришел приказ взять на борт батальон хорошо вооруженных пехотинцев.

Мы приняли на борт двести пятьдесят бойцов со всем вооружением, другие корабли примерно столько же. Как только стемнело, двинулись в обратный путь. И опять проскочили опасное место полным ходом.

У Лавенсаари нам навстречу попались свои БТЩ. Увидев, что мы возвращаемся с Ханко невредимыми, да еще с войсками, командиры кораблей выстроили свои команды по бортам и встретили нас приветственным "ура!".

Приятно, когда тебя так встречают.

Конец ночи мы простояли на якоре в Кронштадте. А на рассвете высадили батальон ханковцев в Ораниенбауме. Прямо с кораблей они двинулись в бой.

30 октября. После ужина я на катере отправился в Кронштадт, был в Доме флота. Там видел Всеволода Вишневского и всю писательскую группу, приписанную к политуправлению. Флотские литераторы собираются вместе со штабом покинуть Кронштадт и поселиться в Ленинграде на Васильевском острове.

По неосторожности я сказал, что не понимаю писателей - маринистов, обитающих на суше и появляющихся на кораблях в роли пассажиров и гостей. Надо иметь конкретное дело, быть участником, а не наблюдателем.

Вишневский вспыхнул и спросил:

- Надеюсь, ко мне это не относится?

И, не дождавшись ответа, горячась, принялся рассказывать, где и когда он плавал и на каких кораблях. Я не рад был, что затеял этот разговор.

Все крупные корабли покидают Кронштадт. Они будут рассредоточены по Неве и станут плавучими артиллерийскими батареями обороны города.

Переезд штаба и политуправления Балтийского флота в Ленинград расстроил некоторых кронштадтцев и вызвал разговоры: "Не к добру начальство удочки сматывает. Видно, зимой нам достанется. По льду к Котлину легче пробраться".

1 ноября. Сегодня мягкий зимний день. Снег влажный, тает.

Все пристани и пирсы в Кронштадте заняты разгружающимися транспортами, баржами, прибывшими с Бьеркского архипелага. По трапам выводят на берег лошадей, выкатывают легкие пушки, повозки. Лебедки и краны вытаскивают из трюмов ящики, бочки, мешки.

Многие из островитян в странной форме: шинели на них серые солдатские, а брюки и шапки черные - матросские. Лица бледные, небритые видно, во время перехода сильно качало, многих пошатывает, как после болезни.

Встретил лейтенанта Панцирного. Он рассказал, как проходила эвакуация:

- Прошлой ночью сильно штормило. Мой МО шел в охранении сетевого заградителя "Азимута". К утру ветер стих. Мне приказали войти в бухту Тиуриссари и связаться с начальством на берегу. Этой бухты я не знал, поэтому сыграл аврал и вошел со всеми предосторожностями и пришвартовался к пристани.

Сойдя на остров, - продолжал Панцирный, - я доложил начальству о прибытии кораблей. Мне сказали, чтобы я на катер никого не брал, на нем - де пойдет командный состав - штабные работники. Надо подготовить каюты и восьмиместный кубрик.

- Есть, - сказал я. - Будет сделано.

Возвращаюсь в бухту, а там уже полно разных судов. К моему катеру швартуются чумазые "ижорцы". Думаю: "зажмут, не выберешься". И пока была узенькая лазейка, я по этой полоске свободной воды выскользнул из тесного окружения и стал в сторонке, почти посреди бухты, на якорь.

Суда подходили к пристани, принимали людей, снаряжение и, не мешкая, уходили из бухты.

Зная, что катеру придется торчать здесь до конца погрузки, я разрешил команде пообедать, а свободным от вахты - отдохнуть.

У самого, после штормовой ночи, глаза тоже слипались. Оставив на мостике помощника, я, не раздеваясь, завалился на койку и минут семьдесят задавал храпака.

Когда меня разбудили, все транспорты, "ижорцы" и буксиры с баржами уже ушли. Бухта опустела, кроме моего МО - ни одного корабля. А войска подходят. Постепенно на берегу скопилось много пехотинцев.

Ночь холодная. Светит луна. Пехотинцы, постукивая сапогами, толпятся на пристани и ждут. Наконец они теряют терпение и кричат:

- Эй, морячки! Чего вы там чикаетесь? Подходите, забирайте нас.

- Мы не вас ждем, - отвечает боцман.

- Как это не нас? А ну, подходи! - закричал кто - то приказным начальническим голосом. - Нечего волыниться!

Тут мне пришлось встрять в разговор и объяснить, что мы в распоряжении командования и самовольничать не можем.

- А мы вас из пулеметов пригласим, - пригрозил тот же решительный голос. - Хотите продержать нас на острове, пока противник огня не откроет?

- Один катер вас не устроит. Мы больше сотни человек не возьмем, принялся я объяснять пехотинцам. - Надо ждать крупных транспортов.

- Сколько же мы тут будем стоять?

- На берегу начальство, поговорите с ним.

Ведя дипломатические переговоры, я все время поглядывал на горизонт в надежде увидеть корабли. Переговоры, конечно, велись на языке, далеком от дипломатического. Пехотинцы меня крыли на чем свет стоит. Наконец предъявили ультиматум:

- Эй ты, шапка с капустой! На размышления даем десять минут. А потом пеняй на себя!

Для подкрепления угрозы сухопутчики выкатили на край пристани два "Максима".

Что мне делать? Удрать - рискованно: из пулеметов верхнюю команду побьют. А подойти к берегу еще опасней: хлынут толпой на катер - со всеми потрохами на дно уйдем. Моментик, нужно сказать, не из веселых.

К счастью, сигнальщик приметил в темноте силуэты кораблей, приближавшихся к бухте. Я, конечно, в мегафон оповещаю пехотинцев. Те ликуют, шапки вверх подбрасывают. И никому из них и в голову не пришло извиниться.