Бюро темных дел - Фуасье Эрик

Не знаю, сколько времени мы просидели так, глядя друг на друга, как пара фарфоровых собачек, словно бросая вызов. В моей голове кружился вихрь мыслей. Викарий, должно быть, понял, что меня тяготит одиночество, и в конце концов решил обеспечить мне компанию. Этот несчастный отныне тоже обречен на заточение. Сейчас он настолько потрясен, что не может реагировать на окружающее, но рано или поздно придет в себя, и мы сможем установить не только зрительный контакт. Общая беда непременно нас сблизит. Однако, убеждая себя в этом, я каким-то непостижимым образом уже чувствовал, что мы слишком разные, чтобы поладить. За этим неподвижным, замкнутым лицом читалась такая твердая воля и бунтарский дух, что у меня перехватывало дыхание. Мало-помалу я стал искать иное объяснение его присутствию в погребе.

И нашел.

Викарий и не думал скрасить мое одиночество. Наоборот, он злился на меня за то, что я скрыл от него свою дружбу с мамзель Луизой, и решил найти мне замену. Другой должен занять мое место. А что станет со мной? Что делают с надоевшими игрушками?

Страх меня парализовал. Горло сдавило. Казалось, воздух теперь проникает в легкие с трудом, тончайшей струйкой. В груди все горело огнем. Я начал задыхаться. Мне хотелось броситься к двери погреба, заколотить в нее кулаками изо всех сил, заорать, призывая Викария, чтобы вымолить у него прощение. Но я не мог даже встать на ноги, тем более сделать шаг. Ноги стали ватными. Силы меня покинули. В диком отчаянии я скатился с койки на земляной пол и пополз. Мне нужно было любой ценой добраться до ступенек, ведущих к запертой двери, хотя я знал, что не сумею по ним подняться.

И в этот момент Другой захохотал.

Меня накрыла волна оглушительного, едкого, колючего, как репейник, издевательского смеха, и я обернулся. Незнакомец твердо стоял на ногах, уперев руки в бока, и хохотал во всю глотку, глядя, как я извиваюсь на полу. В его глазах я был земляным червем, мелкой ничтожной тварью, которую можно раздавить каблуком и не заметить.

Так мы и познакомились – один с Другим.

Глава 28, в которой кое-что начинает проясняться

– Так значит, бойня на острове Лувьера прошлой ночью – это ваша работа?

– Моя.

– Черт меня подери! Однако, когда вы беретесь за уборку, рукава засучиваете по самые плечи! А мне нашептали, что в Префектуре полиции склоняются к мысли, что это было сведение счетов между соперничающими бандами.

– Тогда я не стану никого разубеждать, чтобы избежать необходимости пускаться в сложные объяснения. Мне довелось слегка повздорить с Гран-Жезю, и с тех пор он затаил на меня обиду. Возможно, это именно его люди шныряли в последнее время по округе, собирая сведения обо мне.

– Едва ли для вас будет новостью мое предупреждение о том, что вы очень рискуете: если ваши начальники узнают, что вы решаете свои проблемы у них за спиной да еще незаконными методами, им это не понравится. Кому, как не мне, знать, что любой, кто в Префектуре задирает нос чуть выше других, тотчас получает по нему доброго щелчка. А то и всю голову отхватить могут. Впрочем, по Гран-Жезю никто скорбеть не будет. Этот гнусный тип поставлял сирот господам из высшего общества с извращенными пристрастиями. Пусть горит в аду! – Свое проклятие Видок сопроводил красноречивым жестом.

Они с Валантеном сидели в апартаментах инспектора на улице Шерш-Миди. Уютно устроились в библиотеке у камина, где потрескивал огонь, курили сигары и потягивали старый коньяк, выдерживавшийся в бочках еще до Революции.

– Давайте забудем об этом мерзавце, – поморщился Валантен. – Я попросил вас о встрече, потому что появилось кое-что новое в деле, над которым я сейчас работаю.

– Да-да, я в курсе. Вы про самоубийство сына депутата Доверня.

– Дьявол вы, а не человек! – покачал головой Валантен. – Как вы догадались? Во время нашей с вами беседы в Сен-Манде я о нем и словом не обмолвился.

– Я просто навел справки, – уклончиво отозвался бывший каторжник. – С тех пор как мы с вами свели знакомство, вы должны были понять, что от меня почти невозможно что-либо утаить. Однако, насколько я помню, вы также интересовались смертью того чудака, небезызвестного Тиранкура.

– Как выяснилось, эти два дела связаны. Я получил подтверждение сегодня утром. Сестра Люсьена Доверня сообщила мне, что ее брат и упомянутый Тиранкур за несколько недель до внезапной гибели проходили курс лечения в клинике доктора Тюссо.

– Откуда ей это известно?

– Несмотря на юный возраст, Фелисьена Довернь весьма умна и отважна. Я попросил ее выведать нужные сведения, когда она поедет навещать мать, пребывающую сейчас там же, в клинике в Валь-д’Ольне. Так вот, девице удалось разговорить одну из медсестер, ухаживающих за пациентами. Довернь и Тиранкур оба лечились у доктора Тюссо и вскоре после этого покончили с собой при драматических обстоятельствах, несомненно, известных вам.

– Так-так…

– Я уверен, что это не может быть простым совпадением, потому и связался с вами снова. Вам уже удалось что-нибудь выяснить об этом докторе и его методах, которые представляются мне весьма нетрадиционными?

Утром Валантен получил короткую записку от Фелисьены и немедленно отправил посыльного в Сен-Манде. В письме он просил Видока собрать сведения об Эдмоне Тюссо и немедленно увидеться с ним, Валантеном, если обнаружится что-то интересное. Бывший начальник сыскной полиции отозвался на просьбу весьма расторопно: в самом начале вечера он уже стучал в дверь апартаментов на улице Шерш-Миди.

– Тюссо – заметный человек в столице, – начал Видок, залпом допив содержимое своего бокала. – Парадоксально, но факт: при этом ведет он себя весьма сдержанно, пожалуй, даже скрытно. Несмотря на это ему удалось всего за несколько лет обзавестись весьма влиятельной и богатой клиентурой. Его пациенты принадлежат к сливкам общества, среди них парламентарии, судьи, писатели, банкиры, негоцианты. У нашего добрейшего доктора, судя по всему, редчайший дар мгновенно становиться незаменимым для тех, кто однажды испытал на себе его целительское искусство.

– Примерно то же самое я понял из рассказа Фелисьены Довернь, – покивал Валантен, стряхнув пепел сигары на серебряное блюдце. – Она сказала, что ее отец буквально очарован доктором Тюссо и полностью попал под его влияние за несколько недель. При этом, смею вас заверить, депутат Довернь – человек со сложным характером, он не из тех, чье доверие легко завоевать.

– Не он один поддался чарам этого врача. Как я уже говорил вам во время нашей прошлой встречи, Тюссо некоторое время встречался с Эмили де Миранд, затем уступил свое место виконту де Шампаньяку. В общем, сей последователь Эскулапа на короткой ноге со всей политической и великосветской элитой!

Пламя в камине начинало угасать, и Валантен подошел поворошить угли, которые уже едва теплились, вяло рассыпая эфемерные искры. Молодой человек подбросил в огонь еще поленьев и, когда огонь затрещал веселее, повернулся к гостю, чувствуя, как по ногам разливается тепло от ожившего очага.

– Если я вас правильно понял, – сказал он, нахмурившись, – Тюссо оказался достаточно ловким, чтобы обзавестись связями и покровителями в самых влиятельных кругах. А стало быть, чтобы прижать его, нужно иметь в рукаве солидные козыри.

– Не стану вам возражать, дорогой мой. Однако достичь вселенского обожания у него не вышло. Некоторым этот человек внушает живейшую неприязнь, особенно в своей профессиональной среде. Он уже что-то не поделил с руководством Медицинского факультета, и кстати, отчасти по этой причине закрыл свой частный парижский кабинет и основал пресловутую клинику в Валь-д’Ольне.

– Весьма любопытно. Чем же он не угодил коллегам?

Видок с наслаждением вытянул ноги поближе к камину и неопределенно взмахнул рукой:

– Право слово, я мало что смыслю в медицине, но сдается мне, его осуждают за использование методов лечения, не одобренных Медицинским факультетом. Доводилось ли вам слышать о животном магнетизме?